– Ну вот, так-то лучше. Послушай, она же меня убила! Не наш хозяин, Каррас, а она! Это точно! – Существо усердно затрясло головой. – Она! Я занимался своими делами возле бара, и мне вдруг послышалось, что кто-то стонет. Наверху. Я должен был посмотреть, что там ее беспокоило. Ну, я пошел к ней наверх, и эта стерва, представь себе, схватила меня за горло! Боже, никогда в своей жизни я не видел такой силы! Она начала орать, что я как-то надул ее мамашу, и что она развелась из-за меня, и еще что-то в том же роде. Я уж точно и не помню. Но уверяю тебя, милый мой, что это она выкинула меня из проклятого окна. – Голос осекся и продолжал уже фальцетом: – Она убила меня! И теперь ты считаешь, что это честно – выгонять меня отсюда? Послушай, Каррас, ну-ка ответь! Ты считаешь, это честно? А?
Каррас сглотнул.
– Да или нет? – настаивал голос. – Честно?
– Каким образом... шея оказалась свернутой? – через силу выдавил из себя Каррас.
Дэннингс осторожно огляделся.
– Ну, это чистая случайность... Я ведь ударился о ступени, понимаешь... так что это случайность.
У Карраса пересохло в горле. Сердце бешено стучало. Он поднял руку Реганы и растерянно посмотрел на часы.
Снова появилась его мать:
– Димми, прошу тебя! Не оставляй меня одну! Если бы ты стал не священником, а доктором, мы жили бы в красивом доме, таком хорошем, Димми, без тараканов, я не осталась бы одна-одинешенька в квартире... И тогда...
В отчаянии он пытался не слушать, но голос молил:
– Димми, пожалуйста!
– Ты не моя мать...
– Боишься посмотреть правде в глаза, тварь вонючая? – Теперь появился бес. – Веришь тому, что говорит Мэррин? Веришь, что он святой и хороший? Нет, он не такой! Он гордец, и недостоин уважения! Я докажу тебе, Каррас! Я докажу это, убив поросенка!
Каррас открыл глаза, но все еще не осмеливался повернуть голову.
– Да, она умрет, и ваш Бог не спасет ее, Каррас! И ты не спасешь ее! Она умрет из-за его высокомерия и твоего невежества! Сапожник! Не надо было давать ей либриум!
Каррас обернулся и посмотрел в эти сверкающие победой глаза.
– Пощупай пульс! – усмехнулся бес. – Ну, Каррас!
Пощупай пульс!
Каррас все еще держал Регану за руку и озабоченно хмурился. Пульс был частый и...
– Слабый? – засмеялся бес. – Ах, да! Но это ерунда. Пока что ерунда.
Каррас взял свой чемоданчик и достал стетоскоп. Бес закричал:
– Послушай ее, Каррас! Хорошенько!
Каррас услышал далекое и слабое биение сердца.
– Я не дам ей спать!
Каррас быстро взглянул на беса и похолодел.
– Да, Каррас! – хохотал он. – Она не будет спать. Ты слышишь? Я не дам поросенку заснуть!
Каррас онемел. Бес откинул голову и злорадно ухмыльнулся. Никто не заметил, как в комнату вернулся Мэррин, встал у кровати рядом с Каррасом и взглянул ему в глаза.
– Что такое? – спросил он.
Каррас глухо ответил:
– Бес... сказал, что не даст ей спать. – И измученно посмотрел на Мэррина. – Сердце начало сбиваться в ритме, святой отец. Если она в скором времени не получит хоть немного отдыха, она умрет от сердечной недостаточности.
Мэррин встревожился.
– Вы можете дать ей какое-нибудь лекарство, чтобы она заснула?
Каррас покачал головой.
– Нет, это опасно. Может наступить кома.
Он повернулся к Регане, которая в это время начала кудахтать, как курица.
– Если давление упадет еще ниже... – Он не закончи фразу.
– Что можно сделать? – спросил Мэррин.
