Едва он положил трубку, позвонила Анна.
– Я с мамкой беседовал, извини… Как там у вас – природных катаклизмов нет?
– Мм, кажется, нет… Грязно – гуляем только на территории. А что там о Тамаре слышно?
– Ведется следствие. Результатов никаких, – делано вздохнул Андрей. – Типичный «глухарь».
– Похоронили ее?
– Не знаю – нас никого не пригласили. На верное.
«Анне незачем быть в курсе… других незначительных происшествий», – решил он.
– Когда ты закончишь свою бурную педагогическую деятельность? – спросил строго – или он пред ней не воин, любовник и властелин?
– Ну… двадцать пятого июля. – Анна осторожно добавила: – Но просят остаться…
– А если я попрошу не соглашаться – это будет что-нибудь для тебя значить?
– Это очень много для меня значит, Андрюшик.
– Так, двадцать пятого вечером я забираю тебя из этого исправительного заведения. Как успешно отбывшую испытательный срок. Я ведь правильно понимаю ситуацию?
– Как-то ты это нехорошо сформулировал…
– Дело не в формулировке, а в сути. Так что?
– Хорошо, Андрюшик, все будет так, как ты хочешь, – кротко промолвила Анна. – Мне пора, родной.
«Так, рыло мое заживет за эти семнадцать дней практически нацело… А там будем решать».
Тут Андрей внезапно почувствовал: а ведь вот-вот окончится этот очень немаленький и совсем не легкий кусок его жизни… Слегка суматошная работа в провинциальной газете, странная, но волнующе романтичная история его встречи с Анной О. И все другие, странные случаи… А что дальше?
«Ох, да фиг с ним… Впереди провальный – в смысле карьеры и трудоустройства – отпускной сезон. Раньше середины сентября ничего при всем желании не решишь… Вот бы на это время получить в полное распоряжение Анну О., разобраться в своих чувствах и выяснить, как же мы в конечном итоге друг к другу относимся… Вот так разбираться, разбираться… подольше…»
В таких томительно-радужных мечтаниях Андрей пробыл до рассвета. Даже не мог бы утром сказать – спал не спал… Не спал – бродил по полянам с прохладной травой, бережно держа маленькую ручку полуобнаженной нимфы. Они все искали и искали, где бы им уединиться, но изо всех сколь-нибудь укромных уголков раздавались переливчатый женский смех, подозрительная возня и довольное, басовитое урчание. Они обменивались чуть разочарованными страстными взглядами и шли искать дальше… Ну так и бродили, пока их не спугнуло настырное пиликанье дикого лесного будильника.
Нимфа, одарив его напоследок многозначительным взглядом и нежной улыбкой, исчезла, а Андрею пришлось вставать и отправляться в редакцию.
Четверговое утро было таким, как всегда, то есть никаким. Пока притащился Борода, у Андрея появился повод отпроситься у него на выходные.
– Мама у меня человек занятой, да и не хочу я, чтоб она рядом с такой вещицей светилась…
– Да поезжай, сынок, поезжай! – опять, как вчера, с преувеличенной нежностью замахал руками главред. – Прямо сейчас и езжай, пока не жарко!
«Дождется Валю, усадит ее за телефон и поедет на дачу, хитрец!»
…Мама появилась дома уже под вечер.
– …Нет, но это точно не из-за этого? – допытывалась она, крутя перед его носом присланным сидиромом и пристально глядя ему в глаза.
Потом, успокоившись, мама обвязалась фартуком и принялась за стряпню.
– А почему ты решил, что это сердолик?
– Ничего лучше в голову не пришло.
– Челлини, как мне сказали, с таким материалом не работал. Это, скорее всего, рубин.
– Ру-би-и-ин? – удивился Андрей.
– Ну да. Это ж для королей делалось… Почуяв ужин, пришел с работы отец. Весь вечер они втроем – братик уже выбыл из Москвы на отдых – проговорили про брошку и про машинки, отлитые из золота. Об Анне и о том, как он отмечал солнцестояние, Андрей промолчал. Главное, мама позвонила кому-то и сказала, что завтра они подойдут к одному человеку в московское представительство «Сотбис» и покажут картинки.
Вещь, похоже, вообще стоила немерено…
Москва-утро-пятница-лето – в любой другой ситуации Андрей зарыдал бы от такого стечения обстоятельств, но сейчас ему даже нравилось… Быстрей пройдет время.
– …Если вещь подлинная, то в конечном итоге, после уплаты налогов, вашему, гм, знакомому останется миллионов семьдесят.
Мама едва слышно кашлянула. Андрей, откровенно поперхнувшись, пролаял:
– Скока-скока?
Эксперт «Сотбис-Раша» откинулся на спинку кресла – не офисного, крутящегося на журавлиной ножке, а деревянного, массивного, с высокой резной спинкой. Он был явно доволен произведенным эффектом.
– Может, чуть больше, – добавил он. – В зависимости от конъюнктуры рынка.
– А семьдесят миллионов чего? – решила подать голос мама. – Евро?
– Фунтов, мадам, – сумрачно ответил эксперт. – Фунтов стерлингов. Но это, повторяю, после тщательной экспертизы.
– …А тебе за это… чего-нибудь заплатят? – все-таки уточнила мама, всю дорогу домой задумчиво молчавшая.
– Ну, если у старушки башню не снесет, может, и заплатит. Вроде она меня полюбила… Но это дело мой глав-вред ведет, мам. Он хочет на издание газеты заработать. Значит, и мне перепадет в виде зарплаты…
Выходные прошли в чтении накопленных за эти недели родителями книг, причем большинство из них оказалось редкостной макулатурой.
Ехать в область Андрей решил на последней перед техническим перерывом электричке. Июльское отпускное время позволяло не только нормально сесть в поезд, но даже прилечь на лавку – если б его рост позволил, конечно.
В темный подъезд Андрей зашел чуть ослепнув от солнца, и тень, метнувшуюся к нему, принял за капризы сетчатки. Но когда тень, коротко крякнув, схватила его за запястье, а другая тень сомкнула корявые пальцы на другой руке, от чего Андрей выронил сумку, он понял, что расслабился рано… Поскольку еще некто, весьма материальный, повис у него на загривке, Андрею стало ясно, что понедельник делается для него хронически тяжелым днем.
– Не дергайся, гад! Лось проклятущий… Это милиция! – взревел кто-то у него над ухом. – В машину его, ребята.
Вовсе ничего не понимая, но чувствуя, как трое или четверо крепких мужиков волокут его на улицу, Андрей подчинился. У дверей действительно стояла спецмашина. Две минуты назад ее не было, он это точно помнил.
Кто-то нарочно больно потянул его за волосы и переправил на заднее сиденье. Еще один хлопец в штатском быстро запрыгнул рядом. Машина тронулась, у Андрея появилась возможность что-то сказать.
– Может, кто-то объяснит мне, что происходит?
Тому, как сдавленно и испуганно звучит его голос, Андрей просто не поверил… Не бог весть какие они атлеты, эти менты, но с любителями ему было гораздо легче. Хоть можно было не стесняться.
