В Иерусалим Салах-ад-Дин пришел поздно. Город уже был взят крестоносцами, и его пришлось осаждать и штурмовать три дня, пока жители сами не открыли ему ворота. Король Иерусалимский, грезивший войной с Египтом, умер, так и не увидев Каира. Умер и странный человек, знавший ислам, но ставший Магистром Восточного Крыла Ордена Тамплиеров. Когда Салах-ад-Дин вошел в город, он велел Акыну найти Магистра. Однако тот нашел лишь этих двоих – тяжело раненного юношу и ухаживающую за ним монашку. От них Акын и узнал про смерть Магистра от рук гашишшинов. Юношу и монашку он привел ко Льву Пустыни, и тот приказал содержать их вместе с двумя другими почетными пленниками – франком и рыжеволосой женщиной, выносившей и родившей ребенка, в чьих жилах текла кровь королей франков. Оказалось, что монашка и рыжая знакомы между собой. Однако встреча их длилась недолго – Праведник Веры дал слово, что отпустит и франка, и рыжую сразу же по прибытии в Иерусалим. И потому, захватив город, он сдержал обещание, позволив этим двоим уйти вместе с остальными христианами, пожелавшими покинуть Иерусалим. Таково было его обещание защитникам города. Свои же обещания Лев Пустыни сдерживал всегда. Например, данное в сердцах обещание наказать Старца за смерть того, кто мог остановить крестоносцев, и спасти жизни тысячам эхли-муслим в Иерусалиме...
– Я должен идти! – сказал юноша. Он стоял прямо, смотрел твердо, и речь его была ровной и гладкой, как сталь кинжала гашишшина. Федаин нахмурился – он считал одним из признаков верности показное недовольство дерзостью тех, кто осмеливался непочтительно говорить с его повелителем. А теперь хмуриться пришлось еще больше – вперед вышла монашка и без всякой почтительности, причитающейся женщине, заявила:
– Вы не должны ему разрешать! Он еще слишком слаб!
– Я знаю, что смогу... справлюсь, Малейка! – мягко, терпеливо и с какой-то удивительной нежностью в голосе сказал юноша, посмотрев на монашку.
Лев Пустыни с интересом посмотрел на них. Он называет ее Малейка – Ангел?! По утверждению Акына, этот юноша, почти мальчик, когда-то был лучшим гашишшином, любимейшим учеником Старца, покинувшим его и принявшим крещение от самого Магистра. Среди этих двоих не было зи’на – греха внебрачного соития, да и по христианским законам, вроде бы, он не мог позволить себе плотской любви с монашкой. Впрочем, эти христиане так часто нарушают свои же законы. Как и многие из эхли-муслим, жестко напомнил он себе. Юноша был ему нужен, потому что знал многое, если не всё, о Крепости Старца. Монашка же была нужна юноше. Так и дошли они с ним сюда, до самого подножия Аламута. Однако Сейд отказался выдавать дорогу к Крепости. Сказал, что сам пойдет туда, вернется и приведет с собой Старца. Когда будет готов. Видимо, этот час наступил. Раздался резкий звук... Раздражающая игра на степном инструменте прекратилась. Ну, наконец-то, он порвал на своей домбре струны! Только почему он идет к костру и так довольно ухмыляется?..
