— И забрала?
— Наверное. Я не забирал.
— И все равно ничего не было?
— Да нет, кое-что было. В следующий раз тень двигалась быстрее, словно тучу ветром гнало. Я за ней, конечно, проследил — она двигалась в аккурат к дому той женщины, чье имя было у меня в календаре. И тогда уж я понял, что «Великая большая книга» не врет.
— Но эта фигня, эта тень, — она за вами гонялась?
— В третий раз, — ответил Берн.
— Был еще третий?
— А вы разве не думали, что все это херня на постном масле, когда с вами такое началось?
— И то правда, — ответил Чарли.
— Извините, продолжайте.
— Ну, и в третий раз тень спускается с горы по другую сторону города — ночью, при полной луне, и теперь уже видно, как в ней летают вороны. Ты их как бы не видишь, а они такие тени просто. На сей раз ее кто-то еще заметил. Я залез в машину, взял своего пса Скотти. Я уже знал, куда эта тварь тенистая намылилась. Встал в паре домов от дома того мужика, — ну как бы предупредить его, понимаете? Я еще не врубился толком, что там в книге написано про невидимость, иначе я бы сразу пошел за сосудом. Ну, в общем, я уже у дверей, а тень через дорогу ползет, и все края у нее — как вороны. Тут Скотти залаял как ненормальный — и на нее. Храбрый, мерзавец, был. А как только тень его коснулась, он взвизгнул и рухнул замертво. Тем временем женщина к двери подошла — я заглядываю внутрь и вижу статуэтку, такой поддельный бронзовый Ремингтон,[47] на столике в прихожей у нее за спиной, и светится красным, будто раскаленный. Я — мимо тетки и хватаю статуэтку. И тут тень испаряется. Вот просто раз — и нет ее. Тогда я в последний раз и опаздывал за сосудом.
— Жалко собаку, — сказал Чарли.
— А женщине вы что сказали?
— Самое забавное, что ничего. Она мужу что-то говорила в соседней комнате, а он не отвечал, и она побежала взглянуть. На меня даже не посмотрела. Оказалось, у мужика инфаркт. Я взял статуэтку, вышел, подобрал Скотти и уехал.
— Должно быть, круто пришлось.
— Одно время я думал, что я и есть Смерть, знаете, — такой особенный. Потому что мужик крякнул при мне, но оказалось, это просто совпадение.
— Да, со мной тоже так было, — сказал Чарли.
Его тревожило одно — откровение про «ужасную битву».
— Скажите, Берн, вы не против, если я погляжу на ваш экземпляр «Великой большой книги»?
— Это вряд ли, Чарли. Вообще-то я думаю, нам лучше расстаться. Раз уж в «Великой большой книге» все правда, а у меня нет причин ей не доверять, нам не следовало даже разговаривать.
— Но у вас другая версия книги.
— Думаете, это случайно? — На секунду глаза Верна за огромными стеклами очков стали совершенно безумными.
— Тогда ладно, — сказал Чарли.
— Но пишите мне по электронке, хорошо? От этого вреда быть не должно.
Берн пристально поглядел в свою кофейную кружку, будто раздумывал — будто напугал себя до полусмерти, всего лишь рассказав про тень с гор. Наконец поднял голову и улыбнулся:
— Знаете… а давайте. Советы не помешают, а если начнется какая-нибудь жуть, перестанем.
— Договорились, — сказал Чарли.
Он отвез Верна обратно к его машине, которую тот оставил за квартал от дома Лоис Ашер, и они попрощались.
Джейн встретила Чарли в дверях.
— Ты где был? Мне нужна машина, съездить ей за нитью.
— Я привез пончиков, — ответил Чарли, протягивая коробку — может, чересчур уж слишком гордо.
— Ну так это же не одно и то же, а?
— Что и нитки?
— Зубная нить. Ты подумай, а? Чарли, если я на смертном одре еще стану чистить зубы нитью, тебе позволяется меня этой нитью удушить. Нет, я напишу тебе особое распоряжение, чтобы ты меня удушил.
— Ладно, — сказал Чарли.
— А помимо этого она как?
Джейн покопалась в сумочке, отыскала сигареты и теперь нашаривала зажигалку.
— Как будто пародонтоз сейчас опаснее всего. Черт бы их побрал! Они забрали у меня в аэропорту зажигалку?
— Ты по-прежнему не куришь, Джейн, — сказал Чарли.
Она подняла голову:
— К чему ты это сказал?
— Ни к чему. — Он отдал ей ключ от прокатной машины.
— Можешь захватить мне зубную пасту?
Джейн перестала искать зажигалку и метнула пачку сигарет обратно в сумочку.
— Да что за мания у этой семьи с дентальной гигиеной?
— Я свою забыл.
— Ладно. — Джейн подцепила ключ так, чтобы можно было сразу вставить в зажигание, и пихнула сумочку под мышку, словно футбольный мяч.
Затем нахохлилась и опустила со лба зеркальные очки — из-за них вкупе с ежиком платиновых волос и строгим черным костюмом Чарли она немного походила на киборга-убийцу из будущего, который готов к броску в ядовитую атмосферу планеты Дюран-Дюран.[48] — Там по-прежнему блядская жара, да?
Чарли кивнул и вновь протянул коробку с пончиками.
— Глазированные пострадали.
— Ах да. — Джейн снова подняла очки.
— Звонила Кассандра. После твоего звонка утром она заметила твой ежедневник на тумбочке. Вообще-то она сказала, что к тумбочке ее притащили Элвин и Мохаммед и чуть ли не сунули его ей в руку. Спрашивала, не нужна ли тебе эта книжка.
— А Софи как — нормально?
— Нет, ее похитили инопланетяне, просто мне хотелось, чтобы ты сначала переварил информацию о том, что забыл ежедневник.
— Знаешь, маме вот именно поэтому за тебя стыдно, — ответил Чарли.
Джейн рассмеялась:
— Знаешь что? Уже нет.
— Не стыдно?
— С сегодняшнего утра. Она сказала, что всегда знала, кто я, что я, и всегда меня любила такой, какая я есть.
— Ты ей двинула? В постели нашей мамы самозванка.
— Заткнись, это было мило. Важно.
— Наверное, она так говорит просто потому, что умирает.
— Она, правда, сказала, что ей не нравится, когда я все время ношу мужские костюмы.
— В этом она не одинока, — сказал Чарли.
Джейн снова приняла наступательную стойку.
— Я на задании по добыче зубной нити. Позвони Кассандре.
— Уже.
— И Бадди нужен пончик. — Джейн распахнула дверь и метнула себя в жар, вопя, как берсеркер в атаке.
Чарли закрыл за ней сразу, чтобы не выпускать кондиционированный воздух, и в окно проводил сестру глазами: она неслась, будто по эпицентру ядерного взрыва, — и будто сама при этом горела. Затем перевел взгляд дальше. Из пустыни вдалеке вздымалась красная столовая гора. По ней, оказывается, шла глубокая расселина, которой Чарли раньше не замечал. Он присмотрелся — никакая то была не расселина, а длинная острая тень.
