- Нам ничего не надо!
- Врешь, Ваня! Надо! Как всем нормальным человечкам. Кушать хлебушко, мыться шампунями, прыскать на себе дезодорантами, покупать приятные безделушки. Когда кругом сплошные заплаты, это всегда невесело. Короче, считай это приложением к перстеньку. А ещё телефончик черкну заветный. На самый крайний случай. Скажешь, от Сильвы, тебя внимательно выслушают. Все, что надо, передадут мне.
- Но я не совсем понимаю…
Сунув ему в руку чек, я поднялся.
- Ты там за мной прикрой тихонечко. Не буду я пить чай, лады?
Иван, приободрившись, поплелся за мной следом.
- Ей что-нибудь передавать?
Я остановился на пороге.
- Дурак ты, Вань, хоть и физик. Что можно таким женщинам передавать? Их захватывают и увозят с собой. Во дворцы, в замки и прочие крепкие клетушки. А я пустой ухожу, кумекаешь? Так что гляди в оба, не проворонь. И телефончик не теряй. Мало ли что в жизни бывает…
Я аккуратно прикрыл за собой дверь, прихрамывая стал спускаться по ступеням. Запоздало припомнил, что забыл в гостях трость. Но не возвращаться же за таким пустяком!
Лицо горело, в висках болезненно пульсировало. Да уж!.. Такого со мной ещё не бывало! Никогда-никогдашеньки. И поди ж ты, - случилось! То есть, может, и черт с ним, но мучила какая-то мальчишеская Досада. Крякай, не крякай, а у клыкастого могучего
Ящера увели бабу! Из под самого носа! И кто увел-то! Кто?!
Впрочем… Окажись это какой-нибудь самодовольный торгаш с цепурой на шее, я бы скорее всего отсюда не ушел. Поговорил бы с хозяином жизни по душам, объяснил бы кто есть кто, вежливенько выпроводил вон. Но худосочный физик Ваня из нищающего НИИ - являл собой иной коленкор. Их у нас и без того били да выметали - в войны, в чистки, в революции. Числятся ныне российские вани в Красной распухшей до непомерной толщины Книжице. А коли так, то и нечего плакаться. Было да сплыло. Забыл и простил. За одного Витька - одного Ивана. Арифметика вполне конкретная.
Все к худшему в этом. худшем из миров, и эту ночь мне пришлось провести в офисе, поскольку к Елене ехать не хотелось. Я был отчего-то уверен, что, увидев её глаза, сломаюсь и передумаю. По той же самой причине я отключил факс и все телефоны. Хотелось напиться и с автоматом двинуть в рейд по гот родским улицам. Все равно, как те боевички с лентами на лбу, что ринулись в столицу повоевать. Ох, как понимал я этих волков! В конец осатаневших зверюг у которых с вертолетов постреляли все их выводки Верно говорят, и крыса, зажатая в угол, готова метну ться к горлу. Вот они и метнулись. Меня никто никуда не зажимал, просто так уж сподобило, - родился там, где не положено, выбрался на свет Божий под красный запрещающий свет. Не я эти сроки и эту географию подгадывал, а соизволения у меня никто не спрашивал. Сунули головой в ведро с водой и приказали дышать. И задышал ведь! Как все остальные. Только никто не запретил мне при этом ненавидеть. Чиновников за продажность, нынешних нуворишей за шакальи ухватки, сионистов за сионизм, а антисемитов за антисемитизм. Всем нужны были стрелочники, а я не хотел быть, как все. Лучше уж быть белой вороной, - каким-нибудь Майком Бониславским, боксером-камикадзе, челюстью прущим на кулаки. Или батькой Махно, который перевоевал со всеми без исключения режимами, справедливо почитая современников за отпетых сволочей. И с Семеном Петлюрой сабельки скрестить успел, и от дружбы с Львом Каменевым уклонился. С азартом колотил австрийцев, а после, пластаясь с Деникиным и Шкуро, посылал куда подале жаднючих комиссаров. Вороватого атамана Григорьева за еврейские погромы шлепнул без малейшего колебания, под красными знаменами штурмовал в лоб Турецкий вал, но и с большевичками немедленно рассорился, стоило тем посягнуть на святое - на самостийность с земелькой.
А что? Может, так и следовало себя вести в те годы? Чтобы не выпачкаться в сомнительных союзах? Хотя… Я в этом смысле предпочел бы, пожалуй, усатого Иосифа. Вот уж где все было предельно ясно! Человек не любил всех разом и мечтал не об отдельно взятой стране, не о материке и не о социалистической Европе, - хренушки! Этот гигант мыслил на порядок масштабнее! Куда там наполеонам и цезарям! Молчаливый усач всерьез уповал на освоение земного шарика в целом! Не больше и не меньше. И черт ведь его знает! - слопал бы всех скопом, подари ему судьба ещё десяток лет жизни. Не остановили бы его ни общественное мнение, ни ядерные фугасы Трумена. Уж я-то хорошо представлял, что пережил этот драконище, узнав ранним утром о нападении на российские границы другого усатого вояки. Не страх, не панику ощутил забияка кавказец - что за ересь и блажь! - одну лишь горчайшую досаду, что опередили. Ибо нападение комкало розовую мечту, срывало все планы, означая отсрочку глобального передела. Хуже нет, чем топтаться и ждать, - в особенности ждать такого великого подарка, как возможности манипулировать не сотнями миллионов жизней, а миллиардами и миллиардами. И никуда бы не делись ни американцы, ни англичане, ни тем более - поднаторевшие в революциях французики. Тоже шагали бы бодренько в первомайских шеренгах с флажками и шариками, на разновеликих языках скандируя имя любимого вождя, неся транспаранты с его святым ликом. Заокеанское снобье по сию пору не осмыслило, какую, в сущности, жуткую амбразуру прикрыли собой русские иваны. Или не жуткую? Может, лишилась планета величайшего шанса познать нечто, чего не познает уже никогда?..
Где-то он сейчас - бедолага атолл Бикини? Сколько рыбьих, насекомьих и животных душ унес тот безжалостный взрыв? Однако рука не дрогнула. Кто-то отважно подписал, кто-то нажал заветную кнопочку. Вот и с нами приключилось подобное. Стиснуло, скрутило и разорвало в едкую пыль, развеяло диссидентской взвесью по миру. И все равно оклемались. Вопреки всяческой логике.
Экстремафилы - бактерии, тяготеющие к агрессивным средам. То есть могут жить и в ином, но предпочитают огонь, соляную кислоту и серные нечистоты. В сущности, микробы тут ни причем. Это о нас - о колонии бактерий, именуемой человечеством. Экстремафилы…
Я достал из потайного холодильничка бутылку «Посольской», наполнил рюмку и выпил. Наверное, зря. Почему? Да потому что завтра была война. Завтра. И опять была. Жуткая книга о жутком времени. Хотя… Нынешнее - намного ли слаще? Особенно если представить себя среди руин Грозного, в горящей Словении или каком-нибудь Карабахе? Хотя что там представлять! Я пребывал в тысячах километров от очагов боевых действий, но и здесь каждодневно в план жизни включался обязательный посвист пуль с обязательными жертвами. Поэтому напиваться - категорически воспрещалось. Войну встречают с трезвой головой и сжатыми кулаками. Кулаки я уже сжал, голову следовало поберечь - тем более, что её без того кружило. Черные мысли сплетались в бурливом хороводе, заставляли думать о том, о чем думать не хотелось.
