— Что? Как? Подожди…
Инна вздохнула и добавила в голос лживого сожаления, которое тянуло на «Оскар».
— Ничего не получится, котик.
— О чем ты?
Инна нанесла удар рапирой в самое сердце быка.
— А никакой доли в бизнесе нет. Валера, ты еще не понял? Я еще не приняла наследство. На мне висит подозрение в убийстве дяди. Наследство зависло. Оно сейчас не мое и не ваше. Ничье. Если на меня с неба упадет корова, все отойдет государству.
— Ты… — Баринов задыхался. — Ах ты су-у-ка! Ты не посмеешь!
— Ну, это как посмотреть, — Инна запрокинула голову и расхохоталась безжалостным женским смехом. — Я думаю, не такая фиговая идея — отдать все голодным детишкам. Каково, а?
— Ты свихнулась. Послушай, ведь что-то у тебя есть? Вадим не мог оставить тебя на бобах.
— Еще как мог. Ты же меня знаешь — мне дай миллион, я в два счета все промотаю. Нестеров выделял мне тысячу долларов в неделю. И никогда не собирался давать мне больше.
— Что? Это невозможно!
— Очень даже возможно, дурачок мой, — с нежностью сказала Инна. — Дядя знал вас всех как облупленных. Он позаботился обо мне. Оставил вас с носом. Не расстраивайся. Мы все равно встретимся. Если хочешь, я отсосу у тебя. Нет? Пока.
Инна отключила связь. Начала мерить комнату шагами, нервно постукивая мобильником по подбородку.
Она вдруг почувствовала, как снежная зима врывается в сердце. В ее бедное сердце.
— Я проиграла, — прошептала Инна, останавливаясь посреди комнаты.
Зачем она сказала правду? В этом мире говорить правду — значит нарываться на пулю в лоб.
Нужно было сказать, что она занимается наследством. Выдумать всякие проволочки. Тогда она могла бы тянуть кота за резину до второго пришествия Сталина. Но теперь… невозможно вообразить, на что их толкнет правда. На что они способны?
На все. Меня осудят. И вынесут приговор.
Инна вспомнила Илью. Как он плакал у нее на груди — испуганный ребенок, охваченный кошмарными воспоминаниями.
«Они убили ее, Инна. Мою маму. Убили у меня на глазах».
Инна содрогнулась. Бедная Марина. Бубнов женился на богатой наследнице. Богатая наследница ворованных денег все сделала для его карьеры. А потом узнала (подслушала) слишком много. И ее убрали. Слово-то какое. Убрали. Забили кочергой в гостиной. Маленький мальчик прятался в шкафу. Маленький мальчик все видел.
— Илья, привет. Это Инна, — она нервно рассмеялась. — Ты мне нужен. Можешь приехать и забрать меня?
Она ненавидела себя за торопливый, заискивающий тон. Он выскакивал всегда, когда она разговаривала с Ильей. Сколько раз Инна пыталась притвориться холодной, неприступной — женщина, которая держит в руках нити своей жизни. И всякий раз эти попытки приводили к тому, что она с новой силой дарила себя.
Молчание Ильи больно ранило ее. Инна уже забыла его беспощадность, а теперь снова вспомнила.
Инна оборвала связь.
Глава 26. Закон и Справедливость
— Вот рисунок девочки.
Быстров взял альбомный лист. Потер подбородок.
— Странно.
Точилин приподнял бровь. Быстров перевернул рисунок, так, чтобы следователь видел. Ткнул пальцем.
— Видишь? Лицо все в тени.
— И что?
— Так не бывает. Из-под капюшона всегда видна нижняя часть лица.
Точилин пожевал губами. На рисунке под капюшоном вместо лица была сплошная чернота.
Быстров отложил листок.
— Какой идиот придумал использовать в качестве свидетельства детский рисунок?
— Я, — Точилин встал, прошелся по кабинету.
— Вполне возможно, что она никого не видела. Все нафантазировала. Помнишь, мы старика нашли? Ну, ветерана, которого убитая с квартиры выжила? Он дал сделать копию ключей от квартиры и всех комнат незнакомому человеку, который подошел к нему на вокзале. И старик вообще ничего не помнит. Как будто сон приснился. Инна тоже очень смутно помнила убийцу.
— Неважно, — сказал Точилин. — Меня сейчас другое интересует. Я уже встречал Судью.
Точилин с ироничной улыбкой поведал капитану о цепочке убийств, конец которой уводил в прошлое.
В мае 2000-го — пятеро сатанистов. Великий Новгород. Найдены в подвале многоэтажного дома. Забиты насмерть.
Март 2002-го. Валдай. Убит чиновник, изнасиловавший девушку — официального суда над ним не было. Забит насмерть.
Май 2004-го. Тверь. Трое милиционеров, ногами насмерть забившие маленькую девочку. С ними сделали то же самое.
Быстров вздрогнул.
— Господи, как Он с ними справился?
— И наконец, Высокие Холмы. Нестеров, супружеская пара, и вот теперь отец Даши, который оказался насильником.
— Ну, об этом мы знаем только со слов девицы. Доказательств у нас нет.
— И все же я склоняюсь к мысли, что это правда. Судья убивает тех, кто не понес наказания за преступление. Мотив — идея примитивной справедливости. В моей практике я уже встречался с парочкой подобных типов. Обоих взял. Хотя этот, конечно, будет почище прочих.
— С чего ты взял, что Судья руководствуется справедливостью?
— А больше ничего не остается. Серийные убийцы ведь очень простой и скучный народ. Никогда ничего нового не придумают. Вариантов здесь не много. Или маниакально-депрессивный психоз, или половая ненависть, или какая-нибудь странная идея. Цикличности шизофреника в цепочке убийств не прослеживается, жертвы разного пола, ничем не связаны. Остается голая идея. И поверь — человек он совершенно вменяемый.
— Что-то не похоже. Уж больно нелепо вырядился.
— Это для отвода глаз. Судья достаточно умен, чтобы понять разницу между законом и справедливостью. Так что, все сходится.
Быстров покачал головой.
— Значит, все правда. Инна не лгала.
— Ну, кое-что она, конечно, утаила. Нестерова не рассчитывала на доверие. В беседе со мной она не шла на контакт. Но, хоть грешки за ней и водятся, дядю она не убивала.
— Если только Судья не ее дружок.
Точилин минуту помолчал, напряженно обдумывая эту версию.
— Не думаю. Все это время мы следили за ней, и она ни разу не встречалась ни с кем, кроме людей своего круга.
— Ей вовсе не обязательно видеть киллера в лицо.
— Володя, в том-то и дело — она видела его в лицо. Нет, эта версия мне представляется малоправдоподобной.
Точилин на миг запнулся.
— Я сказал, что она не встречалась ни с кем кроме своих. Но я выразился не совсем верно. Как раз после убийства в ее жизни появился новый человек.
— И что?
— Этот человек косвенно был связан с первым из убийств.
Быстров взял сигарету.
— Каким боком?
