Кристофер ничего не ответил. Он подошел к шторам и открыл их. Солнце уже зашло, чортены погрузились во тьму. Он чувствовал холод ножа в ботинке, прикосновение твердого металла к коже. Можно было бы с легкостью приставить нож к горлу настоятеля и заставить его отдать Уильяма. Никто не осмелился бы остановить его, пока в заложниках у него был бы настоятель. Он задумался, почему не может начать действовать.
— Я хочу, чтобы меня отвели обратно в мою комнату, — заявил он.
Отец встал и подошел к дверному проему.
— Тебе нельзя возвращаться туда. Замятин уже попытался тебя убрать — второй раз он не ошибется. Я распоряжусь, чтобы тебя разместили на этом этаже, рядом со мной. — Он посмотрел на потемневшую комнату. — Уже стемнело. Мне надо вернуться к своим делам. Подожди здесь: я пришлю кого-нибудь, чтобы тебе показали твою новую комнату.
Настоятель повернулся и вышел в маленькую комнату. Кристофер следил за ним, поседевшим, сутулым. Его отец вернулся с того света. Это было чудо. Но если он на самом деле хочет забрать отсюда Уильяма, он должен отменить это чудо, вернув все на свои места и отправив своего отца обратно в могилу.
Комната, в которую привели Кристофера, была значительно больше той кельи, в которую его заточили поначалу. Она была квадратной, прекрасно обставленной, высокие стены заканчивались яркой зеркальной плиткой, которую привезли сюда из Персии. На стенах бродили напыщенные павлины, а служанки с глазами, как вишни, бросали томные взгляды поверх наполненных до краев сосудов с вином. На голубом небе образовывали причудливый, как птичье пение, рисунок силуэты соловьев и удодов. Это была шикарная комната, совсем не монашеская: но, несмотря на все красоты, это была такая же тюрьма, как та крошечная келья внизу.
Он долго лежал без сна в плотно обволакивающей темноте, которая пахла детством. Масляная лампа погасла, и теперь, зная, что его отец жив и был жив все это время, он заново переживал свое прошлое. Пока Кристофер скорбел об утрате, его отец был в Дорже-Ла, возможно, в этой самой комнате, примеривая на себя черты своей новой личности. И что это меняет, подумал он. Ничто не может изменить того, что было. Он с трудом заснул, точно так же, как в первую ночь после того, как ему сообщили о смерти отца, вызвав с урока в тот момент, когда он читал отрывок из «Энеиды».
Его разбудил тихий звук, и он сразу увидел мигающий огонек лампы. Кто-то стоял около его кровати и молча смотрел на него. Сначала он подумал, что это отец, решивший понаблюдать за спящим сыном, но потом заметил, что человек, державший в руках огонек, был меньше ростом и не сутулился.
— Кто здесь? — спросил он, заранее зная ответ.
— Ш-ш-ш, — прошептал человек.
В этот момент пламя поднялось выше, и он увидел ее, выхваченную из темноты светом огня. Сколько она стояла в этой полутьме, наблюдая за ним?
Она тихо подошла к кровати.
— Извините, если я напугала вас, — продолжала она шепотом. Теперь, когда она была совсем рядом, он мог наконец полностью рассмотреть ее лицо. Он не ошибался: она была невероятно красива. Ее лицо озабоченно наклонялось к нему из темноты. — Я пришла проверить, не бодрствуете ли вы, — продолжила она шепотом.
Он сел. Хотя он был полностью одет, в комнате было холодно.
— Все в порядке, — сказал он. — Не думаю, что я спал долго. По правде говоря, я лучше буду бодрствовать.
Она опустила лампу на низкий столик и шагнула назад, в тень. Он почувствовал, что она боится его.
— Почему вас переселили в эту комнату? — спросила она.
Он объяснил. Когда он закончил, она была подавлена.
— Как вы узнали, что я здесь? — поинтересовался он.
Она заколебалась.
— Моя старая няня Сонам в курсе всего, что происходит в Дорже-Ла, — объяснила она. — Она и сказала мне, что вас переселили сюда.
— Понятно. Но как вы пробрались сюда? Монах, который привел меня в эту комнату, сказал, что дверь будет охраняться всю ночь.
Он подумал, что она улыбнулась самой себе.
— Дорже-Ла был построен, чтобы хранить секреты, — прошептала она.
— А вы? — спросил он.
— Я не понимаю.
— Вы тоже один из его секретов?
Она посмотрела себе под ноги. Когда она снова подняла глаза, они казались более темными — как ночь, но звездная ночь.
— Возможно, — ответила она тихо.
Кристофер посмотрел на нее. Ее глаза были как озера, глубокие озера, в которых легко мог утонуть неосторожный мужчина.
— Как вы оказались здесь? — спросил он.
— Я всегда была здесь, — просто ответила она.
Он снова посмотрел на нее. Казалось невероятным, что такая красота может жить в таком месте.
— В Дорже-Ла всегда была госпожа, — продолжила она.
— Госпожа? — спросил он непонимающе.
— Кто-то, кто представлял госпожу Тара, — ответила она. — Богиню Дролма, наложницу Авалокиты. Она всегда жила здесь, в Дорже-Ла, в теле женщины.
Он с ужасом посмотрел на нее.
— Значит, вы богиня? И они поклоняются вам? Она засмеялась, покачав головой.
— Нет, — объяснила она. — Тара — богиня. Или Дролма, если вам так больше нравится, — у нее много имен. А я женщина. Я — ее инкарнация, воплощение, — но я — не она, я не богиня. Вы понимаете?
Он покачал головой.
— Но это же просто, — произнесла она. — Мы все являемся различными выражениями вечного Будды. Мое выражение — Тара. Ее можно увидеть во мне и сквозь меня. А я Чиндамани. Здесь, в Дорже-Ла, я являюсь ее оболочкой. В других местах у нее есть другие тела.
Кристофер снова покачал головой.
— Все это мне непонятно. Я могу поверить, что вы богиня, это несложно. Вы красивее любой статуи, которую я когда-либо видел.
Она покраснела и отвернулась.
— Я только женщина, — пробормотала она. — Я знаю только эту жизнь, только это тело. Только Тара знает мои другие тела. Когда я снова появлюсь на свет, у Тары будет другое тело. Но Чиндамани больше не будет.
На улице быстро постучал в окно ветер и снова стих.
— Мне жаль, что вам тяжело это понять, — сказала она.
— Мне тоже жаль.
Она снова взглянула на него и улыбнулась.
— Вам не следует быть таким грустным.
Но ему было грустно. И ничто не могло отвлечь его от грустных мыслей.
— Скажите, что означает имя Чиндамани? — спросил он. — Вы сказали, что у Тары много имен. Это оно из них?
Она покачала головой.
— Нет. На санскрите «Чиндамани» означает «драгоценный камень, выполняющий желания». Это из легенды: тот, кто находил драгоценный камень, мог попросить его выполнить любое желание. Там, откуда вы пришли, есть такие истории?
— Да, — ответил Кристофер. А сам подумал, что все они заканчиваются трагедией.
