Кен швырнул пакеты через холл. Компакт-диски разлетелись по каменным плитам, и ткань, завернутая в золотистую обертку, упала к его ногам.
— Джо Дола! — завопил он. — Кто снабжает бухлом мою жену?!
— Он шагнул в дверную арку и, зажав в руке горлышко бутылки из-под джина, шарахнул ею об косяк. Брызнули зеленые осколки. Кен выставил «розочку» перед собой. — Джо Дола!
Гунтарсон, стоя в двух футах от него, заметил:
— Доктор на улице, раздает горячий суп нуждающимся.
Кен обернулся.
— Ты! Ползаешь тут, как змея, вынюхиваешь, подслушиваешь! Подсовываешь пойло моей жене!
— Я тут ни при чем, — Гунтарсон только поднял руки, когда острое стекло свистнуло у него под подбородком. Он не пытался оттолкнуть Кена. Драться со здоровяком, вооруженным «розочкой», у него не было никакого желания. Но он и не отступал.
— Точно! Ты тут ни при чем! Моя семья — не твое собачье дело! А теперь убирайся!
Элла, с крепко зажмуренными глазами, бочком подбиралась к порогу. Питер здесь! Он был снаружи гостиной все время, пока она спорила с отцом! Он был готов помочь ей. Он был на страже!
Ладони ее были прижаты к лицу. Блестящие острия рваных краев «розочки» плавали у нее перед глазами — так же, как перед глазами Питера.
— Иди седлай свой байк, — надрывался Кен. — Или ты хочешь выехать отсюда в пластиковом мешке?!
Гунтарсон продолжал говорить спокойно:
— Меня ты не сможешь поколотить, Кен. Ну, и как тебе это нравится?
Элла почувствовала, как кинжально-острое стекло отпрянуло. Ощутила мягкую плоть горла Питера, открытую и незащищенную.
— Нет! — выкрикнула она.
Кен швырнул свое оружие о пол. С полного замаха, даже не сжав кулак, смазал Гунтарсона по щеке. Тот сделал шаг вперед.
Плавным движением, удивительно проворным для мужчины с его весом, Кен крутанулся на левой ступне, подтянув правое колено к груди. Поджатая нога выстрелила, распрямляясь, в ударе а-ля Брюс Ли, как во времена его подростковых сражений. Это движение вернулось само собой, инстинктивно. Правый каблук врезался Гунтарсону в солнечное сплетение, согнув его пополам.
Вторая часть — коленом в лицо — последовала бы с той же автоматической уверенностью, наработанной четверть века назад, если бы не мгновенное чувство, что он не может вздохнуть. Кен опустил ногу.
— Оставь его в покое! Не трогай его!
Лицо Эллы показалось ему совсем чужим. Внезапно он увидел его во всех деталях. Она стояла, бессильно хватая ртом воздух, между ними, широко раскрытые глаза обведены красными кругами, а в губах — ни кровинки. Кожа ее стала почти прозрачной.
Она не была похожа на его дочь. Это был вопящий демон.
Жена не имела для него никакого значения. Человек, которого он только что ударил, значил для него еще меньше — меньше, чем ничего. Кен сунул руку в карман, проверяя, на месте ли ключи от машины, и бросился прочь из дома.
Элла подбежала к Питеру и заставила его опереться на себя, пока он силился подняться на ноги.
— Что он тебе сделал? Как ты? — повторяла она.
Гнев улетучился с лица Гунтарсона.
— Ничего, выживу, — пообещал он и выпрямился. — Он больше не появится.
Он обнял Эллу и, притянув ее лицо к своей груди, крепко прижал.
Оставшись одна, Элла старалась как можно живее возродить в памяти ощущения от этого мимолетного объятия: прикосновения, запахи, тепло — все то, что чувствовала так глубоко, но не умела анализировать.
Она представляла, как ее бледная щека прислонилась к синему хлопку рубашки, уголок глаза прижался к складке шва, крыло носа терлось о пуговицу с острым краем… Корни волос горели, потому что его руки, обхватив ее спину, защемили длинные пряди.
От его груди веяло жаром, вызванным недавним возбуждением и адреналином, и смешанным с ним острым ароматом дезодоранта, похожим на запах натёртого на терке лимона.
Ее собственные руки нерешительно обхватили его, сомкнулись на талии, и замерли чуть выше брючного ремня. Мускулы на его боках под ее пальцами были твердыми и подвижными, и это было совсем не похоже ни на какую часть ее собственного тела.
Его сердце колотилось необыкновенно быстро, как будто по стене молотили два кулачка. Он обнимал ее не больше чем пару мгновений, а потом, скользнув ладонями по спине, задержал их на ее плечах. Она выпустила его талию и, не зная, куда деть руки, отважилась осторожно пожать его предплечья.
— Значит, я… — выдохнула она. — Значит, ты…
Гунтарсон смешно поднял брови и потихоньку высвободился, потирая саднивший живот.
— Я-что?
Неужели он не понимает? Он ведь должен знать, что творится у нее в голове!
— Ты… я тебе… нравлюсь?
— Ну конечно, нравишься. Погоди, еще увидишь — ты скоро станешь очень популярной. Ты всем будешь нравиться. Правда, не могу сказать, что мне так уж нравится твоя семья… — Гунтарсон взял Эллу за руку, и провел ею по своему подбородку. — Ух, это, оказывается, больно! Я не порезался? Синяк будет здоровенный…
Мгновение ей казалось, что он вот-вот поцелует ее ладонь. Вся рука словно обмякла…
Мягко вздохнула входная дверь. Доктор Дола, отряхивая мокрые руки, проговорил:
— Прошу прощения, я вовсе не хотел помешать!
Элла виновато дернулась.
Гунтарсон усмехнулся:
— Где вы были, хотел бы я знать, когда действительно надо было вмешаться?
— Я видел, как Кеннет, мрачнее тучи, пронесся мимо и уехал на своей новой машине. Так он не просто решил покататься? Значит, вы подрались…
— Он из меня всю пыль выбил. Хотя ему бы вряд ли понравилось, если бы я был расположен ответить…
— А что Джульетта? Он ее не тронул?
— Пронесло. Смотрит телевизор.
— Избиение жены было бы некстати. С точки зрения имиджа. В этом деле достаточно сложностей и без рукоприкладства твоего отца, Элла. Ты когда-нибудь видела, чтобы он бил маму?
Элла молча смотрела на него. Ответив, она стала бы предательницей.
Дола повесил мокрое пальто на вешалку.
— Интересно, куда он отправился. Особенно учитывая, что магазины уже закрыты. А, моя дорогая мадам Джульетта! Хорошо провели день?
Мать Эллы стояла в дверном проеме, очень прямо держа голову, но с подгибающимися коленями. Кожа на ее лице, обычно отличавшаяся восковой бледностью и туго обтягивавшая кости, вздулась, как будто под ней наливались синяки. Она тупо уставилась было в противоположную стену, но потом обессиленно прикрыла глаза, и из угла ее рта вдруг потекла струя прозрачной тягучей жидкости.
— Питер! — скомандовал Дола. — Помогите, поддержите ее!
