— Известно ли вам, чего он добивается? Да, нам это известно.
— Тогда вы должны знать и то, что вы в большой беде. Владыка творит своих приспешников тысячами. Их слишком много, чтобы ваши охотники смогли истребить их до последнего. Штамм Владыки распространяется все дальше. Он состоит из тварей, которыми вы не можете управлять — у вас нет для этого ни сил, ни влияния…
Ты говорил о «Серебряном кодексе».
Мощь голосов Древних возвысилась до такого уровня, что Фет даже зажмурился. Сетракян сделал шаг вперед.
— То, что мне от вас нужно, — это неограниченная финансовая поддержка. И я требую ее немедленно.
Аукцион. Неужели ты думаешь, что мы не рассматривали этот вариант ранее?
— Но если бы вы сами приняли участие в торгах или же наняли бы какого-нибудь человека, чтобы он выступал от вашего имени, — и в том, и в другом случае вы сильно рисковали бы, что вас раскроют. И уж вовсе не было бы никакой гарантии от раскрытия ваших истинных мотивов. Лучшая тактика — избегать каждой потенциальной продажи, что и делалось долгие годы. Но в этот раз такое уже невозможно. Я убежден, что выбор времени для нынешней широкомасштабной атаки, падение на Землю лунной тени и тот факт, что книга снова всплыла на поверхность, — не просто совпадение. Все это тщательно выстроено. Здесь налицо явная симметрия космического масштаба — разве вы станете отрицать это?
Нет, не станем. Но опять же-результат воспоследует из общего плана вне зависимости от того, что мы сделаем или не сделаем.
— Ничегонеделание — тоже план, только, на мой взгляд, весьма порочный.
И что ты хочешь взамен?
— Всего лишь мельком заглянуть в книгу. Она облачена в серебро. Это единственное творение человека, которым вы не можете обладать. Я уже видел этот «Серебряный кодекс», как вы изволите его называть. Даю вам гарантию: он содержит премногие откровения. Вы поступили бы благоразумно, если бы поинтересовались, что именно известно человечеству о вашем происхождении.
Все это полуправды и домыслы.
— Да ну? И вы сможете взять на себя такой риск? Вы, ма-лах элохим?
Пауза. Фет почувствовал, как в его голове что-то расслабилось — пусть всего лишь на несколько секунд. Он готов был поклясться, что увидел, будто Древний скривил рот в презрительной гримасе.
Малоприятное союзничество часто оказывается наиболее эффективным.
— Позвольте я выскажусь с предельной ясностью. Я не предлагаю никакого союзничества. Это не более чем перемирие в ходе войны. В данном случае враг моего врага не является другом ни мне, ни вам. Я не обещаю ничего другого, кроме того, что внимательно прогляжу всю книгу и за счет этого получу шанс одержать победу над бежавшим из ваших рядов Владыкой, прежде чем он уничтожит вас. Но когда это соглашение исчерпает себя, я обещаю вам только одно: война продолжится. Я опять начну преследовать вас. А вы — меня…
Когда ты, Сетракян, проглядишь книгу, мы не сможем позволить тебе остаться в живых. Ты должен это знать. Это относится не только к тебе, но к любому человеку.
Фет шумно сглотнул.
— Ну, я-то, во всяком случае, не особо охоч до чтения… — вставил он от себя.
— Я принимаю это, — сказал Сетракян. — А теперь, когда мы поняли друг друга, должен сообщить, что есть еще одна вещь, которая мне понадобится. Не от вас — от вашего человека, который здесь находится. От Гуса.
Гус сделал несколько шагов и встал перед стариком и Фетом.
— Только при условии, что для этого понадобится убивать, — заявил он.
Церемонии с перерезанием ленточки не было. Как не было и гигантских бутафорских ножниц. Не присутствовал ни один сановник, ни один политик. Вообще не было никаких фанфар.
Атомная электростанция в Рожковой долине была пущена в 5:23 утра. Местные инспекторы Комиссии по ядерной регламентации наблюдали за ходом пуска из Главного щита — зала управления этим объектом энергетики, строительство которого обошлось в 17 миллиардов долларов.
«Рожковая долина», как теперь назывался объект, — это атомная электростанция, использующая энергию распада атомных ядер. Ее сердце — два ядерных реактора третьего поколения: тепловые, на медленных нейтронах, легководные. Все проверки как сооружений станции, так и систем безопасности закончились еще до того, как топливные — содержащие уран-235 — и управляющие стержни были введены в воду, находящуюся внутри надежно загерметизированной активной зоны реактора.
