не менее же чёртово-чёрством сердце… которую она прямо здесь и сейчас и при мне же всё опять же — дарит этому… «выродку»! Не мне… «Ему»!.. Почему же тебе так везёт-то, а, сучёныш?!
— Да пошла ты! — Выкрикнула я и, обувшись, подорвалась со своего насиженного места, направившись в сторону дороги из леса, ведущей к проезжей части. Параллельно ещё кое-как накинув до конца на плечи куртку и так же застегнув её впопыхах лишь наполовину. И побрела по песчано-земляной тропинке с мелкой и лёгкой продресью травы сквозь тёмно-зелёные деревья и кусты по непроглядной и хоть глаз выколи темноте, не разбирая дороги и силуэтов чего и кого бы там ни было впереди. «Класть! Я больше не останусь в этом окружении. Не останусь рядом с этими лю… «нелюдями»! А ведь и казалось бы: кто есть кто!.. С их чёртовыми детьми и… Анной, забившей на собственного ребёнка, чтобы уделить внимание… другому. Прекрасно! Добросовестная… Кхм!». Пусть я споткнусь и упаду… Разобью нос и голову… Тело и душу… Сердце! Что, собственно, одно и то же… Или меня изнасилуют, например! А может — даже и убьют. Пусть! Я готова к этому! И не потому, что, скорее всего, а там и «точно» — возрожусь. Хоть мысли мои, как и дела, достаточно крамольны и каверзны… Но «неестественная смерть», как и не суицид, просто обязывает всех и вся, всё — к прощению и очище-отпущению! Да и даже если в моём случае — вдруг и «нет»… Плевать! Лишь бы — только не терпеть эту ноющую и снедающую меня боль, что сейчас бьёт на осколки и рвёт на части внутри… Не хочу чувствовать её! Не хочу… «Нужно уйти! «Куда»? Неважно! Лишь бы — далеко… «К кому»? Не имеет значения! Лишь бы — не домой… А и тем более — не обратно. Не вернусь! Не попрошу прощения… Хватит! Напросилась — за всю свою пусть и недолгую, но хоть и какую-то жизнь». Да уж… Кто же знал, что официальная, как и «капитальная» ссора — произойдёт именно сегодня, здесь и сейчас?.. Если бы мне чуть раньше сказали, что я пошлю родного человека и уйду ночью из леса, в никуда и одна, я бы… не поверила точно! А после — ещё и рассмеялась… И плюнула бы ему, ей или им — в лицо. «Раз уж идти по всем штампам и баянам — так идти по всем». Но… «Вот же! Верь или не верь, а это случилось!». И как-то… Не страшно, даже. Не больно! Не «настолько», чтобы… чтобы: невмоготу и «никак»! Стало даже — как-то легче! Будто… «Камень с души упал!». И хоть она и болит… Продолжает ныть и подвывать… Скрестить и выскребать — меня. Меня же и… из «себя». «Акклиматизация — всегда проходила для неё тяжко». Но болит — уже не так сильно и не так тянуще. Эту боль — можно терпеть! И я — потерплю… Как обычно, в принципе! «Плевать — на неё и на её друзей. На их детей… И на всех свидетелей». «Плевать»! Надоело держать «авторитет»! «Такая тихая и примерная девочка… Её — только в пример и ставить». Ага! Всем и вся… Всему! И чуть ли… не боготворить. Обожествлять, прям… «И в попу целовать!». Да-да… Ради всего… кхм… не моего… святого! Надоело нести этот хомут. Ей… дьявол! Надоело тянуть и вожжи, таща за собой этот караван… и корабль. «Надоело»! Я — не бурлак! «Пусть ненавидят! Даже — пусть презирают». Я буду не против! Рано же или поздно — они должны были увидеть моё истинное лицо: без этих чёртовых масок! Что, в большинстве же своём, понавешали они же сами… И только лишь — для себя. И вот… Они его — увидели! «Да будет свет!». Сказал недоэлектрик-перехирург-сапёр и перерезал… не те красно-синие провода!
В переднем правом кармане куртки разрывается телефон, повторяя снова и снова одну и ту же мелодию звонка… А я продолжаю идти — как в сказке: не зная куда! И пусть уже и не «принесу», да, но зато и: несу то, не зная что… «Себя»! А «куда»?.. На Кудыкину гору!.. Чтобы спрыгнуть с неё. Но и перед этим — толкнуть с неё всех тех… и этих. Пропущу и провожу, так сказать и так уж и быть, в последний-то путь!
Спотыкаюсь о тёмно-коричневые, почти что и чёрные, старые и трухлявые корни деревьев, где прорезавшие, а где прямо и прорвавшие и так, и без того побитую и истерзанную, потрескавшуюся со временем и самим же временем дорожку под ногами… Запинаюсь о камни. И осекаюсь о стеклянные бутылки… Считаю про себя и себе же под нос, аки «делать в процессе ходьбы больше нечего», прочую мерзость… Радуясь, бесспорно, что и не носом! Да и пусть же всё — «пока»… Вроде оставленного к питьевому — ещё и цветного пакетированно-пластикового пищевого мусора: разношёрстного продакт-плейсмента! Практически падаю, но и в последний момент ловлю сама себя же, удерживая равновесие, и, переведя более-менее сбившееся дыхание, иду дальше и ещё быстрее. Хотя… «Куда уж — быстрее?». Знаю же, что оторвалась. И что меня уже — никто не догонит. Да и не начнёт… не «начал» даже — погоню! Не «начала»… «За кем… «чем», спрашивается?». Да… Но почему-то ощущение чьего-то присутствия рядом — не покидает… Не оставляет же — ни на одном из моих шагов вперёд. Неужели, догнала? Но… «Да…». О чём… о «ком» — это, то бишь, я? Эта же… «женщина» — не переступит через себя! Даже, а и «тем более» — ради меня… Не наступит на шею своей гордости — своей же гордыней! «Человек, а столько греховного пафоса…». Не дадут же «забрать» её — из личных интересов и побуждений. Или… «Или, да? И она…». «Догнала»?!
Слышу хруст сухих веток за спиной… Ускоряюсь. «Но…». В секунду — оказываюсь поймана! «Чья-то» правая рука хватает меня за аналогичное плечо, разворачивает и… «Оглушительный шлепок!». Резкий и резвый хлопок… «Пощечина!». Да… Вторую руку-то, то бишь — левую, я и не заметила! «Вышло — смачно!». Голова отклонилась назад «так»… Что пришлось даже согнуться и чуть выгнуться, чтобы не упасть. А после — приложить свою уже правую и прохладную ладонь к своей же правой, горящей и уже покрасневшей, прямо-таки и раскрасневшейся, как никогда и нигде, ни с кем, щеке.
