— Какого, блядь, хуя? Почему вы нихуя толком сделать не можете, лысый вы болван?
— Я… я не понимаю, что случилось! — испуганно отвечал научник. — Всё работало штатно! Я даже не подходил к аппаратуре! Установка в режиме, энергии достаточно, портал должен быть открыт!
— Это, по-вашему, похоже на открытый портал, а? Как мы теперь эти полпаровоза убирать должны?
— Я не понимаю…
— Так, у вас пять минут на перезапуск, иначе…
Профессора спас неожиданный звук, настолько неуместный здесь и сейчас, что все застыли в недоумении — стартовая мелодия телефона. Туру-ту-тум! — пропело у кого-то в кармане.
— Опа, мобильник включился! — танковый майор достал из кармана аппарат и удивлённо продемонстрировал светящийся экранчик. — А говорили, тут ни хрена не работает…
— Так зачем ты его брал тогда? — спросил кто-то из офицеров.
— Ну, мало ли, что говорят…
— Так запретили же брать?
— Вот ещё скажи, что у тебя во фляжке вода! Ишь, правильный нашёлся! Отъебись уже!
Олег не слушал их, он смотрел на Карасова. Трудно было поверить, но полковник, похоже, был в шоке. Он смотрел на часы, явно не видя никого и ничего вокруг, как будто ждал свой смертный час.
— Что случилось, полковник? — тихо спросил его Олег.
— Всё. Всё уже случилось. Не успеть, не отключить…
— Что не успеть?
— А ничего, — Карасов явно взял себя в руки и, хотя лицо его оставалось бледным, а лоб покрывала испарина, но голос уже не дрожал. — У вас, батюшка, есть около трёх минут, чтобы подготовиться к встрече с начальством.
— Внимание всем! — полковник говорил громко и жёстко. — Существует высокая вероятность, что примерно через три минуты под нашей жопой взорвётся тактический ядерный заряд. У вас есть время помолиться или покурить. Бежать поздно, укрываться в складках местности бессмысленно — мы в эпицентре. Предупреждая вопросы — нет, отключить нельзя, команда на исполнительный блок уже прошла, таймер задержки неизвлекаемый.
— Дурацкие у вас шутки, полковник… — неуверенно сказал танкист. — Не смешно…
— Как вам будет угодно, — пожал плечами Карасов. — Можете умереть, думая, что я пошутил — какая, к черту, разница. Две минуты.
Олегу не было страшно. Слишком это… неожиданно, что ли? Трёх минут, чтобы осознать, что твой смертный час пришёл, либо много, либо мало. Это или понимаешь в мгновенном выбросе адреналина — например, увидев несущуюся навстречу машину, или долгими днями тяжкого принятия — как при диагнозе «рак». Человек не может жить в ожидании смерти, это неестественно. Ему пришлось бы начинать с детства, в тот момент, когда дети узнают, что все умрут, и они тоже. Но это знание почти никогда не влияет на дальнейшую жизнь — и это либо большое благо, либо ужасное зло. Наверное, если бы люди жили вот так, с непрерывно тикающим таймером, это была бы совсем другая жизнь. Но лучше она была бы или хуже?
— Минута, — сухо сказал Карасов.
Все неловко переминались с ноги на ногу, не зная, что предпринять, и стараясь не глядеть друг на друга. Танкист зачем-то крутил в руках злосчастный мобильник, один из офицеров пытался закурить, но зажигалка не срабатывала, и он её бессмысленно и злобно тряс, щёлкая снова и снова. В конце концов, кто-то сунул ему спички и он, поблагодарив кивком, почему-то убрал их в карман вместе с сигаретой, так и не прикурив. Профессор тоскливо и неотрывно смотрел на Карасова, Карасов смотрел на часы.
В социуме предусмотрено множество моделей поведения — когда вас приглашают на ужин, когда вас распекает начальство, когда вы становитесь объектом агрессии и когда объектом любви — на всё есть готовые паттерны, которые мы усвоили с детства через подражание взрослым, книги и кинематограф. Но шаблон «а сейчас, ребята, мы все умрём» не получил широкого распространения — вероятно, его просто некому было передать дальше. Во всяком случае, в истерике никто не бился — дело военное.
— Бум, — так же спокойно сказал Карасов. — Не сработало. Не знаю, по какой причине, но мы живы. Непорядок, надо разобраться.
Все облегчённо задвигались и загомонили, перебивая друг друга. Кажется, некоторые всё-таки решили, что это была такая странная шутка. Но Олег был уверен — Карасов знал, что говорил. Шутник из него никакой. Значит, бомба была — да что там, она и сейчас есть. Просто не взорвалась. Но она никуда не делась, и об этом стоит помнить.
