Евгения Грановская - Демоны райского сада

– Это сделал Роман Родионович Вольский, – ответила Маша. – Вернее, его «темная половина». Да простят мне начальники столь литературный оборот! Это было местью за то, что ваш отец натворил двадцать с лишним лет назад.

– Я… совсем сбита с толку, – растерянно проговорила Ольга. – Вы уже два раза упомянули эту фамилию – Вольский. Но кто он такой?

– Ваш отец.

– И… кто же ему мстил?

– «Когтистый зверь, царапающий сердце».

– Кто?

– Совесть. Его больная совесть. Это была схватка с самим собой. Бой с собственной тенью.

В проницательных глазах Ольги отразилось изумление.

– То есть… мою жизнь пытался испортить сумасшедший старик, бросивший меня двадцать лет назад и страдающий раздвоением личности?

– В вашей интерпретации это звучит слишком грубо и просто, – сказала Маша. – Но, строго говоря, так и есть.

Дверь открылась, и высокий темноволосый человек в спортивном костюме вошел в комнату для посещений.

– Садитесь здесь, – распорядился сопровождавший его конвойный полицейский.

Мужчина сел за стол, напротив женщины, которая его ждала. Руки его были скованы наручниками, щеки покрывала темная щетина, глаза чуть запали.

– Здравствуй, Густав! – сказала женщина.

– Здравствуй, Оля! – отозвался мужчина.

Он улыбнулся. Она улыбнулась в ответ и сказала:

– Мне разрешили тебя навещать.

– Да, мне передали. Как ты поживаешь?

– Как ни странно, нормально. Вольский скупил у областного фонда имущества и нескольких крупных акционеров блокирующий пакет акций «Пирамиды».

– Вот как?

– Да. Но это еще не все. Вольский скупил просроченные долговые обязательства «Пирамиды». А потом передал все это мне. Я пригрозила Марату Гарееву обратить долги на имущество и разорить его. Гареев согласился заключить мировую и вернуть все, что украл.

– И впрямь отлично!

– Дела налаживаются. Бизнес восстанавливается. Утраченные позиции будет вернуть трудно, но…

– Я любил тебя всю жизнь, – сказал вдруг Густав.

– Что? – не поняла Ольга.

– Я любил тебя всю жизнь, – повторил он, глядя Ольге в глаза.

Она дернула щекой:

– Глупости! Мы знакомы чуть больше недели.

Густав покачал головой и мягко проговорил:

– Это не так. Детский дом, глухонемой мальчик Паслен… Ты помнишь?

Ольга смотрела на него непонимающим взглядом.

– Откуда ты…

– Когда меня уводили, ты смотрела в окно. Я тебя видел. Ты просила, чтобы я вернулся. Я прочел это по твоим губам.

Ольга побледнела.

– Это… невозможно, – с трудом выговорила она.

– Твой отец спас меня от тюрьмы, оплатил мое лечение. Я наблюдал за тобой много лет, стараясь защитить от неприятностей. Помнишь, как незнакомый парень спас тебя от трех пьяных отморозков, когда ты была в десятом классе? А перевернувшуюся лодку, когда тебе было восемнадцать?

– Это невозможно, – снова повторила она.

– Я присматривал за тобой. Много лет.

– Но… почему ты мне не открылся?

– Я выполнял волю твоего отца. Я поклялся ему, что буду держаться от тебя на расстоянии.

Густав посмотрел на нее так, словно хотел получше запомнить. Потом сказал:

– Я защищал тебя. Я убивал ради тебя. И я ни о чем не жалею!

– Я найму лучших адвокатов, – сказала Ольга дрогнувшим голосом.

– Мне не отвертеться, – спокойно сказал Густав. – Даже с лучшими адвокатами. Ближайшие лет восемь я проведу в тюрьме.

– Я… – Ольга сделала над собой усилие, чтобы голос не дрожал. – Я буду ждать тебя.

Густав покачал головой.

– Нет, – тем же спокойным, мягким голосом сказал он. – Я слишком хорошо тебя знаю. Ты – своевольная царица и всегда такой будешь. Я не хочу быть твоим подданным или фаворитом.

– Но…

– Лучше ничего не говорить, – мягко произнес он. – Ты знаешь, что я прав!

Ольга помолчала.

– Могу я тебя навещать? – тихо спросила она после паузы.

– Да. Но если ты не захочешь – я пойму.

На улице похолодало. Ольга подошла к машине, возле которой ее ждал сынишка в компании дюжего охранника. Она присела перед сыном на корточки, поправила ему шарф и сказала:

– Я постараюсь быть хорошей мамой. Честно! – Потом обняла сына и прижала его к себе. – У нас с тобой все будет хорошо!

– Холодный сегодня день, – услышала она незнакомый мужской голос.

Охранник тут же встал между невесть откуда появившимся парнем и Ольгой с ребенком. Парень достал из карманов руки и показал их охраннику:

– Я безоружен. Могу вывернуть карманы.

Ольге лицо парня показалось знакомым. Она сделала охраннику знак отойти. Тот нехотя отошел в сторону, продолжая пристально наблюдать за подозрительным незнакомцем.

– Мы знакомы? – спросила его Ольга.

– Я Глеб Корсак, – ответил парень, глядя на нее золотисто-карими глазами. – Журналист.

– Это имя должно мне о чем-то говорить?

Он пожал плечами:

– Не знаю. Но оно многим знакомо. Ваш помощник обещал дать мне эксклюзивное интервью.

– Дал?

Парень покачал головой:

– Нет. Не успел. Погиб, защищая вас.

Ольга выпрямилась.

– Для чего вам эксклюзивное интервью? Хотите заработать денег?

– Ну… – начал было парень, но Ольга его перебила:

– Сколько вам нужно? Пятьсот долларов? Тысячу? Две? Я дам без всякого интервью. Хотите?

Журналист чуть склонил голову набок, с любопытством ее разглядывая.

– Интересный вы человек, Ольга Александровна! Мне было любопытно за вами наблюдать. За вами и за Лизой. Это интересная история, и она может понравиться людям.

Ольга нахмурилась.

– Для вас это было развлечением? Чужая боль – это всего лишь развлечение?

– Ну, я ведь не священник, – пожал плечами парень. – Я – просто журналист. Тот, кто наблюдает и описывает.

– Поганая у вас работа.

– Возможно. Так как насчет интервью?

Ольга долго смотрела журналисту в глаза. Глаза эти были странные – спокойные, бесстрашные, не по возрасту мудрые. Было в них что-то такое, что позволяло относиться к словам Глеба чрезвычайно серьезно.

– Позвоните мне завтра утром, и мы договоримся, – сказала Ольга.

– Хорошо.

Ольга и ее сынишка сели в темно-зеленый «Лексус». Тихо заурчал мотор, и машина плавно тронулась с места. Глеб проводил ее взглядом, поежился от резкого порыва ветра и достал из кармана пальто сигареты.

«Что нас делает теми, кто мы есть? – подумал он. – Воспоминания? Они могут быть фальшивыми. Любовь? Чаще всего мы принимаем за любовь свою фантазию или свое желание любить. Что тогда?.. Тоска? Страх?.. Возможно. Мы не знаем себя, и мы не знаем друг друга. Жизнь похожа на покерный блеф. Хотя… в этой игре всем нам рано или поздно приходится раскрывать свои карты».