Post Scriptum. Бесконечно радуюсь я тому, что Вы, матушка, не в пример многим прочим дамам высшего света, не брезговали грамотой и за прочтением письма моего не обратитесь ни к кому, но, будучи, как я писал выше, дамой благоразумной, письмо сие сожжете. Надеюсь также, что покровительство и дружба некоего высокородного герцога, не слишком пользовавшегося благосклонностью Его Величества короля, но не обделенного благосклонностью Вашей и желавшего укрепить свое положение в Париже, всё еще не оставили Вас. И, если сочтете возможным, хотел бы просить Вас обратиться к нему за помощью в охране моих подопечных, лишь прибудем мы на земли Франции, ибо верных ему рыцарей у него достаточно, как и денег, и думается мне, он оценит возможность оказать покровительство одному из возможных наследников Короны. Бесконечно уповаю на Вашу галантность и благоразумие. Поручаю письмо это торговцу-иудею, что спешно следует из Иерусалима в Испанию и непременно пройдет через земли Франции, по своим делам заглянув в Париж и поклявшись не только мне, но и самому Саладину в том, что письмо это будет доставлено Вам лично в руки. Я же выйду в путь через месяц, как только в Александрии соберется караван паломников, возвращающихся в Европу из Святой Земли...»
V. АРПЕДЖИО – ОРЕЛ ДВУГЛАВЫЙ
Двуглавый орел на знамени правителя как будто танцевал под звуки флейты и тамбурина в руках смуглых музыкантов-семитов, сопровождавших Повелителя Двух Морей с гостями в этой прогулке по Аланийской бухте. Одна голова орла была повернута вроде как в правильную сторону, к морю Белому, которое уже de factum находилось под контролем повелителя турков-сельджуков, вторую же игривый ветер, изгибая стяг, колыхавшийся над триремой, всё клонил в сторону мягкого розового средиземноморского заката, к морю Греческому, куда корабли «Опоры ислама» в землях Малой Азии уже добрались, однако еще сталкивались порой с незначительным сопротивлением флотилии византийцев. Видимо, ветер был в курсе тайных чаяний этого умного и решительного человека, гордившегося собой... вполне заслуженно.
Башня, сложенная из красного кирпича, была построена им, как и верфи, начинавшиеся сразу за этой башней, как и сама аланийская крепость, к которой вела широкая фортификация, змеей восходящая на вершину горы... Да и сам город был переименован после завоевания в его честь в Алайе, ибо назывался ранее Калонорос и входил тогда в Киликийское царство. Минареты небольшой суннитской мечети внутри крепости возвышались над всем городом, ставшим оплотом власти сельджуков над Средиземным морем, утверждая – Всевышний опекает эту власть. Возможно, думал гость правителя, смуглый человек с глазами, подобными плодам оливы, именно им суждено стать истинным оплотом ислама в будущем, перехватив зеленое знамя из рук бедави, чей халифат явно не справился с крестоносцами... не защитил эхли-муслим от варваров, извративших учение Исы. Турки – когда-то кочевники, как и бедави, становятся настоящими хозяевами землям, что попадают под их власть. Нет, они берут эту власть – мечом, как и должно брать ее, но затем... Затем они начинают строить! Строят дороги и крепости, верфи и корабли, настоящее регулярное войско, не из наемников, но из самой нации, превращающей ее в одну большую армию... Ремесло, земледелие и торговля предоставляются всем прочим, христианам и иудеям, армянам и исавритам, грекам и многим другим племенам, коих множество на берегах Белого моря, как они именуют Средиземное море у своих... теперь уже – СВОИХ – берегов. Военная наука и кораблестроение, исследования в области баллистики и медицины – достояние только эхли-муслим, турков и тех из арабов, что принесли им учение Пророка, да славится имя Его, и остались с ними... Сюда крестоносцы даже не смеют сунуть свой нос – знают, что нет флота, способного противостоять сельджукскому, и не успеют они даже приблизиться к бухте, как либо будут потоплены, либо захвачены воинами, рассекающими море на необычных судах... Кстати, также изобретенных этим вот человеком, заслуженно занимающим место правителя этих могучих людей... их гостеприимного хозяина...
