– Думаешь, это Настя сделала?
– Не знаю. Все может быть. А если один раз убил, то второй раз уже легче. Это как в бане: противно только поначалу, потом привыкаешь.
Глаше вдруг стало зябко, как будто ей передался Галин страх. Ей стало казаться, что из темноты за ними кто-то наблюдает. Только воспоминание о том, что всего в двух шагах, в машине ее ожидает верная Валя, привело ее в чувство. Кстати, она наверняка уже волнуется. Поблагодарив Галю и еще раз пообещав, что не проговорится никому о том, что видела, Глаша попрощалась с ней и повернулась, чтобы бежать к машине.
– Эй, сыщица! – окликнула ее Галя.
– Что?
– Ты… это, не бойся… ну, насчет твоей матери. Я никому не скажу, – она неуверенно улыбнулась. – Я-то знаю, каково это.
У Глаши вдруг зачесалось в носу, а к горлу подкатил ком.
– Спасибо, – только и смогла она выговорить.
Глаша и сама не знала, почему не пересказала Вале весь разговор с Галей. Что-то ее останавливало. На следующий день она долго пыталась улучить момент, чтобы поговорить один на один с Настей. Момента подходящего все не было. И тогда она решила действовать открыто: просто подошла и пригласила ее в кафе. Неожиданно для Глаши Настя сразу же согласилась. По правде сказать, покупателей с утра было немного, и, возможно, Насте захотелось развеяться, однако ее согласие очень удивило Глашу. Кафе располагалось в том же здании, буквально через дверь от их магазина. Они забегали сюда нечасто, хотя и работали по соседству. В основном покупали пирожные к чаю. Пирожные были так себе, но для того, чтобы заморить червячка, вполне годились. Глафира искренне надеялась, что их физиономии в этом заведении не успели примелькаться, однако жестоко ошиблась. Весть об убийстве распространилась по округе стремительно. Глаша заметила, что две официантки вкупе с молоденьким барменом навострили ушки, едва девушки показались на пороге кафешки, но менять планы было поздно. Они выбрали самый дальний от стойки столик и устроились за ним с независимым видом. В такой ранний час кафе было совершенно пустым. Посоветовавшись с Настей, Глаша заказала по чашке кофе и мороженое. В наличии оказалось только клубничное, и через пять минут им подали две подтаявшие горки в прозрачных креманках, щедро политые густым красным сиропом. Кофе же оказался довольно приличным, свежесваренным и главное – горячим. Некоторое время девушки делали вид, что именно ради кофе они здесь и оказались.
– И когда же начнется допрос с пристрастием? – с показным равнодушием осведомилась Настя, брезгливо ковырнув десертной ложечкой мороженое.
– Почему допрос? Я не милиционер в кителе с погонами, – обиделась Глаша, отхлебнув кофе. Кофе почти закончился, а она еще не придумала, как начать разговор, чтобы Настя не послала ее куда подальше.
– Ты не милиционер, – кивнула Настя, – ты гораздо хуже.
– Вот как?
– Именно так. Скажи мне, Морозова, чего тебе неймется?
Глаша прикусила губу и вдруг почувствовала во рту солоноватый привкус. От обиды она укусила себя до крови. Однако незаслуженное презрение Насти придало ей смелости.
– Зачем ты лазила в тумбочку к Муле в день ее смерти? – спросила она напрямик, отбросив дипломатию. Поначалу она планировала начать разговор издалека, то есть заговорить, запутать Настю, заставив ее в конце концов проговориться, но переоценила свои возможности. Настя оказалась слишком уверенной в себе и как-то враз забрала инициативу в свои руки. Глаша решила пойти ва-банк. Она была готова к тому, что вот-вот Настя скажет что-нибудь обидное, а потом повернется и уйдет, бросив Глашу за столиком. Но Настя почему-то медлила. Осторожно посмотрев на нее, Глаша натолкнулась на взгляд, полный заинтересованности и любопытства. И еще… облегчения.
– Вот оно что, – протянула Настя, не отводя от нее глаз. – Ну что ж, давай поговорим, как большие девочки. Девушка, еще два кофе, пожалуйста, – крикнула она официантке. – И пирожные. Какие там у вас посвежее?
– С черешней и взбитыми сливками. Утром только привезли, – откликнулись от прилавка.
– Валяйте со сливками. И еще – по пятьдесят граммов коньяку! Гулять так гулять.
– Надеюсь, ты не хочешь меня споить? – хмуро поинтересовалась Глафира.
– Ничего тебе с пятидесяти граммов не сделается, – заверила ее Настя снисходительно. – Я что-то замерзла, а пить с утра в одиночку – неприлично. Мы же с тобой девушки порядочные, верно?
– Вдвоем с утра тоже неприлично, – брюзгливо заметила Глаша. – Тем более – коньяк.
– Ну, по приличиям ты у нас эксперт. И все же давай забудем о них на время. Разговор у нас будет трудный.
– Откуда ты так хорошо меня знаешь? Мы же практически не общаемся?
– Ну, дорогуша, не только ты подвержена приступам любопытства. Работая в непосредственной близости от Мули, можно было и не такое узнать при желании. У нее на тебя целое досье имелось, ты разве не в курсе? – Тон Насти показался Глаше издевательским. И не без оснований. Посмотрев на нее, девушка содрогнулась от холодного, оценивающего взгляда.
Тем временем принесли кофе и коньяк. Настя залпом осушила свою рюмку и весело сообщила:
– Я знаю всю твою биографию. Тебя это не пугает?
– Нет. В последнее время с моей биографии снят гриф «совершенно секретно». И давно ты в курсе?
– Давно. С тех пор, как твоя Неля мою Мулю просветила на этот счет, так я и в курсе. Удивительно, что ты держала рядом с собой такую скотину, да еще доверяла ей свои секреты.
– Что ж ты не воспользовалась информацией? Могла бы здорово повеселиться.
– А зачем? Какой мне прок позорить тебя перед всеми? Взяток я не беру, а унижение других не доставляет мне морального удовлетворения. К тому же ничего позорного в прошлом твоей мамы я не вижу. Она была в первую очередь гениальной актрисой, между нами, девочками, так что ее моральный облик мало кого волнует. Гениям все позволено. Их ведь так мало. Муля говном изошла от банальной зависти. Заведи она хоть полк любовников – никого это не волновало бы, а романы твоей мамаши моментально попадали на первые полосы газет. А все потому, что мама твоя – суперстар, а Муля – муха навозная. Кому интересна половая жизнь навозной мухи?
– Ты думаешь, она завидовала мне? – Глаша искренне удивилась.
– Разумеется.
– Да чему завидовать-то? – Настя взглянула на нее с сожалением. Потом достала сигарету и закурила. Официантка моментально материализовалась рядом и поставила на стол стеклянную пепельницу. Настя на нее даже не посмотрела.
– Дура ты, Глашка, – без улыбки глядя на девушку, сказала Настя. Глаша почему-то не обиделась. – Таких, как твоя мама, – одна на миллион. Муля по сравнению с ней – ничтожество. И она это прекрасно осознавала. Уж не знаю, кто научил тебя стыдиться своей матери, но нет ему прощения. Мать нужно любить, несмотря ни на что, а ты…