* * *
Час наступил! В жизни должен быть смысл! Всю свою жизнь он находил смысл в своей работе, и в своем служении. Этот человек, воспитавший его и подаривший ему первый смысл, лишил его смысла второго. Но нельзя ходить на одной ноге, и жить без служения – тоже нельзя. Он чувствовал себя обманутым. Тот, кого он считал Учителем и Отцом, поступил жестоко не только с ним. Та резня в Иерусалиме – в ней погибло много первохристиан, тех, кто приютил и прятал его в своих пещерах под Голгофой долгое время. Погибли их жены и дети, и всё потому, что крестоносцев, пришедших грабить город, некому было остановить. Погиб и его ученик, его надежда, тот, кто должен был продолжить великое дело Абу Сины, тот, кто спас ему жизнь. Это он, юный потомок кочевников, избранный в ученики Палачом, решившим воспитать из него целителя, – спас Железного Копта в ту ночь, когда произошла встреча Джаллада-Джаани и Сабельника на Голгофе. Ученик пришел вовремя, как раз тогда, когда из Башни слез ушли все – воины Тампля, торопившиеся вслед за Сабельником, Сейд, спешивший к Муаллиму... Он нашел Железного Копта, истекающего кровью, но живого. Сталь вошла в брюшную полость, пройдя мимо печени, совсем рядом, но – мимо. Потому что Железный Копт и не хотел умирать. Самоубийство – смертный грех! Целитель волею Бога, ученик смог вовремя остановить внутреннее кровотечение, проведя быструю и аккуратную операцию прямо там же, на полу пыточной, где он нашел своего наставника. Убедившись, что Копт будет жить, он забрал того к первохристианам, укрыл в их тайных катакомбах, ухаживал за ним... И отдал свою жизнь за клятву язычника-целителя Гиппократа в тот день, когда крестоносцы вновь ворвались в Иерусалим. Ученик Палача пытался помогать раненым, стараясь спасти столько жизней, сколько сможет... И погиб под обвалившейся частью городской стены, рухнувшей от попадания камня из требушета. Железный Копт мог себе представить и первые дни часто представлял, как погиб его любимый ученик. Наверняка он лечил кого-то из раненых. Может быть, даже одного из тех воинов, что штурмовали город. Для него, юного туркменского мальчика, от которого ожидалась жестокость, была важна любая жизнь. Скорее всего, он даже закрыл собой, своим еще не окрепшим отроческим телом, своего больного. Он так и называл тех, кого лечил – «мои больные». А Железный Копт называл его – «мой смысл жизни». Порою он понимал, что в его чувстве к этому отроку кроется, возможно, нечто постыдное, но мысли эти гнал от себя, ибо мужеложство есть грех недостойный и отвратительный, его же любовь к ученику была чиста, и сама по себе была смыслом жизни стареющего палача... Эта чистота окрасилась в цвет крови и пыли разбитых стен и домов Иерусалима... Этот смысл – самый важный, единственный после потери веры в Муаллима и в Хозяина смысл жизни – погиб в день штурма Священного Города.
И тогда он придумал себе новый смысл. Учителя и Отца нужно убить. Вспомнив лица убитых в Иерусалиме, вспомнив потоки крови на улицах и запах горелой плоти из церкви, в которой крестоносцы сожгли многих из первохристиан, пытавшихся не позволить им церковь разграбить, вспомнив близорукий от корпения в темной пыточной над трактатами Абу Сины прищур Ученика. Он мечтал исцелить мир и погиб, пытаясь спасти чужую жизнь... Вспомнив всё, тот, кого когда-то называли Железным Коптом, подтянулся на кончиках пальцев, перебросив огромное свое тело на скальный выступ.
Он пришел сюда из Иерусалима, следуя за войском Салах-ад-Дина. Его прятал и ему помогал Акын – тот, кто не раз приходил от Учителя с различными указаниями... тогда еще, в те времена, когда у жизни было два смысла, а мир был целым, как пасхальное яйцо. Это он узнал Копта, увязавшегося за армией Салах-ад-Дина, но не выдал, напротив, скрыл и содействовал всю дорогу, узнав, зачем он идет в Аламут. Снабдил подробными указаниями о расположении Крепости и тропинках к ней и даже пару раз отправлял с провизией для осажденных обитателей Крепости по специальным тайным тропам, чтобы Копт изучил дорогу и входы в крепость. Всё равно, кроме самого Учителя, да мальчишки-сейда, медленно выздоравливающего в лагере под присмотром монашки покойного Сабельника, опознать бывшего палача короля Иерусалима никто не мог. И хотя Учитель и готовил из него Мастера искусства джаллада (палача), позже, решив использовать и как шпиона, обучил и основным навыкам джаани (убийцы), которые сам узнал в далеком Наньцзине от своих учителей. Все эти познания пригодились сейчас! Еще десять таких переходов – быстрых, бесшумных, там, где, как думают сами защитники Крепости, никому не пройти, – и он будет на месте...
