– Офицеры, сознающие силу приказа, не летят со своим эскадроном ударным маршем много километров без всякой стратегической надобности, просто что бы свести давнишние личные счеты с другим вздорным юнцом! – снова присоединился к разговору Борменталь. Бровь ротмистра от такого комментария опять стала подергиваться – вряд ли упомянутое доктором недавнее лечение ему помогло…
– Борменталь – вы мещанин! Где уж вам понять, что такое честь дворянина и честь офицера! – при этих словах Прошкин вздохнул с облегчением – он всерьез начал опасаться, что хорошо осведомленный о юношеских проказах корнета де Лурье доктор еще один фон – барон, убежденный адепт князя Дракулы или тайный отпрыск герцога Альбы.
Корнев, который так и продолжал измерять шагами периметр комнаты, остановился у кровати – как раз между ротмистром и Баевым, оттащил Сашу от окна, отобрал у него сигареты и едва не силком засунул под одеяло:
– Вам, Александр Дмитриевич, не то что фехтовать или курить, а даже с кровати подниматься, по мнению врачей еще не время! Для пользы вашего же здоровья! – и продолжил, обращаясь уже к Борменталю, – правильно я говорю Георгий Владимирович?
Доктор кивнул, а Корнев продолжал:
– А каково ваше мнение, Георгий Владимирович о состоянии товарища Мазура – раз уж вы его лечили… Я имею в виду его патологический интерес к личности некоего де Лурье. Евгения Аверьянович на государственной службе состоит! Может ли он отвечать за свои действия? Следует ли воспринимать его как человека вменяемого и адекватного?
Нотариус из мертвенно бледного превратился в совершенно алого за считанные секунды, его кулаки сжались, а корпус непроизвольно развернулся в сторону Корнева. Теперь уже доктор, покрыв чело личиной миролюбия, и взяв в руки стакан с водой, двинулся к давнишнему пациенту:
– Евгений Аверьянович! Уж коли вы выбрали путь, так имейте мужество с него не сворачивать! Выпейте и успокойтесь! – он сунул стакан в руки Мазура с такой силой, что часть содержимого выплеснулась, и, продолжал, обращаясь к уже к Корневу, – Он адекватен, более чем вы можете предположить! Просто, как человек интеллигентный, Евгений Аверьянович длительное время испытывал внутренний конфликт из-за частных документов, НЕВОЛЬНО оказавшихся в его распоряжении, и принадлежавших, предположительно, ротмистру де Лурье. Причиной конфликта явилось его ложное понимание «благородства» в силу которого он до сих пор не передал эти документы представителям государства, с одной стороны и гипертрофированной ответственности в отношении к служебным обязанностям, которые исполняет товарищ Мазур, на должности государственного нотариуса, с другой. Смею вас уверить – как психиатр, что товарищ Мазур вполне здоров – он просто переутомился.
– Все мы тут – переутомились! – в подтверждение Корнев грузно уселся на хлипкий стульчик, испуганно скрипнувший от такого натиска, – Вы бы нам хоть капель принесли каких-нибудь от нервов!
Борменталь с готовностью вышел из палаты, а Владимир Митрофанович продолжал ровным, усталым голосом:
– Поскольку документы, которыми СЛУЧАЙНО располагает товарищ Мазур, несмотря на их частный характер, могут представлять научную или историческую ценность – наш долг Евгения Аверьяновича избавить от бремени связанного с их хранением, и дать ему возможность вернуться к полноценному исполнению служебных обязанностей. Товарищ Субботский – как представитель науки, съездите за документами вместе с товарищем Мазуром – привезете их сюда. Мне лично в руки сдадите – составим опись… Что бы Евгения Аверьяновича не беспокоить и не отвлекать от подготовки документов по дарственной на дом. Что там надо подписать в этой связи – пусть Александр Дмитриевич сразу подпишет, пока мы все здесь собрались.
Снова застучала пишущая машинка, скрипнула автоматическая ручка, и на свет появился документ именуемый «Доверенностью». Это, в общем-то, рядовое событие лично Прошкину оптимизма не внушало – потому что именно его – гражданина Прошкина Н.П., имеющего паспорт и проживающего по строго зафиксированному в нем адресу, документ уполномочивал повсеместно представлять интересы Баева А.Д. – тоже гражданина с паспортом и адресом прописки – в связи с переходом прав собственности на отдельно стоящее жилое сооружение, расположенное по адресу: город Н., улица Садового товарищества, дом 7, в том числе, направлять запросы, истребовать документы иного содержания… Прошкин пробежал текст, стараясь не вдумываться, зато расписывался медленно и старательно, почти физически ощущая как за непропечатавшимися уголками машинописных букв и причудливыми загогулинами Сашиной личиной подписи маячат таинственные и неотвратимые отравители, сухопарые интриганы и злобные наемники темных сил – мокро шлепнула печать и светлое будущее захлопнулось перед Николаем Павловичем как тюремные ворота после оглашения приговора. Его одолевали скверные предчувствия…
Субботский тут же с энтузиазмом истинного первопроходца, жаждущего поскорее отыскать легендарную Атлантиду, ухватил Мазура за перепачканную штемпельной краской кисть и потащил за двери…
Долгожданную тишину полуопустевшей палаты перечеркнул звук шаркнувшей о коробок спички – Корнев прикурил иностранную сигарету из отнятой у Саши желтой пачки, и не столько по делу, а скорее что бы снять избыточное нервное напряжение принялся отчитывать присутствующих:
– Николай, скажи-ка мне – что у нас в Управлении приходит с текущей работой? Вы по колхозникам отчитались?
– Угу, – утвердительно кивнул Прошкин.
– А по указникам?
За текущую работу Прошкин был спокоен и с гордостью отрапортовал:
– До пятнадцатого числа всю статистику сдали! Отчитались как положено! За три дня до установленного срока.
– А раз отчитались – так чего вы их до сих пор в Управлении держите? – возмутился Корнев.
Прошкин недоуменно развел руками:
– Так ведь указаний же не было никаких… куда же нам их девать…
– Вот и передал бы их Паникареву в область – пусть у него голова болит, куда их девать – раз тебе указаний нету! – несколько повысил голос Корнев, – А что замок в двадцать восьмой поменять тоже указания ждете? Моего слова, значит, уже не достаточно стало? Думаете, советское правительство специальное Постановление на эту тему издаст? Ну, хорошо, допустим, сейчас обошлось – а в дальнейшем? Где ты задержанных размещать собрался? На колени к себе сажать? Или может, в моем рабочем кабинете запирать будем? Как дети маленькие – за всем я лично следить вынужден! Арестовывать мы научились, отчеты писать мастера – а случись что серьезное – цепляемся за указания как за мамкин подол!
