Изо всех сил стараясь об этом не думать, чтобы, чего доброго, не выдать себя ждущему от неё помощи упырю, Амира в тот же миг покрепче ухватила вонзённый Убыру в грудь серебряный кол руками и… С силой вогнала его в тело ненавистного Повелителя нечисти ещё, насколько смогла, глубже! Она так надеялась, что это если его и не убьёт, то хотя бы снова на какое-то время обездвижит. Ведь он только что рассказывал сам, – когда монахи из братства вбили в него этот кол, он пришёл в себя не меньше, чем через век.
–
А-а! – враз ослабевшим и продолжавшим буквально на глазах ослабевать и дальше голосом, то ли от боли, то ли от ярости, завопил Убыр, дико вытаращив при этом глаза. – Ты предала меня-а-а!
Последнее было уже и воплем-то не назвать. Скорей, едва слышным бормотанием…
Силы на глазах покидали сильнейшего из упырей. В неистовой злобе смотря выпученными глазами на Амиру, он уже совершенно ничего не мог поделать, чтобы хоть как-то ей воспротивиться.
–
Я тебе не была ничего должна! – зло отвечала ему девушка, тут же резкими движениями начав расшатывать торчавший в ране Убыра кол и заталкивая его туда ещё сильнее, вкладывая в это всю свою ненависть к убившим недавно её маму упырям.
Через несколько минут на полу перед Амирой неподвижно лежало абсолютно безжизненное тело Повелителя упырей. Ни малейшего признака его прежней, упырской, «жизни» не было видно ни на его скуластом лице, в том числе в его крупных раскосых, оставшихся открытыми глазах, ни где бы то ни было на его огромном теле. И тогда Амира, наконец, выпустила из рук своё, случайно оказавшееся в её обладании, оружие, вогнанное в грудь Убыра настолько, насколько это при её девичей силе было возможно.
–
Вот и подвели тебя твои хвалёные сны, – с усмешкой, в которой одновременно сквозили и злость, и презрение, и ещё целая гамма самых разных чувств, проговорила Амира. – Видать, против силы того братства, кровь одного из монахов которого, как ты сам же и рассказал, течёт в моих жилах, твоё колдовство не тянет!
Родоначальник упырей был повержен. По крайней мере, на ближайшие десятилетия. Однако злость всё не покидала сердце девушки, требуя от неё большей мести за недавно погибшую маму. Ведь ещё не был наказан главный виновник гибели самого дорогого для Амиры человека. Упырь по имени Степан. И тут, как нельзя кстати, несчастная девушка вспомнила недавние слова Убыра о том, что любой из его рабов может быть убит его же огненной плетью.
–
Где же он её прячет? – бормотала себе по нос девушка, тут же принявшись обшаривать на хозяине подземелья одежду. Однако, сколько по ней ни шарила, проверив там не только карманы, но и рукава, и за поясом, и просто за пазухой, ничего найти она не смогла. И вдруг, уже собираясь закончить свои поиски, Амира наткнулась взглядом на покоившуюся у Повелителя упырей на шее тонкую золотую цепочку, на которой висел красивый, выполненный в форме слезы, бриллиантовый кулон. Амира сразу же его узнала! Ведь это его совсем недавно показывал ей хозяин этого жуткого, хоть и переполненного сокровищами, подземелья, говоря, что кулон этот, когда она его наденет, передаст ей часть его могущества!
Поспешив снять с главного упыря переливавшуюся в свете горевших на стенах многочисленных факелов прозрачную бриллиантовую слезу, в следующий миг Амира невольно ею залюбовалась. Положив драгоценность себе на ладонь, она какое-то время не могла отвести глаз от её переливавшихся всеми цветами радуги изящных граней, едва не впадая под действием их невидимых чар в забытье…
И тут она опомнилась. Этого только не хватало! Чего доброго, ещё заставит её как-нибудь сила Убыра, впитавшаяся в этот шикарный бриллиант, оживить своего хозяина! Что же делать? Выбросить этот кулон к чёртовой матери? Но ведь его сила может пригодиться теперь, когда она собиралась, – всё в душе Амиры этого требовало, буквально об этом кричало, – отомстить за смерть своей матери ещё и тому мерзкому упырю Степану. Но что тогда? Рискнуть его надеть? «Была-не была! – подумалось в те секунды Амире. – Ведь говорил же жуткий хозяин этого подземелья, что вся сила камня подчинится мне, как только я его надену! И пусть даже я надену его не тогда, когда этого хотелось ему…»
С последней мыслью девушка зло полоснула взглядом лежавшего перед ней на полу Убыра и резким движением надела на себя золотую цепочку с драгоценным кулоном. И в то же мгновение… В то же мгновение всё внутри неё оказалось захлёстнуто таким фантастическим ощущением, будто в тело её, через то маленькое место на коже, где последней касался бриллиант упыря, стало стремительно что-то «вливаться». Какая-то невидимая энергия, иначе это было не назвать, горячая и приятная, стала быстро «растекаться» по всему её телу, «пропитывая» собой всё до последней его клеточки. И одновременно в рассудке Амиры, с каждой секундой всё больше и больше, начали проявляться какие-то новые, пока ещё малопонятные ей, знания, сразу же подкреплённые уверенностью в том, что с их помощью она теперь может очень многое.
