Лицо женщины залила краска.
— Ты… да, в общем… А сейчас я от него убежала.
— Убежала?
— Да. Я боюсь, мне кажется, у него что-то с головой, — произнесла вполголоса Даша, будто Жгут был где-то рядом.
— С чего бы это?
— Не знаю. Мы сидели возле костра, я пошла воду в чайник наливать, возвращаюсь, а он сам с собой разговаривает и ест мух.
— Мух? Ты серьезно? — не поверил Рост.
Она кивнула.
— Сидит, хихикает, как сумасшедший, потом раз! — прямо на лету муху поймал и в рот, — брезгливо сказала Даша. — Потом снова р-раз! Еще одну поймал, и так ловко! И все время живот гладит… и говорит так успокаивающе, будто… беременный, ты понял? Он словно разговаривал с кем-то…
Она подняла голову и, встретившись взглядом с Ростом, выдавила кривую улыбку:
— Ты не веришь мне.
— Да нет, верю… — «И он еще удивляется, почему у него понос», — подумал про себя Рост. — Он видел тебя?
— Нет. Я тихонько поставила чайник и ушла.
Рост даже не знал, что на это сказать, и решил сменить тему.
— А чем ты раньше занималась?
— Не поверишь. Работала учителем в начальных классах.
Роста словно по затылку стукнули.
— Ты что, серьезно?
— Ну да. Что, не похоже?
— Да нет, то есть… хм…
— А похоже, что у Кеши два высших образования? — вздохнула Даша. — Собственно, здесь много таких. Просто не сумели в свое время приспособиться к жизни там, теперь вынуждены приспосабливаться здесь…
— А как здесь очутилась?
— Витек же рассказывал, — ответила она, и Рост заметил, как похолодел ее голос. — Отец успел до тюрьмы продать квартиру каким-то приезжим, меня в интернат. А комиссия по опеке эту квартиру проворонила, до суда дело так и не дошло, и в итоге… как видишь.
— Родные остались? — поинтересовался Рост.
— Сестра и дядя. И сын.
Роста почувствовал второй удар по затылку. Значит, дети все же есть.
— И сколько ему?
— В этом году будет тринадцать, — не без гордости ответила Даша и, поймав недоуменный взгляд Роста, сказала:
— Я родила в семнадцать. Ты не думай, у нас хорошие отношения… Его забрал дядя, когда я оказалась в интернате.
— Так что к ним не поедешь?
Даша горько усмехнулась и похлопала себя по рубашке.
— Как? У меня не то что паспорта нет, мне ходить не в чем.
Рост задумался. Определенно, если все пойдет хорошо, он поможет этой женщине.
Примерно метров за триста до дома Даша вдруг остановилась.
— Иди один. Антон не должен видеть нас вместе.
Близился день поминок Алекса, сорок дней. Это событие было решено отмечать в его квартире, где все еще жила Нелли. Утром все сходили на кладбище, посидели немного у родителей погибшего друга, затем отправились домой. Нелли ушла пораньше, чтобы успеть все подготовить. Мать Алекса сидела с покрасневшими от слез глазами и говорила так тихо, что приходилось напрягать слух. Первое время она держалась, затем не выдержала и расплакалась. Сквозь слезы она в который раз умоляла рассказать, что же произошло на самом деле, и ребята заторопились уйти.
Войдя в квартиру Алекса, троица обомлела. Нелли было не узнать, вместо взбалмошной девчонки, которая терпеть не могла платья и юбки и использовала минимум косметики, перед ними стояла шикарная женщина в строгом черном платье до щиколоток, с красиво уложенной прической. Ее нервное состояние выдавали только глаза, в которых пряталась безграничная боль. Она пригласила всех к столу, который и вовсе потряс молодых людей. Тут было все — салат из крабовых палочек, конечно же, всеми обожаемый традиционный «оливье», маринованные опята, семга, холодец с хреном, только что вынутый из холодильника, караси, обжаренные в сметане, перец фаршированный, огромная индейка, покрытая золотистой корочкой, из разломов которой тянулись струйки пахучего пара, хрустящие, обжаренные в масле тоненькие ломтики картофеля, несколько видов «нарезки», миниатюрные бутербродики из французского батона, щедро намазанные красной икрой, жюльен и много чего еще.
— Круто, — только и смог выговорить Юра. — Да этим можно роту солдат накормить.
— Роту не надо, — плотоядно улыбнувшись, сказал Жуля. — А нас — надо.
Он быстро уселся за стол, сразу подвинув к себе курицу и миску с холодцом, затем принялся разливать по рюмкам водку. Юра вспомнил эти рюмки — он подарил их Алексу на прошлый день рождения. Изящные, сделанные из серебра, в форме миниатюрных тюльпанов, на каждой из них было изображено бушующее море, в волнах которого едва виднелся корабль, вступивший со стихией в неравную схватку.
