– Уже лучше, но я звоню не поэтому. Я узнала, где они сейчас – в поезде! Едут в Порцхайм.
– Откуда информация?
Голос в трубке изменился: Павел передал телефон профессионалу – агенту Маркусу.
– Галина сказала, – я продолжала вдохновенно врать. – Не удержалась и позвонила с дороги, чтобы похвалиться передо мной своей победой.
– Куда именно в Порцхайм?
– Не знаю. Галина похвасталась, что Алекс снял номер в отеле, но не сказала мне, как он называется.
– Давно ты с ней говорила?
– Только что.
– Значит, они уехали рейсом в двадцать два десять. Следующий через пять минут, – Марик рассуждал вслух. – Мы успеем, если поторопимся! Павел, нам налево – к вокзалу!
Трубка размеренно загудела.
– Правильно, поторопитесь, – запоздало согласилась я. – И я тоже потороплюсь!
Я еще раньше заметила, что боковые улочки Бад-Вильдбада все до единой кривые, как собачий хвост, никакой перспективы, но до сих пор мне это не мешало. Теперь за домами я не могла видеть мост и очень боялась, что потеряю Алекса. Что, если Галина уже подошла, и оба удалились в неизвестном направлении? Я ведь совсем не знаю немецкого и даже не смогу расспросить редких пешеходов, не видали ли они колоритную пару – красивого бледнолицего брюнета и эффектную рыжевлосую девушку!
В связи с рыжими волосами мне вспомнился только гитлеровский план «Барбаросса» – в переводе, если я не ошибаюсь, «рыжебородый». Значит, просто «рыжий» по-немецки будет «росса»? Интересно, если я буду спрашивать «росса фрау» и при этом классическим детсадовским жестом «фонарики, фонарики» по нисходящей показывать кудрявые локоны, аборигены меня поймут? Или надо будет еще изобразить выпуклую грудь и малый рост, чтобы максимально точно описать внешность Галины на языке жестов?
– Смотри-ка, какое интересное совпадение – она «росса», потому что рыжая, а он Росси, что значит «рыжий», по фамилии! – заметил внутренний голос.
– Я не верю в бессмысленные совпадения, – напомнила я. – По-моему, это все знаки, которые подает нам суфлер, которому известен сценарий пьесы.
– Ох, гордыня! – вякнул еще мой внутренний цензор, а потом я усилием воли заставила его замолчать.
Не надо указывать мне мое место в истории. Быть может, у меня в этом спектакле не самая главная роль, но репликой «Кушать подано!» я совершенно точно не ограничусь!
Я выскочила на центральную улицу в каком-то десятке метров от моста и увидела, что опоздала. Место под фонарем опустело, на мосту уже не было ни души. Я огляделась – на этой стороне канала пешеходов не было, значит, Алекс перешел на другой берег. Я без промедления сделала то же самое, постаравшись, на всякий случай, держаться подальше от одинокого фонаря.
Слава богу, на той стороне я их заметила. Они шли в направлении курортного парка, не прячась и не торопясь. Мужчина одной рукой обнимал девушку за талию, а она повисла на нем, как кошель на ремне, что выглядело просто неприлично! Это были Алекс и Галина, я узнала ее по рыжим волосам, а его – по своей собственной характерной реакции. Влечение было таким сильным, что я не могла заставить себя замедлить шаг и держаться подальше от парочки, чтобы не быть замеченной!
На мое счастье, сегодня главным вечерним мероприятием в парке был маскарад, и он собрал немало народу.
Мало кто из гуляющих щеголял полноценным костюмом, но многие были слегка принаряжены. Отдельные элементы карнавальной экипировки занятно сочетались с повседневной одеждой. Мне запомнились крупная молодая женщина в растрепанном цветочном венке поверх бейсболки и фигуристая девица в обтягивающем платье с глубоким вырезом и меховой шапке в виде оскалившейся медвежьей морды. Какой-то рослый юноша красовался в долгополой крестьянской рубахе – из-под ее не подрубленного подола торчали волосатые ноги в красно-белых спортивных носках и кроссовках.
Бархатные береты и шляпы с перьями, жесткие парчовые колпаки с кисейными хвостами, пышные жабо из бумажного кружева и многослойные гофрированные воротники, похожие на вафельные торты, накладные носы, рожки и ушки из цветного поролона, сверкающие разноцветными огнями встроенных лампочек украшения – все эти аксессуары продавались тут же и пользовались большим спросом.
Галина купила себе большую, с тележное колесо, тюлевую шляпу с острым верхом и свисающими с полей бубенчиками, а Алекс оделся в монашескую рясу. Она была сшита из дешевой подкладочной ткани, но в свете многочисленных цветных огней очень красиво искрилась. Я ограничилась венецианской маской из раскрашенного картона, выхватив первую попавшуюся из ведра, в котором бумажные очки, носы и целые лица на длинных палочках стояли неохватным букетом, как розы и лилии на цветочном рынке.
Спрятав лицо за нарисованной физиономией, я уже не боялась быть узнанной и приблизилась к парочке почти вплотную.
Алекс и Галина некоторое время кружили по площади, вполне невинно развлекаясь. Они задержались у летней эстрады, чтобы посмотреть короткую сценку, потолкались у костра, рядом с которым стояло, ожидая своего смертного часа, симпатичное чучело из прутьев и соломы, покатались на увитых зеленью и цветами качелях и выпили горячего вина. Мне тоже хотелось глинтвейна, но я воздержалась. Нельзя расслабляться и отвлекаться, мои костюмированные приятели, отвернись я от них, запросто потерялись бы в толпе.
Поэтому я держалась к ним там близко, что пару раз едва не наступила на полу атласной рясы «монаха» и почти задевала носом бубенцы широкополой шляпы «волшебницы».
К сожалению, было слишком шумно, чтобы в общем гомоне разобрать отдельные слова, и я не могла слышать, о чем они говорят. Впрочем, я полагала, что они уже достигли договоренности и действуют в соответствии с каким-то планом.
Вскоре он начал проясняться и для меня. Парочка, за которой я неусыпно следила, наконец отпочковалась от толпы и двинулась вглубь парка.
Поначалу на аллее там и сям еще встречались люди – в основном, тоже парочки, но по мере удаления от площади парк становился все больше похожим на дремучий лес. Мне пришлось отстать от преследуемых и передвигаться короткими перебежками от одного могучего дерева до другого.
Шум народного веселья окончательно стих вдали, и стали слышны звуки Черного леса: скрип древесных стволов, шелест листьев, шорохи в зарослях травы и шум ручья. Вода ласково журчала на перекатах и рассерженно гудела и шипела под водопадами.
От ручья тянуло свежестью, мелкие брызги долетали до дорожки. Алекс снял с себя плащ и заботливо закутал свою спутницу. Я только завистливо вздохнула. Меня тоже сотрясала дрожь, но она была скорее нервной природы. Холода я не чувствовала, но все же не отказалась бы погреться в мужских объятьях.
