Монах боялся, что ему не удалось выразить мысль так, чтобы все ее поняли. Даже ему не под силу было понять истинную природу взаимоотношений между человеком и Орудиями Ночи.
Каждая вера создавала свои собственные моральные принципы и неустанно остерегала последователей, вкладывая в уста богов призывы к добродетели. Но Свечка еще ни разу не видел ни одного подтверждения тому, что Орудия Ночи сами исповедуют хоть какую-то мораль, проповедуют зло или добро. Подобно земле, ветру, воде и огню, они просто были. И подобно самой жизни, желали.
Добро и зло придумали люди, и люди же насаждали эти понятия своими верованиями или же силой и волшебством.
«Трудно быть духовным наставником, – думал брат Свечка. – В мире так мало абсолютных истин, которые могли бы послужить маяком».
– Если мы, ищущие свет, и исчезнем с великого полотна истории, – сказал он, – то не потому, что нас победят силой логики и убеждения, а потому, что нас сметут с лица земли оружием и ужасом.
Брат Свечка боялся того, какое будущее может вырасти из дурно пахнущего решения Тормонда вести переговоры с Безупречным V. Бротский патриарх совсем не походил на простодушного и желающего всем добра герцога.
Может быть, Гонарио Бенедокто – розыгрыш, устроенный Орудиями Ночи? Боги в некоторых религиях, судя по легендам, ради собственного развлечения были способны еще и не на такое.
Брот в преддверии войныВ Броте царил настоящий хаос. Поприветствовать принципата Донето не вышли ни патриарх, ни представители коллегии. Немногочисленные силы Безупречного отчаянно пытались сохранить порядок, но получалось у них не лучше, чем у трехногого кота в забитом мышами чулане.
Главы пяти кланов тыкали друг в друга пальцем и бросались обвинениями. Молодые дворяне под предлогом всеобщей суматохи вызывали друг друга на дуэль, а каждая гибель на поединке, в свою очередь, нагнетала и без того накаленную атмосферу. Семействам разрешалось по закону держать солдат не более, чем потребно для личной охраны, ведь раньше они любые противоречия разрешали исключительно оружием. Теперь же все пытались этот закон правдами и неправдами обойти.
Братство Войны имело зуб вообще на всех.
Слухи о творящемся в Броте бедламе каким-то невероятным образом мгновенно достигли кальзирских пиратов. Небольшой корсарский флот поднялся было по реке Терагай, но его остановили силами коллегии.
Бротская чернь тоже вдруг поняла, что слишком уж долго вела себя чересчур прилично, и теперь что ни день в городе происходили грабежи и вооруженные стычки, к счастью пока незначительные.
Действуя сообща, дэвы и дейншокины как-то умудрялись не поддаться всеобщему безумию, хотя все-таки разозлили епископальных прихвостней, хорошенько отделав явившихся к ним в квартал неудачливых мародеров.
Но до того, что сучилось в Сонсе, дело не дошло.
Когда Бронт Донето со своим отрядом прибыл в Брот, самые серьезные волнения уже улеглись. Да, нынешние горожане уже в подметки не годились предкам, которые умели веселиться не в пример лучше.
Стоял ясный прохладный день, недавние проливные дожди успели смыть с мостовых бо́льшую часть отбросов, поэтому воздух был относительно свеж. И все равно вошедшие в город принципат и его телохранители чувствовали себя не в своей тарелке. Донето спешил поскорее скрыться с глаз, он не хотел, чтобы разнеслись слухи о его возвращении.
Хотя, конечно, все, кому действительно было до него дело, о его освобождении уже знали.
Принципат отвел своим людям ровно столько времени, сколько нужно было, чтобы поесть и наскоро помыться с дороги, а потом вызвал всех в центральный зал своего особняка. Особняк этот, сложенный из старого потемневшего известняка, больше напоминал крепость и находился на расстоянии полета стрелы от цитадели Бенедокто. А вот она уже была крепостью в самом прямом смысле слова.
В Броте у каждого из пяти кланов была своя твердыня, хотя закон не разрешал им держать войско, необходимое для ее обороны. Замок Бенедокто превосходил размерами остальные.
Войдя в зал, Элс увидел, что сам принципат не тратил времени на отдых: он не снял походной одежды, не помылся и ел на ходу из деревянной миски, в которой лежали оливки, маринованный чеснок, лук и кусочки сыра и колбасы.
Видимо, остальные люди в зале (кроме него самого, Донето и Пинкуса Горта) были слугами принципата, которые остались в Броте, когда хозяин отправился спасать заблудший Коннек.
Они содержали дворец в порядке и чистоте, словно поджидая господина в любую минуту.
