– Вот что, Васильев, – перешла она на официальный тон, – запомните на будущее: я не намерена выступать в качестве вашего личного секретаря. Даже если бы вышла за вас замуж, – неожиданно добавила она и (что совсем уж неожиданно) протянула мне какую-то бумажку.
На ней значился тот же номер, что и на клочке, который я получил вчера от Катьки. Хорошенькое дельце!
Я невозмутимо принялся накручивать телефонный диск. Софья Петровна таращилась на меня, как новорожденный на акушера. Наконец в трубке раздался вполне женский голос:
– Але?
– Здравствуйте, – вежливо сказал я. – Это вы мне только что звонили?
– Я… Но там оказались вовсе не вы… А с кем я разговариваю?
– Меня зовут Арсений.
Вот теперь действительно интересно. Таким вкрадчивым голосом, как у меня, деловые переговоры не ведут. Впрочем, наплевать.
– Очень приятно. А меня Марина.
Раздался дробный перестук каблуков. Затем со звоном захлопнулась дверь. Знакомства, пусть и «делового», Сонечка выдержать не смогла. Хотя выдерживала она многое.
Как-то раз биологичку заперли в классе собственные ученики. Ключи, кстати, были предусмотрительно спущены в унитаз. Сонечка провела целую ночь в обществе своих заспиртованных друзей и пластмассовых расчлененных трупов. Наутро она как ни в чем не бывало разглагольствовала о жизнедеятельности человеческого организма. Я бы такого испытания наверняка не выдержал. Мне с лихвой хватило бы ночи, проведенной в обществе портретов вполне интеллигентного Чехова и графа Толстого. А тут пластмассовые трупы и заспиртованные зародыши! Брр!
– Понимаете, Арсений, от меня только что ушел муж, – продолжала щебетать Марина. – Вот я и решила вам позвонить… Это ничего?
– Ничего, ничего, – ответил я, подумав про себя: «Интересно, какой по счету этот муж при такой-то первозданной дурости жены?»
– Катя сказала, что вы готовы со мной сходить в театр, – наивно заявила моя собеседница. – А то билеты пропадают…
– Да-да, – пришлось сделать вид, что я в курсе Катькиных происков.
– Ну тогда я вас жду через полчаса. На «Театральной».
Так, спектакль к тому же еще и утренний. С одной стороны – слава богу, ведь вечером у меня это чертово родительское собрание. Но с другой – вдруг у этой наивной особы пропадают билеты на «Приключения Буратино»? А я с детства не люблю утренники. Особенно новогодние елки. Это, наверное, подсознание.
Как-то раз мои родители достали билет на елку в Кремль. Они уверяли, что все советские дети мечтают побывать на кремлевской елке. Правда, я с этим утверждением охотно бы поспорил.
Вялое кремлевское действо было полностью омрачено последующим получасовым вышагиванием по кругу за железной загородкой в обществе таких же несчастных созданий. По другую сторону загородки толпились родители, выхватывая своих чад из общей кучи. Но меня почему-то никто не замечал. Я даже начал тяготиться богатым кремлевским подарком, который оттягивал мою посиневшую кисть. Конфеты «Мишка косолапый» и он же «на севере» не радовали мое детское сердце. «Неужели я останусь здесь навсегда?» – меланхолично думал я, глотая слезы.
Наконец меня подвели к какой-то тетке в зеленой мохеровой шапке. Она даже отдаленно не напоминала никого из моих родственников. Зато я, видимо, был чрезвычайно похож на ее отпрыска. За исключением одной детали.
– Это не наш мальчик! – завопила мохеровая тетка и смерила меня презрительным взглядом. – Наш был в коричневых ботинках!
С тех пор массовых мероприятий я старательно избегал. И вот теперь некая Марина предлагает мне тряхнуть стариной и посетить утренний спектакль. Чертовщина какая-то…
Тем не менее через двадцать пять минут, весь в мыле, я стоял на «Театральной» с куцым букетиком гвоздик.
Так уж почему-то положено. Пускай ты ни разу не видел человека, которому предназначаются цветы. Пускай ты даже ненавидишь этого человека. Пускай тебе противно само упоминание его имени (я, конечно, не имею в виду Марину). Но букет пусть самых задрипанных цветов ты купить обязан. И наплевать, что ты, возможно, истратил на эти условности последние деньги, на которые с гораздо большим удовольствием купил бы пачку пельменей на ужин.
И вот я стою на «Театральной» и вдруг с ужасом понимаю, что не смогу вычленить Марину в толпе тоже чего-то ожидающих девиц. Простой я тут хоть год, все будет бесполезно – описание своей внешности Катькина подруга оставить не удосужилась. Впрочем, как и я. Сказала бы хоть, мол, дорогой Арсений, я буду держать в каждой руке по хозяйственной сумке. Так нет же…
Не подходить же, в самом деле, ко всем подряд с немыслимым и глупым вопросом прожженного ловеласа: «Девушка, вы не меня ждете?»
Станционный милиционер уже начал с подозрением поглядывать в мою сторону, как вдруг ко мне приблизилась особа в кашемировом пальто песочного цвета, тщательно оглядела меня и сказала вполголоса куда-то в сторону:
– По описанию сходится. Джинсы, куртка, туповатый взгляд… Да, это он!
Я огляделся. Особа была совершенно одна. Если, конечно, не считать многочисленных пассажиров метро, снующих взад-вперед по своим бестолковым делам.
– Простите, вас зовут не Арсений? – это уже явно относилось ко мне.
– Да, – согласился я. – А вы Марина.
– А вы догадливый, – перекрыл шум подошедшего поезда знакомый щебечущий голос.
– Ну что ж, пошли? – предложил я. – Скоро одиннадцать. Опоздаем.
– Да нет, что вы! Мы же идем не в обычный театр. А на МОШКАРЕВА! – Марина произнесла эту мало о чем говорящую мне фамилию таким тоном, словно ни на минуту не усомнилась в моем близком знакомстве с ее обладателем.
– На Мошкарева?
– Неужели вы о нем не слышали? Это же руководитель «Театра Мошкарева»!
Так. Час от часу не легче. Ладно, на месте разберемся. Я подхватил Марину под руку, и она повлекла меня к выходу из метро.
Мы шли долго. И все какими-то слякотными проулками. Распугивая голубей, кошек и алкоголиков. Наконец перед нашими носами возникла гигантская черная надпись, кривовато выведенная неопытной, а скорей всего, пьяной рукой:
дО тЕАтРа мОШкАРевА – 1оОО ШАгОВ!
– Вот видите! – вскрикнула моя спутница, словно это можно было не увидеть. – Давайте считать…
– Да это же примерно километр!
– Ну и что?!
Огибая лужи, мы принялись отсчитывать тысячу шагов. На восемьсот семьдесят девятом шаге мы уперлись в обшарпанную вывеску:
ТЕАТР-СТУДИЯ ПОД РУКОВОДСТВОМ ВЯЧЕСЛАВА МОШКАРЕВА
Насчет «1000 шагов» мошкаревцы, видимо, погорячились. Я посмотрел на часы. 11.15.
– Опоздали? – неуверенно спросил я Марину.
