Кто-то срезал ручки сумки. Фет едва успел повернуть голову, чтобы увидеть, как его меч пронесся к боковой стене, глубоко вошел в нее и застыл, подрагивая; с рукоятки свисала оружейная сумка.
А еще через мгновение Василий почувствовал, как к его горлу приставили нож. То был не серебряный клинок, вовсе нет, — шею Фета готова была пронзить длинная железная спица.
Рядом с ним возникло лицо, настолько бледное, что его можно было счесть светящимся. Глаза глубокого красного цвета говорили о вампирской одержимости, рот кривился в беззубой злобной гримасе. Раздувшаяся глотка пульсировала — то было не биение крови: горло твари полнилось предвкушением.
— Эй… — только и успел сказать Фет, потому что голос его как-то вдруг сошел на нет, иссяк, растворился без следа.
Василий понял: с ним покончено. Скорость, с которой перемещались эти твари, была просто невероятной. Они двигались куда быстрее, чем звери в дикой природе.
Что же касается троих существ, стоявших у окон, то они даже не шевельнулись.
Сетракян.
Голос прозвучал непосредственно в голове Фета, а вместе с ним пришло странное оцепенение, — ощущение было такое, будто на мозг опустился туман.
Фет попробовал перевести взгляд на старого профессора. Тот по-прежнему опирался на свою трость, смертоносное лезвие оставалось в ножнах, скрытое от глаз. Около Сетракяна стоял еще один охотник, держа в руке такую же спицу, как у первого, — ее острие упиралось в висок профессора.
Августин Элисальде, пройдя между Фетом и Сетракяном, выступил вперед.
— Эти люди со мной, — сказал Гус. Они вооружены серебром.
Голос охотника — не столь одурманивающий, как тот, что прозвучал сначала.
— Я здесь не для того, чтобы уничтожить вас, — произнес Сетракян. — На этот раз — нет.
Ты ни за что не смог бы подобраться к нам столь близко.
— Но в прошлом такое случалось, и вы это знаете. Давайте не будем пережевывать старые битвы. Отложим все это в сторону на какое-то время. Я отдаюсь на вашу милость, и тому есть причина. Я хочу заключить сделку.
Сделку? Что же такое ты можешь нам предложить?
— Книгу. И Владыку.
Фет почувствовал, что вампир-головорез чуть-чуть отодвинулся от него. На несколько миллиметров, но отодвинулся. Острие спицы по-прежнему упиралось ему в шею, однако в горло оно больше не целилось.
Существа у окон по-прежнему стояли не шевелясь. И властный голос в голове Фета ничуть не убавил своей твердости и неколебимости.
Что же ты хочешь взамен?
— Этот мир, — ответил Сетракян.
Нора увидела, что в заднем вагоне тоже появились темные фигуры — они буквально высасывали пассажиров одного за другим. Желая как можно быстрее выскочить из потерпевшего крушение поезда, она пнула под коленку стоявшего перед ней мужчину, протиснулась мимо него, увлекая за собой маму и Зака, затем отпихнула плечом женщину в деловом костюме и кроссовках и… и каким-то образом умудрилась спустить маму, не уронив ее, с высокой ступеньки вагона на землю.
Нора посмотрела вперед, туда, где сошедший с рельсов головной вагон, сильно накренившись, упирался в стену тоннеля, и поняла, что ей надо двигаться в обратном направлении.
Одна клаустрофобия сменила другую: на место боязни замкнутого пространства в застрявшем вагоне пришел ужас пребывания в тоннеле, пробитом глубоко под руслом реки.
Нора расстегнула молнию на боковом отделении своей большой сумки, вытащила лампу черного света и включила ее. Батарея с тихим гудением вернулась к жизни. Колба лампы быстро раскалилась и, тихонько потрескивая, налилась индиговым сиянием.
Колея вспыхнула феерическим светом. Испражнения вампиров были повсюду — флуоресцентное гуано покрывало колею и чудовищными мазками пятнало стены. Очевидно, вампиры не один день пользовались этим путем, перебираясь с острова на материк, — и прошло их здесь много-много тысяч. Тоннель был для них прекрасной средой обитания: темно, грязно и, в отличие от поверхности, никаких чужих глаз.
Позади Норы и ее спутников на землю сошли другие пассажиры, иные из них освещали себе дорогу дисплеями мобильных телефонов.
— О боже! — раздался вопль.
Нора повернулась и в свете мобильных телефонов увидела, что колеса вагона покрыты густой кашей белой вампир-ской крови. С шасси поезда свисали ошметки бледной кожи и черные хрящеватые сгустки размозженных костей.
