— Форсайт не сумел доставить ее ко мне. Левиафан тоже оплошал. Просто поразительно, как слеп я был, не воспользовавшись преимуществом, которое рядом, — лишь руку протяни. Потому что ты не подведешь меня, дочь моя. Нет. Ты приведешь ее ко мне.
Блисс покачала головой и отступила почти на самый край крыши.
— Ни за что! Ты спятил, если думаешь, что я стану это делать!
Лицо Люцифера не дрогнуло.
— Почему? Потому что ты ошибочно веришь, будто Шайлер ван Ален — подруга тебе? Хороша подруга — бросила тебя и не оглянулась. Она же ни разу тебе не позвонила. Ни разу не попыталась узнать, как ты там. Что же это за подруга? Как она могла оставить тебя, зная, сколько тебе пришлось перенести?
Блисс замотала головой так яростно, что испугалась, как бы ей не стало дурно от головокружения.
— У нее не было выбора... ей пришлось спасаться бегством. Форсайт вынудил ее стать беглянкой!
— И тем не менее выбор есть у каждого. Каждый волен выбирать, как ему поступить, и она выбрала бросить тебя одну. Одну со мной.
Люцифер снова улыбнулся, и на этот раз Блисс увидела его клыки.
— Нет. Не буду. Тебе надо — ты сам и делай.
— Я пытался, дорогая, — вздохнул Люцифер. — Не забывай — мы, как нынче выражаетесь вы, молодежь, заколебались пытаться.
Блисс поняла: в те моменты, когда Люцифер перехватывал управление ее телом и у нее случались провалы в памяти, он уже пытался причинить вред Шайлер.
— И пока что я не в состоянии воздействовать на эту девчонку. Защита Габриэллы у нее в крови, и она, должно быть, отклоняет мое присутствие. Но ты, моя дорогая, тоже несешь в своих жилах материнскую кровь. В точности как и Шайлер. Ты сможешь прорваться туда, куда не под силу проникнуть мне.
— Не буду я это делать! Никогда! — Блисс сунула стиснутые в кулаки руки в карманы пальто.
Отец, похоже, свихнулся, если думает, что она станет причинять вред подруге.
— Ну, тогда выбирай; или ты выполнишь мою просьбу, или никогда больше не увидишь своего парня.
— Какая на фиг разница? Он все равно не настоящий, — заявила Блисс.
— Он такой же настоящий, как и я. Или ты думаешь, что лишь твой мир существует на самом деле? Во вселенной бесконечное количество миров. Мир, существующий в твоем сознании, так же реален, как и мир снаружи.
Блисс посмотрела вниз с крыши музея. Если спрыгнуть отсюда и упасть в глом внутри своего сознания, причинит ли это ей какой-то вред?
— Что ты собираешься делать? Что я должна сделать с Шайлер? — Прошептала она.
— Дорогая! Разве не очевидно? Ты ее убьешь.
МИМИ
«Он был прав, обнаженной я выгляжу лучше», — подумала Мими, осмотрев свою фигуру в зеркалах спа-салона.
С ее пятью футами девятью дюймами роста, длинными ногами красивой формы, широкими плечами и высокой, не чрезмерно большой и не чрезмерно маленькой грудью, у Мими было тело из тех, которые можно видеть на обложках «Спорт иллюстрейтед»: сильное, подтянутое, но при этом женственное и сексуальное, с тонкой, как у Барби, талией и изящными стройными бедрами. Заключение уз было назначено на следующий день, и Мими старалась не думать больше о Кингсли. Но иногда он приходил ей на ум в совершенно неожиданный момент. Скверная привычка, которую она старалась изжить.
— Готова? — Спросила Тринити, закрывая свой шкафчик и заворачиваясь в толстое белое полотенце.
Мать, судя по виду, не одобряла беззастенчивое стояние Мими голышом посреди раздевалки. Традиция требовала, чтобы невеста присутствовала на церемонии без всякой одежды, хотя в том больше не было необходимости. Но Мими предпочитала старинные традиции и с нежностью вспоминала свои прошлые церемониальные купания — в Ниле, в мраморной ванне в Версале, в недавно построенной сауне в Ньюпорте.
Женщины-стражи, несколько девушек Голубой крови из Дачезне и несколько кузин уже ждали Мими у огненного бассейна.
— Ну что, начнем.
Мими кивнула и двинулась в подземную пещеру. С того момента, как Кингсли предложил ей уехать с ним в Париж, прошла неделя. Иногда Мими задумывалась, что он делает и думает ли о ней, но большую часть времени у нее отнимала подготовка к завтрашнему заключению уз.
В этот спа-салон, устроенный по образцу античных римских бань, допускались исключительно представители Голубой крови. Мими его забронировала для обязательной церемонии, предшествующей заключению уз, — для купания невесты женщинами ее семейства. Традицию ритуального очищения Голубая кровь пронесла сквозь века, хотя в разных культурах она проявлялась под разными именами. В иудаизме она называлась «миква». Омовение рекомендовалось проводить в четыре часа утра, во время брахма-мухурта, самое благоприятное время суток. На священном наречии этот ритуал носил название «санктус балинеум».
В просторном подземном комплексе было устроено четыре разных бассейна: «ледяной», с водой отвратительной температуры, тринадцать градусов; исходящий паром «туманный» бассейн, полезный для пор; «гармоничный» бассейн, неотъемлемая часть расслабления; и «огненный», с водой такой температуры, какую могли выдержать только вампиры. Человек в «огненном» бассейне просто сварился бы, а для вампиров это была тонизирующая и укрепляющая процедура.
Мими спустилась по массивным каменным ступеням, ощущая, как теплая вода обволакивает ее, и присоединилась к стоящим кругом женщинам и девушкам. Мерцающие и движущиеся, словно водяные нимфы, женщины при ее приближении запели без слов.
Мими встала в центре круга, скрестила руки на груди и поклонилась в знак уважения и благодарности за их присутствие при этом важном этапе ее жизни.
Следом за ней в круг вступила Тринити, высоко подняв золотую чашу. Она окунула чашу в бассейн и наполнила живительной святой водой. Для санктус балинеум требовалась вода, не проходившая сквозь трубы. Это была родниковая вода из тайного источника, привезенная сюда на машине.
— Се есть дщерь небес, — произнесла Тринити, медленно вылив воду на голову Мими.
Ее мелодичный, певучий голос разнесся по пещере.
Свет медленно начал меркнуть, и в конце концов они очутились в полной темноте, и их вампирские тела засветились в гломе.
— Аминь, — пробормотали женщины.
Тринити кивнула и продолжила говорить нараспев:
— Мы пришли сегодня, дабы очистить ее от грехов земных.
— Аминь.
Женщины медленно двинулись вокруг Мими, негромко напевая «Аллилуйя».
— Мы готовим ее к узам, что не должно разрывать. К словам, что вовеки не должно нарушать.
Каждая из женщин в кругу поочередно выступила вперед и тоже вылила Мими на голову воду из золотой чаши, вознося молитвы и благословения.
