— Может, позже. Как только выберемся отсюда. Спасибо.
Это, видимо, удовлетворило ее, и я встала, засовывая руки в карманы пальто, где неожиданно обнаружила билеты Робби с самолета. Я мрачно вспомнила то презрение к моей профессии, которое он показал сегодня днем, и сунула билеты в конверт, а потом и в сумку. Слеза баньши, которая лежала в нем до этого, вылетела наружу, скользя по воздуху.
— Поймал, — закричал Дженкс, а когда понял, что поймал, взвыл и рванул в сторону, слеза упала на пол и закатилась под кровать.
— Это слеза баньши, которую тебе дал Эдден? — проскрипел он, его сильно трясло, и я кивнула.
Айви присела на корточки, подарив Дженксу сухой взгляд, и потянулась под кровать, доставая укатившуюся слезу.
— Снова чистая, — с расширившимися глазами произнесла она и бросила кристалл мне в руку.
— О, тебе просто показалось, — отозвалась я, держа слезу на ладони в свету уличных фонарей и немного нервничая.
Маленький пикси завис над моими пальцами, его крылья были размытыми от движения.
— Это слеза, Рэйч, — сказал он, подлетая почти вплотную к моему лицу, чтобы видеть мои глаза. — Она спасла тебя от смерти, а не демонские метки. Ребенок нашел слезу и…
— Взял свою бутылочку, вместо меня, — закончила я за него, и почувствовала огромное облегчение из-за того, что в моем спасении демонские метки никак не участвовали. — Я почувствовала тогда, как что-то темное потянулось к ней сквозь меня. Я думала, что это была копоть с моей ауры.
Дрожа, я бросила слезу в сумку и пообещала себе вернуться к ней, когда буду дома.
— Может быть, поэтому Ремус оставался жив все это время, — пробормотала я.
Лицо Айви стало совершенно белым. Я вопросительно посмотрела на нее, чувствуя холод, и сказала.
— Дженкс, проверь, готов ли Гленн.
— Понял, — рассеянно ответил пикси и бросился в проем между дверью и полом, высотой в один дюйм.
Я присела на кровать, скрестив руки на груди и глядя на Айви, сидящую на фоне темного окна.
— Ты, эээ, хочешь что-то мне сказать? — спросила я.
Айви сделала медленный вдох. Потом медленно выдохнула, сидя на углу длинной софы, ее взгляд был устремлен в потолок, в пустоту.
— Это я виновата, — сказала она. Когда вампирша посмотрела на меня, ее глаза были почти полностью черными. — В том, что Мия устроила это убийственное сумасшествие с целью породить ребенка.
— Ты, — проговорила я. — Как?
Ее волосы качнулись вперед, скрывая выражение ее лица.
— Я отдала ей свое желание. То, которое подарила мне ты.
Я распрямила руки и скрестила их наоборот.
— Ты имеешь в виду ту лепреконшу, которую я отпустила, когда работала на ОВ?
Она кивнула, опустив голову, и я искоса посмотрела на нее, не понимая.
— Ты отдала свое желание баньши? Зачем? Ты могла бы получить что угодно!
Айви пожала плечами. Это была нервная реакция, которую я не часто видела у нее.
— Это была своего рода благодарность. Я очень задолжала ей. Я была знакома с Мией еще до знакомства с тобой. Мой босс, Арт, водил меня за нос. Я быстро шла на повышение, но он не продвигал меня, требуя взамен…
Она заколебалась, и в ее молчании я услышала то, что она не договорила. Ее босс хотел испробовать ее крови, прежде чем позволить ей подняться над ним. Мне стало жарко, и я порадовалась, что в палате было темно.
— Политика ОВ, — сказала она иронично. — Но я не хотела играть в его игры. Я была слишком хорошим сотрудником, и когда застукала Арта, пытавшегося прикрыть убийство баньши и заработать на этом, я вызвала Мию для того, чтобы она освидетельствовала это. В то время она сотрудничала с ОВ в делах, касающихся ее сородичей. Короче говоря, я засадила Арта в тюрьму и ушла из-под его руководства. Я думала, что мне было плохо в ОВ. И у меня не стало надзирателя, мешающего мне двигаться вперед.
— И тебя приставили ко мне нянькой, — смущенно пробормотала я, и Айви покачала головой, подавшись вперед. Слез не было, но выглядела она очень несчастной.
— Нет. Я имею в виду да, но Рэйчел, эта женщина рассказала кое-что обо мне, чего я очень боялась признать. Ты же знаешь, какие эти баньши. Они говорят тебе то, что несомненно разозлит тебя, а потом питаются эмоциями. В тот раз она страшно разозлила меня, сказав, что я боюсь стать тем, кем хочу быть, кем-то, кто способен любить. Она пристыдила меня за отказ от крови.
— Боже, Айви, — сказала я, все еще не веря в то, что она отдала свое желание… баньши!
— Ты думала, что отказ от крови был хорошей идеей? Это почти свело тебя с ума.
Ее глаза были черными в рассеянном полночном свете, и я подавила дрожь.
— Это произошло не из-за нехватки крови, — ответила она. — Отказ, наоборот, помог мне. Вся сила и уверенность в себе, что я приобрела благодаря этому, помогла мне в борьбе с Пискари. Она дала мне волю, которая помогает мне проживать каждый день. Мия сказала… — Айви заколебалась, и уже мягче с застарелым гневом в голосе сказала. — Она назвала меня поверхностной, говоря о том, что она бы никогда не смогла бы кого-то полюбить без того, чтобы убить его, и назвала меня нытиком из-за возможности любить кого-то, но нежелания этим воспользоваться. И когда я встретила тебя? — она пожала плечами — Когда поняла, что ты бы тоже могла полюбить меня в ответ? Сделать мою жизнь лучше? — смущенная, она потерла свои виски. — Я отдала ей свое желание для того, чтобы она тоже имела шанс полюбить кого-то. Это я виновата в том, что она стала убивать людей.
— Айви, — мягко сказала я, застыв. — Мне очень жаль. Я люблю тебя.
— Стоп, — ответила она, протягивая тонкую руку в останавливающем жесте. — Я знаю об этом.
Она посмотрела на меня, ее челюсти были сжаты, и во взгляде таилось достаточно злости, чтобы заставить меня сидеть держаться на расстоянии.
— Пискари был прав, — горько засмеялась она, и мне стало холодно. — Ублюдок был прав почти во всем. Но и я была права тоже. Если бы Мия не пристыдила меня, я бы не нашла в себе мужества уйти от Арта и позволить себе любить тебя.
— Айви.
О боже, она никогда не сказала бы этого по своей воле. Должно быть, она очень сильно переживала за меня прошлой ночью.
— Ты знаешь, что очень похожа на мастера вампиров? — Айви откинулась обратно, и уставилась на меня, почти злая. — Ты пугаешь меня тем, что вызываешь во мне все это любящее дерьмо, и мне хочется укутаться твоей душой и чувствовать себя в безопасности. Я больная, если хочу то, что пугает меня.
— Я не хочу причинить тебе вред, — ответила я, не зная, куда наша беседа может зайти.
— Ты уже причиняешь, — сказала она, обнимая подтянутые к груди колени и кладя на них подбородок. — И будешь опять. Мне все равно. Ты — моя слабость. Вот почему, я больше не прикасаюсь к тебе. Я слишком увлеклась твоей маленькой, безобидной ложью. Я хочу любить, но я не смогу жить с собой в мире, если позволю причинить себе боль еще раз. Я не хочу чувствовать боль под названием «любовь». Я не должна.