У Норы хватило самообладания, чтобы задуматься: эти погибшие вампиры — они попали под колеса случайно или же сознательно бросились под несущийся на полной скорости состав?
Больше походило на то, что бросились сознательно. Но если так, то — зачем?
Нора поняла, что ответ ей известен. Образ Келли в ее сознании был по-прежнему ярким и четким. Одной рукой Нора приобняла Зака, второй — ухватила маму и побежала к хвосту поезда.
Пеший путь до Нью-Джерси лежал не близкий, и они были в тоннеле не одни.
Теперь уже по всему поезду раздавались визг и вопли пассажиров, терзаемых бледными тварями, которые шли от вагона к вагону, мародерствуя на крови людей. Нора пыталась держать Зака так, чтобы он не поднял голову и не увидел сплющенные лица, прижатые к стеклам, чтобы уберечь его от зрелища перекошенных ртов, изрыгающих кровь и слюну.
Нора добралась до хвоста поезда и обогнула его, переступая через раздавленные тела вампиров на рельсах. Каждый шаг она делала осторожно, держа наготове свою ультрафиолетовую лампу, чтобы уничтожить любых кровяных червей, которые могли таиться в этом месиве. Затем Нора двинулась вперед вдоль левой стороны поезда — здесь путь к головному вагону был свободен.
В тоннелях звуки разносятся далеко и при этом сильно искажаются. Нора не могла бы сказать с уверенностью, что именно она слышит, но само присутствие этого звука вселило в нее новый ужас. Она сделала знак своим спутникам остановиться и замереть хотя бы на несколько секунд.
Когда Зак и мама — даже мама! — затаились, Нора услышала неясный шум — словно бы какое-то шарканье, только многократно повторенное и усиленное тоннельным эхом.
Источник звука располагался позади и, судя по всему, приближался, двигаясь в том же направлении, в каком еще недавно шел поезд. Дробная поступь множества — целого полчища! — ног.
Дальность света, излучаемого экранами мобильников и ультрафиолетовой лампой Норы, была очень мала. Что-то приближалось к ним из темной пустоты тоннеля. Подгоняя перед собой маму и Зака, Нора пустилась бежать в противоположную сторону.
Охотник, стоявший рядом с Фетом, отступил назад, но его спица по-прежнему была нацелена в шею Василия. Сетракян уже начал рассказывать Древним о связи между Эл-дричем Палмером и Владыкой.
Мы давно это знаем. Много лет назад он пришел к нам с прошением о бессмертии.
— И вы отказали ему. Поэтому он перебежал на другую сторону улицы.
Он не отвечал нашим критериям. Вечность — чудесный дар. Это приглашение в аристократию бессмертных. Мы неумолимо разборчивы.
Звуки, гремевшие в голове Фета, больше всего походили на голос отца, выговаривающего непослушному ребенку, только голос этот был усилен тысячекратно. Фет посмотрел на стоявшего рядом с ним охотника и задумался: кто он? какой-нибудь давно умерший европейский король? Александр Великий? Говард Хьюз?
Нет, эти охотники были из другого теста. Фет предположил, что его сосед в прошлой жизни был солдатом какой-нибудь отборной гвардии. Возможно, его выдернули С поля сражения, а может быть, забрали во время спецоперации. Так сказать, призвали для несения финальной — и особой — воинской повинности. Но — из какой армии? И из какой эпохи? Кто знает… Вьетнам? Высадка в Нормандии? Фермопилы?
— Древние связаны с миром людей на самых высоких уровнях. — Сетракян излагал факты так, словно доказывал самому себе все те теории, которые он изучал на продолжении своей долгой жизни. — Они присваивают себе богатства посвященных, что позволяет им оставаться в тени и вместе с тем сохранять свое влияние на дела людей по всему земному шару.
Если бы прием в бессмертие был простой деловой операцией, тогда действительно — он мог бы преуспеть: его состояние весьма существенно. Но мы взимаем нечто большее, чем богатства. То, что нам требуется, — это власть, привилегии и покорность. Ему недоставало последнего.
— Получив отказ и не добившись великого дара, Палмер пришел в ярость. Поэтому он пустился на поиски раскольника — Владыки, самого молодого из…
Ты, Сетракян, стремишься познать все. Ты жаден, Сетракян, жаден до знаний даже на пороге конца. Согласимся: ты прав во всех своих догадках, но прав лишь наполовину. Возможно, Палмер и пустился на поиски Седьмого. Да, действительно: он принялся разыскивать Младшего. Но будь уверен: это Седьмой нашел его, а не он Седьмого.