Дождавшись, когда неведомая сила закончит её «пропитывать», Амира снова уставилась на лежавшего перед ней Убыра. И тут она вдруг отчётливо ощутила, вернее сказать, поняла, что знает, как завладеть его огненной плетью! Это было ещё одним доказательством того, что амулет Убыра ей подчинился. Ничем другим это было не объяснить.
В следующее мгновение Амира проделала над затихшим Повелителем упырей какой-то из только что ставших ей известными, благодаря появившемуся у неё на шее амулету, магических пассов руками. Это был даже не пасс, а едва заметное со стороны движение, точнее сказать, подёргивание одними только пальцами единственно правой руки, после которого невыносимо жарко и нестерпимо ярко пылающий хлыст Убыра тут же оказался у неё в ладони. Видимо, из-за того, что сейчас им обладала именно она, он абсолютно девушку не обжигал и не ослеплял, и в следующий миг она легко смогла окинуть своё новое и такое грозное оружие оценивающим взглядом, после чего поудобнее устроить в руке. Конец изогнувшейся в те мгновения почти что петлёй огненной плети при этом оказался на мощной, пробитой серебряным колом груди своего бывшего хозяина, мгновенно прожигая под собой одежду, кожу, и на глазах выжигая страшную глубокую борозду в его плоти. Увидев это, Амира усмехнулась.
–
Так ты говоришь, ею запросто можно убить любого из твоих рабов? – сквозь зубы процедила она, отходя от беспомощно лежавшего перед ней громадного тела на несколько шагов. – А ведь ты говорил ещё и о том, что твои рабы тебе же и подобны! Понимаешь, о чём я?
Проговорив последнее, Амира повернулась к Убыру, замахнулась и изо всей силы, которой, надо сказать, с появлением у неё на шее бриллиантовой слезы в её руках неимоверно прибавилось, хлестнула раскалённым хлыстом бывшего владельца последнего. Удар пришёлся по груди, и в тот же миг то, что ещё оставалось на ней от красивой одежды Повелителя упырей, изорванной торчавшим между рёбер почерневшим колом и нещадно прожжённой только что лежавшим возле последнего раскалённым концом страшной, пышущей жаром плети, попав под новое испепеляющее касание последней, теперь вспыхнуло ярко-жёлтым и немного синеватым пламенем, ещё сильнее обжигая и обнажая смуглое тело Убыра. А на его, уже и так кошмарно обожжённой коже вмиг появился ещё один, намного больше ужасающий своим видом, выжженный, а местами ещё даже горевший, похожий на овраг дымящийся рубец, который стал особенно хорошо виден, едва только юная мстительница потянула своё новое грозное оружие на себя. Потянула, чтобы всего через пару мгновений обрушить его на властелина упырей в следующем, таком же сильном и хлёстком, ударе. А потом в следующем…
В подземелье невыносимо запахло горелой плотью. Обжигающие удары посыпались на Повелителя охотящейся за кровью людей нечисти один за другим, он же по-прежнему оставался неподвижен. Языки пламени, живо объявшего всё его массивное туловище, голову, руки, ноги, с каждым из продолжавшихся ударов Амиры становились всё жарче и жарче, и очень скоро вся кожа на теле сильнейшего упыря превратилась в сплошь обугленную, изрытую бороздами от ударов раскалённого хлыста поверхность.
–
Вот тебе! Вот! Вот! За маму! – всё никак не могла успокоиться Амира, и только пронёсшееся в её голове молнией в одно из следующих мгновений воспоминание о том, что ещё не был наказан непосредственный виновник её горя, помогло ей с собой справиться и остановиться.
Перестав стегать плетью Убыра, Амира вытерла со лба пот рукавом. Лежавшее перед ней безжизненное тело хозяина подземелья уже было насквозь пронизано нестерпимо жарким пламенем. Огненная плеть Повелителя Упырей могла, видно, сжечь что угодно.
–
Ну вот, – удовлетворённо проговорила девушка-мстительница себе под нос, – теперь можно и к Степану. А заодно и у Русика поинтересоваться, как это он надумал выдать меня этим гадам.