Управляемую цепную реакцию часто сравнивают со взрывом ядерной бомбы, разве что взрыв этот происходит не за миллисекунды, а идет медленно, в спокойном, размеренном темпе. Тепло, вырабатываемое реактором, используется для получения электрической энергии, которая затем доставляется потребителям точно так же, как если бы источником ее была обычная электростанция на твердом топливе.
Палмер понимал принцип ядерного распада лишь в том смысле, что этот процесс походил на деление клеток в биологическом организме. При расщеплении выделялась энергия — в этом и была ценность, а также магия ядерного топлива.
Снаружи станции возвышались две градирни, извергавшие султаны пара, — больше всего они походили на гигантские мензурки, только не из стекла, а из бетона.
Палмер смотрел на станцию с нескрываемым восхищением. Вот он, перед ним, — заключительный кусочек потрясающей картинки-загадки. Последний язычок секретного замка, встающий на свое место.
Завершающий момент: сейчас засов выйдет из паза, и дверь великой сокровищницы наконец-то откроется.
Наблюдая за облаками пара, которые поднимались к зловещему небу, словно призраки, возносящиеся над огромными котлами с кипящим варевом, Палмер вспомнил Чернобыль. Черный город Припять, где он впервые встретился с Владыкой. Авария на Чернобыльской атомной станции, как и концентрационные лагеря Второй мировой войны, стала для Владыки уроком. Племя человеческое само показало ему, куда следует двигаться. И само же обеспечило Владыку именно теми инструментами, которые сулили роду людей неминучую гибель.
И под всем этим стояла подпись Элдрича Палмера.
«Он же там обращает людей налево и направо, причем совершенно бесплатно!» — вспомнил Палмер слова Эфраима.
Ах, доктор Гудуэдер! Но ведь «многие же будут первые последними, и последние первыми». Вот как все должно было происходить, если следовать Библии.
Только здесь у нас не Библия. Здесь у нас Америка.
Первые будут первыми.
Вдруг Палмер понял, какие ощущения должны были испытывать рядом с ним его деловые партнеры сразу после очередной сделки. Как если бы та самая рука, которую они только что пожимали, со всей силы нанесла им удар под дых.
Ты думаешь, что работаешь с кем-то, до той минуты, пока не осознаешь: ты работаешь не с кем-то, а на кого-то. «Зачем заставлять вас стоять в очереди?» И верно: зачем?
Айпод Зака упал на пол туннеля, и мальчик тут же вырвал свою руку из ладони Норы. Это было глупо, это был чистый рефлекс, но ведь айпод ему купила мама, она даже платила за музыку, которую закачивал Зак, притом что ей самой до этой музыки не было никакого дела, а иные песни она просто ненавидела. Когда Зак держал в своей руке маленькое волшебное устройство и растворялся в музыке — это было как если бы он растворялся и в маме тоже.
— Закари!
Было странно, даже нелепо, что Нора назвала его полным именем, но прием сработал, и Зак, подняв свой плеер, быстро выпрямился. Они были уже возле головной части поезда. Нора поддерживала маму и в то же время словно бы изо всех сил цеплялась за нее; вид у нее был ужасный, Нора казалась обезумевшей. Зак испытывал теперь к Норе особое чувство. Видя, насколько больна ее мама, Зак понимал, что у них есть нечто общее: и он, и Нора потеряли своих матерей, и все же их мамы — хотя бы отчасти, хотя бы в какой-то степени — находились рядом.
Зак поглубже засунул айпод в карман джинсов, при этом перепутавшиеся провода наушников так и остались болтаться снаружи. Сошедший с рельсов поезд слегка раскачивался от творимого в нем насилия, из вагонов доносились жуткие завывания, и Нора очень старалась отгородить Зака от чудовищной картины. Но Зак все понимал. Он видел, как окна окрашиваются красным. Он видел лица. Зак и сам был наполовину в шоке, он двигался, словно в кошмарном сне.
Нора остановилась и, обернувшись, в ужасе уставилась на что-то, появившееся за их спинами.
Вдали из темноты туннеля выскочили маленькие фигурки. Они неслись с большой скоростью. Эти твари — еще недавно обыкновенные детишки, самым старшим было не больше тринадцати-четырнадцати лет — обладали нечеловеческой прытью. Они вприпрыжку мчались по шпалам.
Возглавляла эту стаю фаланга слепых детей-вампиров с черными, словно выжженными глазами. Слепые твари двигались довольно странно, как-то по-крабьи. Лишь только эта орда поравнялась с поездом, зрячие дети вырвались вперед, тоненько — а потому особенно жутко — визжа от нечеловеческой радости.