– Или кто-то предупредил их о его скором возвращении, – предположил Пинкус. – Например, тот парень, который привез выкуп. А мы меж тем лишились друга и приобрели себе начальника.
– Зачем же опять так цинично?
Возвращение Донето к себе прежнему началось еще до их отъезда из Племенцы.
– Осторожно, – предупредил Горт.
К ним подошел Донето.
– Хект, – сказал он, – нам несказанно везет. В этой неразберихе никто не знает толком, кто есть кто и что происходит. Сначала я собирался внедрить тебя в клан Арньена, чтобы ты следил, придерживаются ли они курса, избранного патриархом. Но это уже после того, как на голосовании в коллегии они выдали бы себя. А теперь Родриго Колоньи мертв, и Безупречному нужно нейтрализовать на один голос меньше, поэтому голос Арньена можно пока оставить про запас. Пусть по-прежнему притворяются, что выступают против нас. Мы найдем тебе применение получше. Ты, кстати говоря, на службе у клана Арньена уже несколько месяцев, а меня знать не знаешь.
– Пинкус, – спросил у товарища Элс, – кто этот прекрасный незнакомец?
Донето сначала сердито сверкнул глазами, но потом все же расплылся в довольной улыбке.
– Но я вас все-таки знаю, – продолжал ша-луг. – И об этом известно всем, кто был в Коннеке. Особенно тем солдатам из войска Братства, которые сбежали в Брот. А еще не забудьте про тех – из Племенцы. Ганзель в любой момент может смешать наши планы. Помните, я же еще и в имперские шпионы записался.
– Наверное, ты прав, – нахмурился Донето. – Думаю, мы сделаем вот как: в семействе Бруглиони случилось большое несчастье, они весьма нуждаются в помощи опытного человека. Если Иниго Арньена посулит Палудану Бруглиони парочку своих лучших людей…
Элс с улыбкой кивнул, но потом закатил глаза:
– Очень уж хитроумная получается схема. Я буду о самом себе строчить отчеты и самому себе их посылать, а в них писать о том, как лучше повлиять на меня, чтобы я лучше следил за самим собой.
– Есть такая народная песня, – одними губами улыбнулся Донето, – о парне, который приходится самому себе и дядей, и шурином. Хект, нужно воспользоваться этой возможностью, пока все заняты другим. Пойдем, тебе нужно кое с кем познакомиться.
– Приказывайте, вы ж начальник, – неохотно откликнулся Элс.
Он-то надеялся влиться в жизнь Брота постепенно, без лишнего шума. Но если удастся внедриться в один из пяти кланов…
Бронт Донето отвел его в какой-то темный закуток. Там сидел старик в кресле-каталке и настороженно наблюдал за гостями принципата.
– Пайпер Хект, – представил Донето. – Это Сольни Саяг и его сын Рогоз – представители семейства Арньена. Возможно, вы с Рогозом раньше встречались. Он служил в северных краях.
– Не думаю. Вряд ли мы встречались, – отозвался Элс, протягивая руку и вглядываясь в лицо молодого человека, стоявшего за креслом. – Рогоз, вы меня раньше видели?
– Нет.
Мужчина говорил уверенно и скупо отвешивал слова. Рукопожатие у него было сильным. Судя по виду, неместный – смуглее и неказистее обычных фиральдийцев.
– Вы не из Брота? – спросил Элс.
– Мой отец родом из Обризока.
– Не знаю, где это.
– Небольшой городок в Кревельдии. Кревельдия славится своими лошадьми. Он стал изгнанником, но сейчас не время предаваться воспоминаниям. Соберите свои вещи.
Элс вздохнул. Хорошо, что он привык к кочевой жизни.
Племенца и сидение в тамошних застенках были, пожалуй, для него самым спокойным периодом за последние десять лет.
– Куда тебя послали? – поинтересовался Пинкус.
– Новая служба. Принципат желает, чтобы я приступил немедленно. – Тейдж пожал плечами. – Увидимся в Броте.
– Целоваться только тогда не лезь.
– Присмотри за Бо и Джо. Пусть Бо не шляется по борделям, если не хочет помереть от какой-нибудь дряни.
Элс боялся, что будет скучать по Пинкусу так же, как скучал по Костылю и остальным участникам того андесквелузского похода, который теперь казался ему лишь услышанной от кого-то давным-давно сказкой.
Они покинули особняк Донето через боковую дверь. Рогоз Саяг толкал кресло на колесах. Колени старшего Саяга укрывал плед, под которым вполне могло лежать оружие или что-нибудь в этом роде. Снаружи их поджидали двое вооруженных громил.
– В Броте небезопасно, – пояснил Сольни Саяг. – На улицах полно озверевших от голода людей.
