Подлая тварь поставила подножку, подумал Гиви. С нее станется. Ишь как смотрит.
Лев мрачно сверкнул в его сторону рубиновыми глазами-бусинками.
Шендерович остановился и спокойно смерил взглядом коротенькую фигурку везиря и мрачный абрис Дубана.
— Никакой лев, — раздельно произнес он, — не осмелится пресечь путь мне.
— Миша… — предупреждающе прошептал Гиви.
Шендерович, уподобившись льву, мрачно сверкнул в его сторону глазами.
— Ты хоть под ноги смотри…
Везирь Джамаль обернулся к суровому Дубану, который напряженно выпрямившись и вытянув шею вперед, гипнотизировал Шендеровича взглядом.
— Ежели ты по случайности ошибся в своих вычислениях путей и узлов, о, звездозаконник, — бархатным голосом произнес он, — ежели Престол не примет его…
— Тогда что ж… — неопределенно высказался Дубан, пожав острыми плечами.
У Гиви засосало под ложечкой.
Шендерович неторопливо шествовал к престолу по ало-золотой дорожке. Там, где он проходил, охранники в полном молчании ударяли древками копий о пол, отчего перемещения Шендеровича сопровождал глухой перестук.
Дойдя до подножия престола, Шендерович остановился и молча, со значением обернулся. Потом ласково улыбнулся везирю и поднял голову. Гиви даже показалось, что он видит, как с мощных плеч Шендеровича струится метафизическая мантия. Шендерович постоял так секунду, потом сделал еще один шаг, поставив ногу на первую ступень…
Престол пришел в движение.
Животные зашевелились, издавая скрежет застоявшегося механизма. Птицы захлопали крыльями, завертели головами; лев и вол, охраняющие подножие встали на дыбы, издавая грозный и совершенно одинаковый рык. За спиной Шендеровича два ряда мамелюков хлопнулись на колени, упали, ударившись лбом об пол. Впрочем, ковры смягчили удар.
Лишь эмир остался стоять, ласковыми пальцами теребя торчащую из ножен рукоять кинжала, да Джамаль с Дубаном застыли у подножия, точно испорченные механизмы…
Шендерович неторопливо оглядел вздыбившихся животных, и, точно на перила, опираясь на вытянутые с права и слева лапы; одну с копытом, другую — с когтями, взошел на ступеньку.
Ничего не произошло.
Постояв так с минуту, Шендерович вновь испытующе занес ногу. Следующая пара животных заволновалась и протянула лапы в его сторону.
Повторяя процедуру, Шендерович постепенно добрался до верхней ступени и застыл. Затем, на глазах ошеломленного Гиви, он вдруг начал расти. Гиви не сразу понял, что его друг стоит на переплетенных крыльях двух огромных металлических орлов, которые медленно вздымаясь, подсаживают свою ношу на престол. Где-то серебряными голосами запели трубы, а сверху, с балдахина, слетел еще один орел и возложил на гордую голову Шендеровича сверкающий венец.
По бокам трона Джамаль и Дубан обменялись холодными взглядами.
Затем Дубан неторопливо поднялся, встал перед подножием и широко взмахнул руками, отчего распахнувшиеся рукава черного балахона растянулись, точно крылья гигантской летучей мыши.
— А-ах! — пронеслось по залу.
— С возвращением тебя, о, Искандер! — звучно произнес звездочет и опустился на колени.
* * *
Шендерович повелительно махнул рукой с высоты Престола, и сановники встали с колен и начали рассаживаться по местам. Гиви немножко подумал, и уселся рядом с Джамалем, который благосклонно кивал головой и приветливо улыбался. Гиви его улыбка не понравилась — у Джамаля были хорошие острые зубы…
— Итак, о, собрание людей! — величественно кивнул Шендерович, — поведайте мне без утайки о невзгодах и затруднениях! Ибо если все идет хорошо — зачем тогда правитель!
Джамаль рядом с Гиви оживленно зашевелился.
— Если правитель сам не ведает о невзгодах своего народа, зачем тогда правитель? — переспросил он.
Ох, в испуге думал Гиви, не надо ему так… Он Мишу не знает!
— Неназванного не существует, — строго сказал Шендерович и отчетливо скрипнул зубами, демонстрируя хорошо сдерживаемую ярость.
Джамаль и Дубан в очередной раз переглянулись.
Затем Дубан вновь поднялся и склонился в поклоне.
— Дошло до меня, о, великий царь… — начал он.
— Короче, — перебил Шендерович.
— Как ты, заметил, о, Возвышенный, — несколько обиженно продолжил Дубан, — Ирам стоит словно бы и не на твердой земле, но качается, как бы на волнах. И еще предшественник моего предшественника узнал от своего предшественника, что сии колебания будут увеличиваться, покуда не разверзнется земля, Ирам не рухнет в огненную пропасть…
Так я и знал, в ужасе подумал Гиви, нестабильное место…
— И впал тогда народ в скорбь великую. Ибо неисчислимые беды предвещает гибель Ирама для всего подлунного мира, да и сама по себе она печальна весьма, ибо кому же хочется копить богатства и умножать свой род, ежели будущее погибельно? Однако ж, путем сложных и многотрудных исчислений постиг предшественник моего предшественника, что колеблет Ирам потому, что нет у него истинного царя — ибо начала сия земля колебаться с тех пор, как ты покинул нас, о, Вернувшийся. С тех пор жители Ирама проводят свою жизнь в ожидании и надежде. И вот, недавно, сия надежда расцвела осуществлением!
— Ну вот, — величественно кивнул Шендерович, — я пришел!
— Вижу, — произнес Дубан несколько неуверенно.
— Пришел-пришел, — успокоил его Шендерович. — Поведай же мне, о, звездозаконник, что надлежит мне исполнить, дабы прекратить сие бедствие?
Дубан явно растерялся.
— Не знаю, о, Избавитель, — смущенно произнес он. — Я провожу ночи в наблюдениях, а дни — в вычислениях, однако ж, свидетельства небесных сфер весьма невнятны. Да еще и царская звезда, звезда-близнец путает все показания астролябии… Однако же, звезды совершенно определенно говорят, что ключ и замок от бедствий Ирама в руках истинного царя! Я полагал, ты сам знаешь, что тебе надлежит делать!
— Ладно, — Шендерович похлопал ладонью по подлокотнику, — разберемся!
— Будь у меня еще немного времени, возможно, я бы и разобрался что к чему, — задумался Дубан, — таблицы почти готовы…
— Вот и займись этим, — повелел Шендерович, — потом доложишь мне о результатах.
— Да, о, Двурогий, — коротко поклонился Дубан. Шендерович набычился, было, подозрительно взглянув на звездозаконника, но лицо Дубана не выражало ничего, кроме почтения.
— На сегодня все? — Шендерович был великолепен.
— Если бы, — вздохнул Дубан, — хотя и этого было бы достаточно. Однако ж, полагаю, сия забота столь же и джамалева сколь моя.
— Джамаль? — спросил с высоты Шендерович.
