— Да, — сказал Эйб. — Благодарю, я уже ощутил — на собственной шкуре.
Генри улыбнулся.
— Вампиры, — сказал он и обвел рукой комнату. — Все здесь проклятые кровососы. Кроме вас и… мистера Сьюарда.
Сьюард…
Сенатор Уильям Сьюард, бывший губернатор Нью-Йорка, ныне один из лидеров антирабовладельческого блока в Конгрессе; человек, который, по видимому, будет выдвинут республиканцами на президентские выборы в 1860-м году. Он и Эйб встречались девять лет назад во время избирательной кампании Закари «Старого Головореза» Тейлора в Новой Англии.
— Приятно вновь увидеть вас, мистер Линкольн, — сказал он, протягивая руку.
Эйб пожал ее.
— Взаимно, мистер Сьюард, взаимно.
— Ты, несомненно, осведомлен о репутации мистера Сьюарда? — спросил Генри.
— Несомненно.
— Тогда тебе должно быть известно, кто станет фаворитом на следующих президентских выборах.
— Конечно.
— Конечно, — сказал Генри. — Но скажи… известно ли тебе, что Сьюард такой же охотник и убил вампиров едва ли меньше, чем ты?
Эйб укусил себя за губу, чтобы не очень отвисла челюсть. Книжный, изнеженный маленький Сьюард — охотник на вампиров? Невозможно.
— Откровения, — сказал Генри. — Откровения — вот что объединяет нас этой ночью.
Генри ходил перед пылающим очагом.
— Я привел тебя, — сказал он. — Потому что мои соратники хотят лично убедиться, что ты достоин служить цели, которой служим мы. Увидеть Авраама Линкольна, о котором слышали в течение многих лет. Я привел тебя, потому что они хотят доказательств твоей способности сделать то, что нужно нам; обсудить тебя, прежде, чем двигаться дальше.
И что они будут обсуждать? Целесообразно ли было сносить им головы?
Из темноты донесся мужской голос:
— Полагаю, у нас есть более приемлемый критерий, мистер Линкольн.
Несколько смешков прокатилось по комнате. Генри заставил их замолчать взмахом руки.
— Это уже сделано, — сказал он. — С того момента, как тебя принесли в это помещение, они рассмотрели твое прошлое и твою боль; они копались у тебя в душе, как и я, впрочем. Если бы ты был признан недостойным, тебе бы не позволили очнуться среди нас.
— Нас… — сказал Эйб. — Я полагал, вампиры не образовывают альянсы.
— Отчаянные времена. Наши враги объединились — значит, нам следует поступить также. Они призывают под свои знамена живых людей — мы тоже не сможем обойтись без этого.
Генри остановился.
— Это война, Авраам, — сказал он. — Война не людей, но именно люди будут сражаться и проливать свою кровь — хотя бы ради того, чтобы остаться свободными.
— Война… — продолжил он. — И вы — те люди, кто победит.
Исчезло все — вампиры в мезонине, Сьюард и серебристый сервиз… остался только Генри.
— Есть представители нашего вида, — сказал он. — Которые предпочитают спокойно жить в тени. Которые помнят и ценят то время, когда сами были людьми. Нам нужно только пища и забвение. Чтобы нести это бремя проклятой жизни, оставаясь в относительном мире с самими собой, убивать только если голод уже невыносим. Но есть и другие… те, кто чувствует себя львами среди овец. Как короли — хотят превосходить людей во всех отношениях. Зачем прятаться в темноте? Зачем бояться людей?
Этот конфликт начался задолго до возникновения Америки. Конфликт между двумя взглядами на вещи: одни считали, что необходимо сосуществовать с людьми, и другие, что жаждет видеть человечество в цепях — смирных, всегда готовых и покорных, как скот.
Не суди обо всех одинаково, Авраам…
— Пятьдесят лет, — сказал Генри. — Мы делали все, чтобы предотвратить войну. Все задания, которые я посылал тебе — каждая из твоих жертв подталкивала нашу страну к кровопролитию, и все твои усилия — а также усилия Сьюарда и прочих — чтобы сдержать их. Но сегодня мы не можем контролировать это. Четыре недели назад уже случилась первая битва, здесь, на улицах Нью-Йорка.
Странные происшествия… невозможные подвиги…
— Наши враги сильны, — сказал Генри. — Они прочно обосновались на Юге. Объединились с людьми, которые теперь защищают рабство. Но эти люди будут обмануты в самом скором времени, они разделят судьбу негров. Если мы проиграем, Авраам, то превращение в рабов всех мужчин, женщин и детей Америки станет лишь вопросом времени.
Эйбу стало казаться, что он повредился головой после тех ударов.
— Вот почему, старый друг, мы не должны проиграть. Мы должны действовать вместе. Мы — вампиры, которые верят в права человека, — сказал Генри. — Мы — Союз… и у нас на тебя большие планы, старый друг.
«Дом, разделенный изнутри, не устоит». Я убежден, правительство не может долго существовать в условиях полурабства-полусвободы. Я не думаю, что Федерация развалится — не думаю, что дом наш падет — а думаю лишь, что само разделение скоро исчезнет. Дом станет либо чем-то одним, либо другим.
Авраам Линкольн, при выдвижении его кандидатом в Сенат от республиканской партии.
16 июня 1858 года.
I
23 февраля 1861 года, перед рассветом, высокий человек, закутанный в длинный плащ, вышел на платформу Железнодорожного Вокзала Дороги «Балтимор-Огайо» после того, как его поезд прибыл на десять часов раньше, чем был объявлено. Едва его нога коснулась земли, он был окружен группой людей с оружием, которые завели его в ожидавший экипаж, и тот сразу взял с места так стремительно, что не успевшая закрыться дверь громко хлопнула. Внутри, за окнами, за черными шторами, вместе с ним сидело двое телохранителей с револьверами наготове — ночная тишина в любой момент могла быть разорвана звуком выстрелов. Третий человек сидел снаружи, рядом с извозчиком, его черные глаза устремлены во тьму улиц Вашингтона, О.К., высматривая любые признаки опасности. Множество подобных ему существ ждало их прибытия возле отеля, где никто без их ведома и разрешения не мог проникнуть внутрь; до того момента, пока не убедятся, что их драгоценный груз прибыл в полной сохранности. Был даже один на крыше противоположного здания, следивший, чтобы никто не смог прокрасться по фасаду и ворваться в номер через окно.
Генри Стерджес настоял на таких беспрецедентных мерах безопасности — и его настойчивость оказалась ненапрасной.
Вновь избранный президент Авраам Линкольн только что пережил первое покушение на убийство.