Христианин с внешностью бедави и христианка в одеяниях монашки Ордена Святой Магдалины, которых сопровождал огромный молчаливый египтянин, – более необычных гостей даже он сам не мог бы представить. Но вот они – монашка, чей взгляд пуст и наполняется странной нежностью только тогда, когда она украдкой глядит на молодого бедави... Египтянин, намертво сцепивший пальцы огромных рук, плечи туго стянуты железными браслетами, карие глаза полны ночной тьмы, и закатное солнце бликом цвета засохшей крови метит коричневый, гладко бритый череп... Все трое – вместе, и в то же время каждый сам по себе... И словно отдельно не только от своих спутников, но и от всего мира – тот, кто назвался Сейдом, однако носит на теле христианский крест.
Он сидит у кормы, глядя на крепость, и глаза его – словно не человеческие, но птичьи... Такой взгляд должен был бы быть у орлов, но орлов Правитель Двух Морей никогда не видел, разве что на собственном знамени, которое для него придумал и нарисовал воин-черкес, прибившийся к его армии после союза с племенем огузов, чьи поселения в Торосских горах появились издавна, со времен, когда на далеком Кавказе многие из них были вынуждены бежать от кипчакских орд с другого берега Хазара... а вот беркутов охотничьих... да, вполне сопоставимо! Гость был похож на усталого беркута. То, что он назвался христианином, несколько смущало султана сельджуков – уж слишком хорошо он разбирался во всех обычаях и законах, которым следуют эхли-муслим, идущие путем Сунны Пророка, да славится имя Его... А то, что он путешествовал с монашкой... к тому же из Ордена, который назывался именем святой, некогда бывшей распутной женщиной, согласно их же христианской Книге... Всё это ввергало султана сельджуков в изумление, и потому он желал знать... Желал знать как можно больше о тех, в ком видел своих врагов. И понимал, что более всего он сможет узнать, если эти двое будут доверять ему. Египтянина сельджукский владыка в расчет не принимал, считая его слугой, нанятым, скорее всего, для охраны. Хотя на богатых путешественников они не очень и похожи... Слишком много тайн окружают этих троих!
Их привели к нему стражи из морского дозора – после очередного дежурства на морской границе его империи с Искендерией, где сейчас заправляли крестоносцы. Дозорные моряки-сельджуки обнаружили утлую лодчонку, плывшую прочь от христианских вод на Востоке к христианским водам на Западе. «Долго же им предстояло плыть!» – усмехнулся в душе султан. Двумя морями управляют сельджуки, Белым и Черным, и даже император Константинополя не может ничего поделать после того, как потерял большую часть своего флота в битве, прошедшей прямо на глазах у хваленого крестоносного рыцарства, что воздвигли свою крепость у руин древнего Фаселиса. С тех пор ни один христианский отряд уж не смеет появляться в землях, где правят турки-сельджуки. Через Атталею не пройдут – там проходы через Торосские горы держат племена огузов и черкесов. В центральной Анатолии тоже нет им пути – уже ставшие оседлыми, бывшие кочевники-сельджуки твердо держатся за свои земли. Ну а с Востока – через Малую Армению – споткнутся, да и обломают зубы об Аланийскую крепость, оплот его власти над всем Белым морем... Из Искендеруна выплыло суденышко и сразу же попало в жестокий прибрежный шторм, перенесший его в воды, которые бороздили лишь пираты из племени киликийцев да исавритов, ну и корабли империи сельджуков, этих самых пиратов нещадно топившие за урон торговле. Ибо велел султан сельджуков торговцев, идущих морем, не трогать, но брать с них дань и сопровождать охраной до самого до Босфора... А уж там пусть себе разбираются с чиновниками византийскими, что похуже пиратов грабить их будут с позволения своего же правителя. Поумнели купцы, многие уж и не плывут дальше, а товар весь в Алании да Атталее на рынках сельджукских оставляют. Богатеют города султана, налоги золотом в казну текут, позволяя еще больше укреплять армию и флот, и недалек тот день, когда падут перед турками стены града Константинова...
