— Бегите! Быстрее!!! — крикнул я, вызывая зрение истинного. Сбоку от меня сквозь лес продирались напарники. Сзади мелькали синие силуэты упырей. В их руках было оружие… Один вскинул арбалет, целясь в…
— Селена!!! — заорал я в ужасе. — Берегись!!!
И кинулся наперерез. Изо всех сил. Иначе никак, иначе не защитить.
Селена не поняла, что произошло. Я сбил ее с ног, подмяв под себя. Успел… Успел… Совершенно точно. Потому что болт застрял у меня в боку. Но разлеживаться некогда… Я перевернулся, вскочил и дернул Сел за собой. Бежать. Быстрее. Несмотря на боль, усиливающуюся с каждым шагом. Несмотря на пропавшее зрение истинного.
Над нашими макушками пронеслись болты, с глухим треском вонзаясь в деревья.
— Не стрелять! — закричали позади.
А впереди, на лесной опушке, словно по мановению волшебной палочки, возник бревенчатый дом, огороженный невысоким частоколом. В окнах свет — значит, монах еще не спит. Хорошо.
Дик первым перемахнул через забор, кинулся к входной двери, замолотил кулаками. — Откройте! Отец Владимир!
Мы прыгнули следом. Селена тут же вскочила на ноги, мое же приземление отозвалось дикой болью в боку, а перед глазами все поплыло. Я судорожно сжал зубы, глухо застонал, силясь подняться.
— Маугли! — крик Сел пробился сквозь замутненное сознание. — Не мешкай!
И рванула меня за руку вперед. Я врезался в ступеньки, ухватился за край перилл, обернулся, инстинктивно выставив впереди себя нож.
Упырь с легкостью перелетел через забор, приземлился в нескольких шагах от нас. Лунный свет делал его кожу еще более бледной. Почти светящейся. Черные губы нежити растянулись в ухмылке, обнажая длинные клыки, а глаза азартно заблестели.
Дик перестал молотить в дверь, выругался, взводя тетиву.
И тут произошли две вещи. Почти одновременно.
Из открываемой двери прыснул свет.
Кровосос вдруг взвизгнул, подпрыгнув на месте. Его ботинки задымились, словно он наступил на угли, а одежда начала тлеть, сжигаемая невидимым огнем. Она отваливалась кусками, оголяя почерневшие ноги, раздувшееся пузо и проваливающуюся грудину. Упырь схватился за горло, будто его кто-то душил. Черная, вспенившаяся кровь полилась изо рта, носа, глаз, ушей. Он даже слова не мог проронить, просто хрипел и сипел. А потом, раздувшись до отказа, взорвался, как гнойный пузырь.
— Меня сейчас стошнит, — прошептала Селена.
— Господи Иисусе! Что за шум? — в щель высунулась взъерошенная голова монаха.
— Пустите, отец Владимир! — взволнованно затараторил Дик. — Мы из Обители. Нам помощь нужна.
— Входите, Христа ради.
Сел и Дик проскользнули внутрь. Подавив хриплый стон, я с трудом подтянулся на перилах, встал и вошел в маленькую комнатку, не сразу сообразив, что это сени.
— Проходи, сын мой. — Монах закрыл дверь и задвинул замок. — Здесь мы все находимся под защитой Господа нашего.
Я кивнул и, тяжело передвигая ноги, поплелся в гостиную. Доковылял до ближайшего окна, одернул занавеску, сдвинул стоящие на подоконнике горшки с цветами, осматривая окрестности. Вампиры безмолвными тенями застыли у забора, не решаясь пересечь границу. Еще бы. Здесь начиналась освященная земля — смертельная для нежити.
— Мы едва добрались, — заговорила Селена. — Вампиры повсюду!
— Господи Иисусе Христе, — затараторил монах, крестясь. — Сыне Божий, огради мя святыми Твоими Ангелами и молитвами…
— Отец Владимир, у вас телефон есть? — прервала его Селена. — С Обителью можно связаться?
— От чего ж нельзя. Погодите, сейчас принесу.
Священник, продолжая читать молитву, исчез в другой комнате.
— Маугли, что там, на улице?
Голос Селены пробивался сквозь глухой барьер, все вокруг тонуло в каком-то тумане. Сил не осталось совсем, и чтобы не упасть, пришлось опереться о подоконник. Наверное, я случайно задел цветочный горшок, потому что он с грохотом упал на пол, разлетелся на мелкие черепки, напомнив разорвавшегося на части упыря. Черные клочья земли… Белесые, похожие на червяков, корни… Переломанный стебель и бутон, багровой лужей разливающийся по полу. "А ведь это кровь, — запоздало подумалось мне, — моя". Я медленно перевел взгляд на себя. Древко стрелы все еще торчало в боку, а вокруг него расплывалось красное пятно. Вот дерьмо…
— Маугли? — встревожилась Селена. — Маугли!
Земля ушла из под ног, закачалась, закружилась, как карусель в детстве. Нет. Только не сейчас. Я из последних сил цеплялся за сознание. Нельзя. Кругом упыри, и хоть сейчас нас не достать, они могут что-нибудь придумать… Нужно держаться. Нужно…
Я рухнул на пол. Но перед тем как погрузиться в черноту, услышал отчаянный крик Сел.
Между Оршей и Бобром. Ноябрь 1812 года.
Желанное потепление не принесло облегчения. Наоборот, стало еще хуже. Талая каша затрудняла передвижение войск днем, скользкая корка льда — ночью. И, несмотря на то, что дорога была широкая, окаймленная высокими березами, идти по ней становилось все сложнее: путь преграждали перевернутые остовы повозок, ободранные до костей останки лошадей и трупы замерзших солдат.
Жан и Анатоль еле тащились, то и дело оскальзываясь на гололедице, хватаясь друг друга, словно оба напились в стельку.
— Смотри, — они поровнялись с сидящим у обочины солдатом. Его бледное изможденное лицо покрывала густая щетина, щеки и глаза ввалились, тонкие губы дрожали, отчаянно нашептывая:
— Хлеба… Прошу…
В руках он сжимал пятнадцати фунтовый (*примерно семь килограмм) кусок серебра и протягивал его каждому, кто проходил мимо.
— Засунь его себе в задницу, — грубо крикнул кто-то.
— А ты его погрызи, жрать расхочется, — заметил другой.
— Держись, солдат, — с тяжелым вздохом прошел мимо Жан, а у Леграна не хватило сил даже на словесную поддержку. Он шагал, намечая для себя цель, до которой во что бы то ни стало надо добраться. До того заледеневшего, изорванного в клочья лошадиного трупа, до солдата, скрючившегося у повозки, до березы с раздвоенным стволом… Шел и шел, пока не село солнце, пока расхлябанный снег не застыл буграми, переступать через которые становилось все сложнее…
— Нет! Не вздумай! — Живчик тряхнул его, сбрасывая сонный морок. — Не смей спать!
— Я… — прохрипел Легран, приходя в себя.
— Скоро привал. Скоро. На вот пока.
Он протянул кусочек льда, который Анатоль тут же засунул в рот. Растаявшая вода имела странный солоноватый привкус, зато немного подкрепила силы.
— Ничего, правда? — натянуто улыбнулся Жан. — Конины не получилось достать, так хоть крови возле туши наколол.