– Ничего... ничего, – ответил Каррас. – Я не знаю, может быть, есть какие-то новые средства. – И вдруг он добавил: – Я хочу пригласить специалиста-кардиолога, святой отец.
Мэррин кивнул.
Каррас спустился вниз. Из кладовой раздавались всхлипывания Уилли и голос Карла, пытающегося успокоить ее. Крис не спала и сидела на кухне. Каррас объяснил ей необходимость консультации, умолчав, однако, о той опасности, которая угрожала Регане. Крис согласилась, и Каррас позвонил приятелю, известному специалисту медицинского факультета Джорджтаунского университета, разбудил его и кратко изложил суть дела.
– Сейчас приеду, – ответил кардиолог. Он прибыл примерно через полчаса и был очень удивлен обстановкой в комнате. С ужасом и состраданием смотрел он на Регану. Она бредила, то напевая, то издавая животные звуки. Потом появился Дэннингс.
– О, это невыносимо! – пожаловался он врачу. – Просто ужасно! Я надеюсь на вас, вы должны что-то сделать! Вы что-нибудь предпримете? Иначе нам некуда будет пойти, и все из-за... О, этот проклятый, упрямый дьявол!
Доктор удивленно поднял брови. Пока он измерял Регане давление, Дэннингс обратился к Каррасу:
– Какого черта вы здесь торчите? Вы что, не видите, что эту сучку нужно немедленно отправить в больницу? Ее место в сумасшедшем доме, Каррас! Теперь ты понимаешь, да? Давайте оставим в стороне все суеверия! Если она умрет, виноваты будете вы! Только вы! Если Он такой упрямый, это еще не значит, что и вы должны так же вести себя! Вы же врач! Вы должны понимать это, Каррас! И войдите в наше положение: сейчас с жильем очень трудно, и если мы...
Вернулся бес и завыл по-волчьи. Кардиолог хладнокровно упаковал свои инструменты и кивнул Каррасу. Обследование было закончено.
Они вышли в зал. Кардиолог на секунду оглянулся на дверь в спальню и повернулся к Каррасу.
– Что за чертовщина здесь происходит, святой отец?
– Я не могу объяснить вам, – честно признался Каррас.
– Ладно.
– Что вы нашли?
Доктор был мрачен:
– Она уже на пределе. Ей нужно выспаться... прежде чем упадет давление.
– Можем ли мы ей помочь, Билл?
– Молитесь, – ответил врач.
Он попрощался и ушел. Каррас смотрел ему вслед и каждой клеткой, каждым нервом молил об отдыхе, о надежде, о чуде, хотя знал, что чудес не бывает.
«...не надо было давать ей либриум!»
Он вернулся в спальню.
Мэррин стоял у кровати и смотрел на Регану, ржавшую по-лошадиному. Лицо у него было грустным, потом на нем отразились смирение и, наконец, твердая решимость. Мэррин встал на колени:
– Отче наш... – начал он.
Регана отрыгнула на него темную вонючую желчь и засмеялась:
– Ты проиграешь! Она умрет! Она умрет!
Каррас взял свою книгу и раскрыл ее. Потом стал наблюдать за Реганой.
– Спаси рабу Твою, – молился Мэррин. – Перед лицом опасности.
Сердце Карраса терзалось в отчаянии. Засни! Засни!
– неустанно повторял он.
Но Регана не засыпала.
Ни на рассвете.
Ни днем. Ни вечером.
Не заснула она и в воскресенье, когда пульс был уже сто сорок ударов в минуту и заметно ослаб. Приступы не прекращались. Каррас и Мэррин не переставая читали молитвы. Каррас пытался сделать все возможное: он использовал смирительную рубашку, чтобы свести движения Реганы до минимума, выгнал всех из комнаты, чтобы проверить: вдруг отсутствие посторонних лиц приостановит приступ. Но ничего не помогало. Крик Реганы становился все более слабым, как и она сама, давление, однако, не падало. Сколько это еще может длиться? Нервы у Карраса были на пределе.
