Когда мы вышли из зала, Джек Беличек отступил от лотка, где продавали крекеры, и подошел к нам со смущенной улыбкой.
– Извините, Майлз, – сказал он, виновато посматривая на Бекки. – Я вам испортил вечер.
– Не за что, Джек. В чем дело?
Он не ответил, а пошел вперед, раскрывая перед нами дверь на улицу; я понял, что он не хочет разговаривать в фойе, так что мы вышли на тротуар, и он следом за нами. Мы остановились за рекламой кинотеатра, но и там он не объяснил, в чем дело.
– Никто не заболел, Майлз, не в том дело. Я даже не знаю, действительно ли тут нужна срочная помощь. Но… я хотел бы, чтобы вы сейчас поехали ко мне.
Мне нравится Джек. Он писатель, и неплохой – я читал одну из его книг.
Но я немного разозлился: такие вещи случались слишком уж часто. Целый день люди ждут, размышляют, стоит ли вызывать врача, и решают не делать этого, подождать еще, надеясь, что все и так пройдет. А потом становится темно, и есть в ночи что-то такое, что вынуждает людей в конце концов обратиться к врачу.
– Послушайте, Джек, – сказал я, – если это не срочно, если можно подождать до утра, почему бы и не сделать так? – Я показал на Бекки. – Я же не один… Кстати, вы знакомы?
Бекки улыбнулась и сказала: «Да». А Джек добавил:
– Конечно, я знаком с Бекки и с ее отцом тоже.
Он задумался, потом перевел взгляд с меня на Бекки и сказал:
– Вот что, возьмите с собой Бекки, если она не против. Неплохая мысль: она может помочь моей жене. – Он криво усмехнулся. – Не знаю, понравится ли ей то, что она увидит, но это намного интереснее любого кино, обещаю вам.
Я посмотрел на Бекки, она кивнула, и я больше ни о чем не спрашивал.
– Хорошо, – сказал я, – поедем в моей машине. Потом я подвезу вас сюда, чтобы вы забрали свою.
Мы поместились втроем на переднем сиденье. По дороге – Джек живет за городом – он ничего нового не сообщил, и я решил, что у него есть на то основания. Джек – сдержанный мужчина с тонкими чертами лица. Лет ему где-то под сорок, но он уже совсем седой. Он чрезвычайно разумный, проницательный, с утонченными чувствами. В этом я убедился в прошлом году, когда его жена заболела, и он обратился ко мне за помощью. У его жены вдруг поднялась температура, она была совершенно истощена, и я в конце концов поставил диагноз: пятнистая лихорадка Скалистых гор. Болезнь эта чрезвычайно редкая. В Калифорнии можно практиковать всю жизнь и ни разу с нею не столкнуться. Я понятия не имел, где она могла ее подхватить, но я не мог отнести эти симптомы к чему-то другому и для начала прописал лечение именно от пятнистой лихорадки. Тем не менее я должен был предупредить Джека, что это первый случай в моей практике, и он волен пригласить других специалистов. Я добавил, однако, что, насколько это вообще возможно, уверен в своем диагнозе, а противоположное мнение лишь вызовет неуверенность и не принесет пользы больной. Джек выслушал меня, задал несколько вопросов, все обдумал, а потом сказал, чтобы я приступал к лечению, что я и сделал. Через месяц она выздоровела, в благодарность напекла пирожков и Джек привез целую кучу мне на работу.
Я уважал Джека за его решительный характер и сейчас ждал, когда он будет готов к разговору.
Мы проехали черно-белый знак на выезде из города, и Джек показал вперед:
– Сверните влево, на проселок, если помните, Майлз. Зеленый дом на пригорке.
Я кивнул и съехал с шоссе, переключив на вторую скорость, потому что начинался подъем.
Он попросил:
– Остановите на минутку, Майлз. Я хочу кое о чем вас попросить.
Я съехал на обочину; притормозил и обернулся к нему, не выключая двигателя.
Джек глубоко вздохнул и произнес:
– Майлз, есть определенные вещи, о которых врач обязан поставить в известность, если обнаружит их, так ведь?
Это было в равной мере и вопросом, и утверждением, и я кивнул.
– Инфекционные заболевания, например, – продолжал он, словно размышляя вслух, – или огнестрельные ранения, или мертвое тело. Вот что, Майлз, – он замялся, – всегда ли вы обязаны сообщать о них? Я имею в виду, существуют ли такие случаи, когда врач чувствует себя вправе пренебречь законом?
Я пожал плечами.
– Это зависит… – протянул я, не зная, что ответить.
– От чего?
– От врача, наверное. И от самого случая. В чем дело, Джек?
– Я пока не могу сказать; прежде всего я должен получить ответ на свой вопрос. – Он ненадолго задумался, потом повернулся ко мне. – Я поставлю вопрос по-другому. Можете ли вы представить себе ситуацию, какую угодно, допустим огнестрельное ранение, когда закон, устав или что там еще требуют, чтобы вы сообщили об этом? И вам будет угрожать серьезное наказание, если вы нарушите закон и это откроется – возможно вас даже лишат разрешения на практику? Можете вы себе представить такое стечение обстоятельств, когда вы рискуете своей репутацией, этикой, самой работой и все же умолчите о факте.
Я снова пожал плечами.
– Не знаю, Джек, может, такое и вероятно. По-моему, можно выдумать такую ситуацию, в которой я забыл бы о врачебном кодексе, если бы это было крайне важно и я чувствовал бы себя обязанным… – Вдруг я разозлился из-за всей этой таинственности. – Не знаю, Джек, к чему вы это все?
Слишком все расплывчато, и я не хочу создавать впечатление, будто я что-то обещал. Если у вас в доме есть что-то такое, о чем я обязан сообщить, то скорее всего выполню свой долг, больше я вам ничего сказать не могу.
Джек улыбнулся:
– Что ж, спасибо и на этом. Я думаю, об этом случае вы сообщать не станете. – Он показал на дом. – Поехали.
Я снова выехал на дорогу, и метров через тридцать впереди в свете фар возникла фигура, которая бежала нам навстречу. Это была женщина в домашнем халате и фартуке, она слегка поеживалась от вечерней прохлады. Я узнал Теодору, жену Джека.
Я подъехал и притормозил рядом с ней. Она поздоровалась:
– Здравствуйте, Майлз, – и обратилась к Джеку, заглядывая в машину через открытое окно с моей стороны.
– Я не могла оставаться там одна. Просто не могла. Извини.
Он заметил:
– Надо было взять тебя с собой. Глупо, что я этого не сделал.
Открыв дверь машины, я нагнулся, чтобы пропустить Теодору на заднее сиденье. Потом Джек представил ей Бекки, и мы поехали прямо к дому.
У Джека зеленый двухэтажный коттедж на склоне холма; гараж является продолжением подвала. Гараж был пуст, двери раскрыты, и Джек показал мне, что можно въезжать прямо туда. Потом мы вышли из машины, Джек включил свет, закрыл ворота гаража и, толкнув дверь, которая вела в подвал, пропустил нас вперед.
