Звонка на двери не было, но только Легов собрался постучать, как дверь сама распахнулась. На пороге стоял высокий плечистый парень, белобрысый и кудрявый, с крошечной остроконечной бородкой.
– Вы, граждане, к кому? – удивился он.
Но удивляться ему пришлось недолго, всего две секунды, потому что подчиненный Легова мигом схватил его за руку и защелкнул на ней наручник, второй же наручник был у него на запястье. Парня втолкнули в квартиру и захлопнули дверь.
Мастерская представляла собой обширное светлое помещение, солнце проникало в нее не только через окна, но и через стеклянный наклонный потолок. Одну стену занимало огромное панно, на котором изображены были в ряд пионеры, девушки в спортивных шароварах, молодые люди с отбойными молотками и грудастые поселянки со снопами колосьев. У всех персонажей были широко открыты рты. Легов задумался, что бы это значило, но вспомнил, что хозяин мастерской был видным художником советского времени.
– А чего они все рот-то разинули? – Анатолий ткнул прикованного парня.
– А картина называется «Поющая молодость», – охотно объяснил тот, нисколько не расстроившись, что его держат в собственном доме в таком унизительном прикованном состоянии.
В комнате было навалено еще множество свернутых холстов и подрамников, а в самом почетном углу помещалась женская гипсовая статуя в полтора человеческих роста. Статуя представляла собой самую обычную девушку с веслом, каких понаставлено было раньше в садах и парках нашей страны несметное количество. Единственное отличие состояло в том, что эта деваха была совершенно голой, то есть явственно просматривались пышные гипсовые формы.
– Шутка гения, – усмехнулся парень. – Это Затирушин на старости лет такое отчебучил. А никуда не взяли, так он здесь ее хранит, как память, и выбрасывать не велит.
– Ты нам зубы не заговаривай! – прикрикнул Анатолий. – Дома есть кто еще?
– Никого, я один… – протянул парень, – а что?
Это было сказано таким честным голосом, что Легов не поверил, тем более откуда-то из глубин помещения доносился звук льющейся воды. Легов заглянул в небольшой коридорчик, как вдруг откуда-то вынырнула худощавая тень и угостила его хорошим ударом ногой по ребрам. Легов присел, а тень метнулась к тем двоим, прикованный парень сделал подножку, Анатолий, падая, ухватился за статую, и все трое свалились на пол с ужасающим грохотом.
– Васик! – заорал молодой человек субтильного сложения, в одних плавках и босиком. – Что ты наделал? Затирушин нас убьет!
Действительно, статуя раскололась на множество кусков.
– Да плюнь ты на нее, Стасик! – Васик озабоченно рылся в карманах бесчувственного Анатолия. – Куда он ключ от наручников положил?
Тут гипсовая пыль немного осела, и парни увидели, что на них решительно глядит дуло леговского пистолета.
– Ну, ребята, – расстроенно проговорил Легов, – ну, я от вас такой глупости не ожидал. Нападение при исполнении – это уж ни в какие ворота… К чему такая агрессия? Я же только поговорить хотел…
– Ага, в наручниках, – проворчал Васик, найдя наконец ключ и высвободив руку.
– Так вы же шустрые, еще удерете… Ладно, парни, – он стал серьезным, – быстро говорите мне, куда дели ту картину, что увели у нового русского в Карловых Варах? Две голландские картинки меня не интересуют – не мой профиль. Шутки кончились, дело-то серьезное.
Свободной рукой он показал им удостоверение.
– Понять не могу, у кого из-за той картины душа болит! – Стасик пожал плечами. – Откровенно говоря, ничего особенного, «Прощание Гектора с кем-то там…».
– С Андромахой, – медленно проговорил Васик. Как видно, именно он когда-то учился в Академии художеств. – Говорите, вы из Эрмитажа? А картина-то большая, размер совпадает с… мама моя дорогая! – Он взъерошил светлые волосы.
– Молчи! – приказал Легов. – Говори, кто вас на ту картину подрядил?
– Женщина одна, – Васик хмыкнул, – такая… – он сделал в воздухе жест, изображающий нечто воздушное, но немалых размеров.
– Как она вас нашла?
– Нашла и все, говорит, есть для вас работа в Чехии. Дорогу оплатила, план дома дала, даже сказала, какой код у сигнализации. Наше дело было только картину вытащить и ей доставить. Мы и согласились.
– Зовут ее как? Фамилия? – отрывисто спрашивал Легов.
– Зовут Маргарита, фамилию не знаем, – ответил Стасик, – сама русская. Но языки прилично знает, в Европе живет… вроде бы в Амстердаме. Звонила туда при нас.
– Как выглядит?
– Классная такая тетка! – одобрительно сказал Стасик. – То есть не тетка – дама! Она молодая, полная такая, белая… похожа на кого-то. Васик, тебе ведь тоже понравилась, да? Ты так на нее смотрел…
– А вы разве не из этих ? – Легов покрутил головой.
– Обижаешь, начальник! – весело завопил Васик. – У вас как, если вместе люди живут, так сразу уже из этих !
Но было видно, что он нисколько не обиделся, и вообще ему наплевать, что о них с другом подумают.
– Так на кого она похожа? – настаивал Легов.
– На женщин Рембрандта! – выпалил Васик.
Евгений Иванович Легов не был творческой личностью, при его профессии это бы здорово помешало. Но, работая последние годы в Эрмитаже, он все же не совсем был далек от искусства, а посему не стал махать рукой на наблюдения Васика, а отнесся к ним с должным пониманием.
– Ну вот что, – сказал он, подходя ближе и с неудовольствием наблюдая, как Анатолий, растерянно крутя головой, садится на полу весь в гипсовой пыли, – вы мне еще понадобитесь, так что из города – никуда. И вообще, кончайте вы эту самодеятельность, попадетесь ведь рано или поздно. Или вляпаетесь в серьезную историю, вот как сейчас.
Во время этой речи Васик ел Легова неправдоподобно честными глазами, а Стасик краснел и опускал длинные, как у девушки, ресницы.
Анатолий встал, пошатываясь и потирая затылок, – ему здорово попало гипсовой статуей.
– Ну это же надо… – бормотал он, направляясь к двери.
– Зевать по сторонам не надо, – ворчливо заметил Легов, – а то разинул варежку вон как эти! – он махнул рукой в сторону панно.
Едва за ними закрылась дверь, Стасик переглянулся с Васиком. Оба поняли друг друга отлично, никаких слов им не понадобилось, и Стасик, крутанувшись на босой пятке, исчез из комнаты, чтобы появиться через две минуты полностью одетым, с небольшим рюкзачком за плечами. Васик за это время собрал кое-какие ценные вещицы в большую матерчатую сумку, после чего осторожно, стараясь не скрипеть, приподнял старую оконную раму. Стасик послушал у двери, остался удовлетворен и махнул рукой приятелю, тогда тот полностью открыл окно. Сам же он нагреб в мусорное ведро остатки разбитой гипсовой статуи и подвесил ведро над входной дверью, с тем чтобы оно обязательно ударило всякого входящего по лбу, после чего удовлетворенно ухмыльнулся и скользнул вслед за Васиком в окно.
