платье и вновь сосредотачиваюсь на Катрионе.
– Помяни мое слово, однажды я убью Дардженто.
Как бы мне хотелось, чтобы Бронвен увидела его смерть своим третьим глазом… просто для подтверждения.
Губы Катрионы едва шевелятся. Мне кажется, она говорит:
– Пусть тебе повезет больше, чем мне.
Она пыталась убить Дардженто? Когда? Почему? Он ей навредил? Не успеваю я спросить, она уходит, не обратив внимания на мой зов.
– Она ведь сказала, что пыталась его убить, верно?
– Не слышала. – Пока мы пялимся на дверь, которую она закрыла за собой, Сиб говорит: – Наверное, «эти дни» начались. Мои начались два дня назад, и раз уж мы живем вместе… – Она кивает в сторону ванной. – Я забила шкафчик одноразовыми ватными прокладками. Одноразовыми, поняла? То есть их не нужно стирать и использовать повторно.
Все еще обеспокоенная из-за Катрионы, я невольно улыбаюсь в ответ на заразительную улыбку Сиб.
– Может, тебя это удивит, но я прекрасно знаю значение слова «одноразовый».
Сиб продолжает рассказывать мне, как планирует сделать гигиенические средства доступными, чтобы их могли приобрести полукровки и люди. В конце концов, у них нет слуг, которые за ними стирают.
Слушая взволнованный щебет подруги, я перекатываю мешочек с солью между пальцами. У нас с Сиб всегда эти дни начинались в одно время, а мои еще не начались. Вдруг напиток нонны, по запаху и вкусу напоминающий воду из ракоччина, не сработал?
Я опускаю глаза к своему животу и молюсь всем божествам, чтобы он был столь же безжизненным, как пустыня Сельватина, потому что если…
Нет! Бабушка была знатоком своего дела. К ней за снадобьями съезжались фейри и люди с разных концов страны. Впервые в жизни я с нетерпением жду, когда буду истекать кровью.
Желудок не успокаивается с тех самых пор, как Сиб ушла собираться.
Хотя я настаиваю, что не голодна, Ифе спустилась вниз за едой. Она поставила единственное условие: чтобы я поела перед выходом и ей не пришлось беспокоиться о яде в моей пище во время ужина. При виде тарелок на подносе, с которым она возвращается, желудок сжимается еще плотнее.
Заметив гримасу на моем лице, Ифе говорит:
– Прошу, скажи, что ты думать не ходить на ужин, Фэллон?
Единственное, о чем я думаю, так это о странном поведении Катрионы и возможной… Нет! Нельзя допускать подобной мысли.
Я съедаю шесть жалких ложек. Каждая плюхается в желудок, точно сырая штукатурка. Затем запиваю их стаканом воды – впрочем, она не помогает ни пищеварению, ни нервам. Несколько минут уходит на то, чтобы решить, куда спрятать мешочек с солью, и поскольку в одежде для чистокровных нет карманов, приходится запихать его в корсет между стиснутыми грудями. Благодаря нонне я умею обращаться с иголкой и ниткой, однако уже слишком поздно пришивать потайной карман к платью.
Полагаю, можно накинуть плащ, вот только он вызовет подозрения и даст повод для личного досмотра, а моя личность не хочет, чтобы ее досматривали. Моя личность хочет подсыпать соль в вино принцессы, выведать ее тайны, а затем либо штурмовать убежище моей бабушки вместе с Ифе и телохранителями, либо отправиться к Лору с информацией и посмотреть на то, как меняется его мнение обо мне.
Меня не должно это волновать, но как же бесит, что он считает меня импульсивной и наивной! Я хочу ему доказать, что он ошибается. Хочу всему миру доказать, что я не такая.
Я вздрагиваю от стука в дверь, но расслабляюсь, увидев Сиб в ее флуоресцентном парике.
– Милая, ты готова?
Я водружаю на голову оранжевый парик, поправляю бюстгальтер, затем повязку на плече, которую велела надеть Сиб. Странная вещица из темно-синего кружева украшена бахромой из бисера сапфирового цвета. По словам подруги, наплечные аксессуары – новый тренд среди чистокровок.
– Хоть сегодняшний выход вовсе не развлекательный, но, боги! – из нас вышли горячие шпионки. Нужно будет организовать маскарадную вечеринку с Фебом, он будет в восторге.
Котел, как же я скучаю по другу! Мне эгоистично хочется, чтобы он сейчас был рядом: без него жизнь не такая яркая.
Напомнив себе, что он в безопасности, я беру Сибиллу за руку и спускаюсь по лестнице. Внизу нас ждет Джиана, как ни странно, без Катрионы.
– Ифе, – она протягивает свой небесно-голубой парик моей защитнице, и… мне кажется, или у нее дрожит рука? – Кое-что случилось. Знаю, ты хотела улететь, но мне будет гораздо спокойнее, если ты присмотришь за этими двумя.
– «Присмотришь»? – фыркает Сиб. – Боги, почему ты говоришь о нас как о детях?
– Потому что вы и есть дети. – Джиа прижимает ладони к щекам и протяжно выдыхает. – Для меня вы всегда будете детьми. Так уж работает время. Вы поймете, когда повзрослеете и встретите кого-то, кто младше вас почти на целое столетие.
Внезапно мне хочется отпраздновать столетие: не для того, чтобы быть старше остальных, а потому, что если я доживу до этого возраста, значит, меня не убил какой-нибудь шаббин или ворон.
Интересно, как будет выглядеть Люче через сто лет?
Как будет выглядеть Люче в следующем году?
Губы Джианы изгибаются, но улыбка исчезает почти так же быстро, как появилась.
– Прошу, Ифе.
Та подцепляет парик пальцами с таким видом, словно это грязное нижнее белье.
– Ей нужно надеть платье. – Сиб указывает на кожаные и железные доспехи моей стражи. – Иначе все лючинцы узнают в ней ворона и поймут, что рядом Фэллон. Нам следует оставаться инкогнито.
Ифе буравит взглядом голубые волосы.
– Никакого платье.
Сжалившись над ней, я направляюсь к гардеробу под лестницей и достаю красную шелковую накидку, которая, вероятно, некогда принадлежала Птолемею: во-первых, она огромная, а во-вторых, не представляю, чтобы кто-то из наших парней разгуливал в таком аляповатом наряде. Хоть их гардеробы улучшились, цветовая палитра осталась простой – белый, черный, темно-синий и серый цвета.
Поворчав, Ифе надевает накидку и парик. Когда мы выходим через гостиную, она смотрит в небо и бормочет длинную фразу. Вороны поклоняются Морриган, но не молятся так, как фейри, поэтому я предполагаю, что она посылает своих коллег далеко и надолго.
Наверняка я ужасный друг, поскольку ее недовольство меня забавляет.
– Я мстить, – бурчит она себе под нос, бросая на меня взгляд, очень похожий на взгляд Имоджен, но его трудно воспринимать всерьез, учитывая нелепый наряд.
– Прости, – шепчу я между приступами сдавленного смеха. – Это все нервы. Просто нервы.
Она слегка задирает подбородок.
– Тебе повезло, что ты мне нравиться, Фэллон.
Мое веселье превращается в
