— Мистер Трентон, у вас сохранилось то письмо?
— Нет. Я его порвал. Простите, но в тех обстоятельствах…
— Оно было написано печатными буквами?
— Да. Именно так.
— Фишер нашел на доске кухни надпись печатными буквами. «Это тебе, дорогая».
Вик охнул. Пропала последняя надежда, что это сделал какой-то другой — воры, грабители. Это был Кемп.
— Эта надпись доказывает, что вашей жены в тот момент не было дома, — сказал Баннермэн, но даже в своем шоковом состоянии Вик уловил фальшивые нотки в его голосе.
— Она могла вернуться, когда он еще был там. Вернуться из магазина или еще откуда-нибудь.
— Какая у Кемпа машина? Вам известно?
— У него фургон.
— А цвет?
— Не знаю.
— Мистер Трентон, я допускаю, что вы в состоянии сегодня же выехать сюда из Бостона. Но представьте, что ваши близкие вернуться завтра домой живые и здоровые, а вы разобьетесь где-нибудь по дороге.
— Да-да, — он не хотел спорить. У него просто не оставалось сил.
— И еще.
— Что такое?
— Попробуйте назвать близких друзей вашей жены. Возможно все же, что она заночевала у кого-нибудь из них.
— Да, конечно.
— И главное, помните, что следов насилия нами не обнаружено.
— Да, — сказал Баннермэн. — Ну ладно.
— Я пока здесь, — и Вик повесил трубку.
— Вик, старина, — сказал Роджер.
Вик не мог смотреть ему в глаза. «Рогоносец, — думал он. — Так, кажется, это называется? Теперь и Роджер знает, что я рогоносец».
— Ничего, — тупо сказал он, начиная собираться.
— И ты с этим поехал?
— А что мне было делать? Я думал… Я хотел подождать.., пока все уляжется. Не знаю, как я мог быть таким идиотом.
— Не вини себя.
— Родж, я уже не знаю, в чем мне себя винить, а в чем нет. Я беспокоюсь о них и хочу поскорее добраться до дома. И хотел бы еще добраться до этого подонка Кемпа. Я бы его…, — он повысил голос и почти кричал. Плечи его тряслись. В какой-то момент он показался Роджеру совсем опустошенным и старым. Он подошел к чемодану и стал искать чистое белье, — Позвони, пожалуйста, в «Авис», в аэропорт, и закажи машину. Бумажник на тумбочке. Им понадобится номер моей кредитной карты.
— Я закажу на обоих. Я поеду с тобой.
— Нет.
— Но послушай…
— Никаких «но», — Вик влез в костюм и стал застегивать его, путаясь в пуговицах. В движении ему стало легче; чувство нереальности происходящего ослабло.
— Вик…
— Роджер, это ничего не изменит. Тебе нужно заниматься компанией. Я поехал еще и потому, что понимал — тебе одному будет трудно. Я знал, что тем, кто смотрит нашу рекламу, плевать, с кем трахается моя жена.
— Успокойся, Вик. Постарайся не думать об этом.
— Я не могу, — честно сказал Вик. — Даже сейчас — не могу.
— И я должен лететь в Нью-Йорк, как будто ничего не случилось!
— Ты должен. Может, ничего и не случилось. Может, я еще вернусь к тебе.
— Господи, это звучит так фальшиво. Извини.
— Ничего. Я позвоню тебе, как только что-нибудь выясню, — Вик застегнул молнию и нагнулся за туфлями. — А сейчас иди позвони в «Авис». Я пока поймаю такси. Погоди, запишу номер карты.
Он записал, пока Роджер смотрел молча смотрел, как он берет плащ и идет к двери.
— Вик.
Он повернулся, и Роджер неуклюже, но сильно обнял его. Вик обнял его в ответ, прижавшись щекой к плечу своего друга.
— Я буду молиться, чтобы все кончилось хорошо, — хрипло сказал Роджер.
— Ладно, — Вик вышел.
***
Как и накануне, Черити проснулась еще до рассвета. Она молча слушала и не могла понять, что слышит. Потом до нее дошло. Ее разбудили шаги. Она прислушалась снова.
Но в доме было тихо.
Она встала с постели, подошла к двери и выглянула в холл. Пусто. После минутного колебания она прошла в комнату Бретта. Над простыней виднелись его волосы. Если он и ходил во сне, то до того, как она проснулась.
Сейчас он крепко спал.
Черити вернулась к себе и села на кровать, глядя на белую полосу у горизонта. Она думала о принятом ею неизвестно когда, возможно во сне, решении. Теперь, при первых лучах солнца, она могла заново взвесить его.
Она не соглашалась с Бреттом по поводу своей сестры. Ей казалось, что он (может быть, наученный отцом) преувеличивает. Но прошлым вечером она сама принялась рассказывать Черити, сколько все это стоит — «Бьюик», цветная приставка «Сони», паркет в коридоре. Холли словно взвешивала на всех этих вещах невидимые ярлычки с ценами.
Черити все еще любила сестру. Холли была добросердечной, радушной, импульсивной. Но ее жизнь действительно навсегда сохранила отпечаток их нелегкого детства в Мэнской деревне.
Она боялась рассказывать Холли, как добивалась у мужа разрешения отправиться в эту поездку, а он угрожал ей ремнем — боялась потому, что реакция сестры была бы, скорее всего, гневной, а не сочувственной. Почему гневной? Да потому, что сестра всем своим домом, всеми этими «бьюиками» и «сони» показывала ей, на что она променяла такую жизнь, выйдя замуж за Джо Кэмбера.
Она боялась говорить ей все это. Гнев не решит ее проблем. Муж — это ее проблема. И Бретт тоже. За последние два дня она больше и больше убеждалась в том, что он сам сможет воспитать себя, без чьих-либо влияний.
Поэтому развода не будет. Она просто продолжает свою необъявленную войну с Джо за мальчика. В своей тревоге насчет того, что Бретт перенимает привычки отца, она забывала, что у него есть своя голова на плечах. Бретт замечал гордость Холли своими кредитными картами. Она надеялась, что в один прекрасный день Бретт заметит, что его отец садится за стол в шляпе.
День обещал быть жарким. Она надела халат. Ей хотелось принять душ, но придется ждать, пока проснутся остальные. Они здесь чужие. Теперь и лицо Холли казалось ей чужим; лицо это лишь слабо напоминало фотографии из этого альбома.
Им нужно вернуться назад в Касл-Рок, в дом на дороге №3, к Джо. Пусть все остается, как было. Так вернее.
Она вспомнила, что после семи нужно позвонить Альве. Он в это время как раз завтракал.
***
Около шести утра у Тэда начались конвульсии. Он проснулся в 5.15 и разбудил Донну жалобами на голод и жажду. Донна впервые вспомнила, что тоже голодна. Пить ей хотелось постоянно, но о еде она не вспоминала с прошлого утра.
Она успокоила его, как могла, говоря то, во что уже сама не верила — что скоро придут люди, заберут этого противного пса и спасут их.
Реальностью были мысли о еде.
Завтрак. Два яйца, жареных на сливочном масле. Французские тосты. Большой стакан свежего апельсинового сока, такого холодного, что стекло покрывается испариной. Ветчина. Домашнее печенье. Пирожное с вишенкой наверху.