Юра обратил внимание на стоящую на компьютерном столе фотографию Алекса, заключенную в золотистую рамку. В глаза сразу бросалась черная лента, безжалостно разрезающая рамку наискосок. Алекс дерзко смотрел прямо в объектив, на лице играла открытая, немного снисходительная улыбка, длинные волосы трепал ветер, и было трудно поверить, что этот обычный на первый взгляд студент почти полтора года безжалостно вырезал бездомных бродяг.
«Он так мечтал стать хирургом», — вспомнил Юра и отвернулся — фотография вызывала смутные, тревожные воспоминания, которыми не хотелось с кем-либо делиться.
Нелли села за стол последней. Юра обратил внимание, что ее тарелка пуста, и когда собрался ей что-то предложить, она молча покачала головой. Сам он тоже не мог смотреть на еду, поймав себя на мысли, что в последнее время вообще обходился только жидкостью, преимущественно водкой.
— За Алекса, — произнес Юра, поднимая рюмку. Все встали и молча выпили. Следующие несколько минут прошли в полном молчании, только слышалось чавканье Жули. Замечаний ему, однако, никто не делал — это было бесполезно.
— Вкусно, — промычал он с набитым ртом. — Где училась готовить, а?
Нелли с недоумением посмотрела на Жулю, словно он сказал очередную глупость, и ничего не ответила.
— Гюрза, как будем дальше жить? — спросил Мика, разрезая ломтик буженины. Нож был сервировочный и плохо резал, поэтому Мика отложил его в сторону и просто закинул в рот весь кусок целиком.
— В смысле?
— В том смысле, что мы так и не определились, — прожевывая, сказал Мика. — Хотелось бы выяснить наши дальнейшие планы на будущее. Я имею в виду акции.
Жуля закашлялся, будто кусок застрял в горле.
Нелли визгливо рассмеялась, но это был жуткий смех. «Смех сумасшедшей», — решил Юра.
— Акции? Мика, да ты сдурел.
— А что? — ничуть не смутившись, спросил Мика. — У нас было общее дело, теперь Алекса нет, и цепочка разрушилась.
— Ты называешь то, чем мы занимались, делом? — Тон Нелли становился выше, истеричные нотки пронизывали его насквозь.
— Может, не будем сегодня затрагивать эту тему? — сказал Юра. Он внезапно почувствовал растущее раздражение к Мике. Нашел место и время обсуждать акции.
Мика налил себе томатного сока и повернул лицо к Юре:
— Не вижу причин, почему бы не поговорить на эту тему. В любом случае мы к ней вернемся, и нужно что-то решать.
— Мика, ты псих, да? — спросила Нелли, не сводя с него изумленных глаз. — Хотя что я у тебя спрашиваю… Неужели ты всерьез думаешь, что после всего того, что произошло, мы будем как ни в чем не бывало… лазить по свалкам и?.. — она прервалась, будто ужаснувшись, что последует дальше.
Мика решил оставить реплику Нелли без ответа, на его лице неоновыми буквами светилось: «Что с тобой говорить, психованная». Он снова обратился к Юре:
— Лично я считаю, что Алекс прекрасно знал, на что идет. И не надо строить тут из себя целок, а то такое впечатление, что мы на дискотеку ходили.
При слове «дискотека» Жуля засмеялся, роняя на стол крошки от бутерброда. Юре стало жарко, его мутило, мозг раскалывался. Поминки превращались в банальную пьянку, ему не верилось, что в этот день можно вот так сидеть за столом, жрать в три горла и смеяться.
— Ты-то чего ржешь, придурок? — спросил он, едва сдерживаясь. — Очень смешно?
— Гюрза, успокойся, — сказал Мика. — Он тут при чем? Давай закончим тему. Разбегаемся — так разбегаемся. Играем по всем правилам дальше, значит, играем дальше.
Мика произнес это слово с таким выражением на своем плоском лице, будто речь шла о строительных кубиках, из которых он намеревался возвести башню. Играем. Вот оно, точное определение их кошмарной деятельности.
«Игра. Просто игра. Игра человеческими жизнями». — Юра повторил эти слова про себя, и его охватил ужас.
— Я не буду, — вдруг подал голос Жуля, уплетая рыбный салат. Наевшись, он подвинул к себе холодец и облизнулся. — В сраку ваши акции. Скажите спасибо, что пока менты до вас не добрались, вон как Гюрзу в обезьяннике отмудохали.
— Ну, я услышу сегодня что-нибудь определенное? — не унимался Мика, и Юра испытал непреодолимое желание запустить в него тяжелой вазой с яблоками.