— А ну, отставить базар! — скомандовал полковник. — Мне нужна мангруппа, и прямо сейчас. Танкисты, что у нас с техникой и личным составом?
— Техника в порядке, как вчера выстроили, так и стоит, — доложил майор. — С личным составом хуже — мехводов три человека осталось, ещё пара так-сяк умеют. Полных экипажей не наберём, а три танка есть кому вести.
— Отставить, танки мне пока ни к чему. Готовьте маталыгу и один грузовик — пойдём налегке. Капитан, отберите десять человек с хорошей подготовкой для группы прикрытия. Да — и достаньте уже со склада рации, раз такое дело. Гилаев — ко мне!
К удивлению Олега, Гилаев, который ещё утром лежал чуть живей трупа, пришёл, хоть морщась и потирая грудь, но своими ногами. Он не выглядел здоровым, но и на тяжелораненого не тянул.
— Гилаев, выдвигаемся на склад. Возьми всё, что нужно. Майор — готовить танковую группу к выдвижению по основному плану. Наберёте три экипажа — значит пойдут три, пусть даже неполных. Остальным — ждать возвращения мангруппы, готовить точку к возможной эвакуации. Профессор, с вас мобильный комплект оборудования по резервному плану. Что смотрите? По машинам!
Утренний город был пуст, и маленькая колонна из гусеничного бронированного тягача МТЛБ и тентованного военного «Урала» двигалась в ровном темпе, задаваемом неспешной «маталыгой». Борта тента на грузовике были подвёрнуты вверх, и в кузове сидели, нервно ощетинившись оружием, десяток стрелков. Пустота брошенного города давила на психику, откуда-то сильно несло гарью, бессонная ночь всем натянула нервы. Пулемётчик, управляющий поворотной башней МТЛБ, явно дёргался, почём зря водя стволом то вправо, то влево — это было заметно даже невесть зачем увязавшемуся с ними Олегу. Его никто не гнал, солдаты в десантном отсеке молча подвинулись, а самому священнику просто невыносимо было дальше сидеть на провонявшем кровью и смертью вокзале.
Полковник за дефицитом мехводов сел за рычаги сам, а на командирском месте, оно же место стрелка-пулемётчика, дежурил сержант-контрактник.
— Что там, Елфимов? — недовольно окликнул стрелка Карасов. — Чего пулемёт дрочишь?
— Какое-то движение, вроде, тащполковник, — неуверенно откликнулся сержант, — Опа, а это чо за хуйня?!!
Заголосила на громкой связи рация:
— Внимание, маталыга! Цель! Цель на десять! Вверху, вверху, смотрите на крышу! — голос был на грани истерики. — Пулемётчик, твою мать, ты уснул там?
Олег припал к стрелковому лючку и увидел, как с крыши трёхэтажного старого здания почты на дорогу спрыгивает инсектоид. При свете дня он казался ещё страшнее — нелепое, невозможное существо, состоящее, кажется, из одних острых граней. Легко самортизировав голенастыми ногами, тварь кинулась прямиком к мангруппе, покрывая каждым движением метров десять. К счастью, она атаковала не открытый грузовик, а бронированный транспортёр — полковник едва успел захлопнуть крышку люка, как по броне заскрежетало, будто консервным ножом. Сержант припал к перископическому прицелу и, матерясь, закрутил башню, пытаясь поймать цель стволом ПКТ, но всё произошло слишком быстро. Тварь, среагировав на движение, вцепилась в защитный кожух и начала его отдирать, сгибая сталь, как домкрат. Карасов резко дёрнул на себя ручку левого фрикциона, пытаясь сбросить её с брони, но безуспешно.
По машине как будто замолотил град — из грузовика открыли шквальный автоматный огонь, не очень результативный, но отвлёкший тварь от выламывания пулемёта. В узкий лючок Олегу почти ничего не было видно. Полковник, ругаясь, манипулировал рычагами, машину кидало и подбрасывало. Бетонный козырёк подъезда подвернулся совершенно случайно и удачно — чуть повыше башни. Со скрежетом притираясь левым бортом к стене, обламывая кусты и сбивая скамейки, маталыга проскочила под козырьком, сбросив чудовище на тротуар. Не потерявший самообладания пулемётчик моментально развернул башню и врезал длинной очередью с минимальной дистанции, почти в упор. Полетели брызги чёрной крови, и раненая тварь стремительно метнулась в подъезд. Преследовать её желающих не было — колонна прибавила ход, торопясь убраться подальше. Стрелки в кузове торопливо перезаряжались, тревожно озираясь на крыши домов.
