В повисшей над столом тишине они смотрели на меня, ожидая ответа. Я знал, что все изменится, если я произнесу те слова, что вертелись на кончике языка. Мы подошли к рубикону, перейдя который, уже не могли повернуть назад.
Только я этот рубикон давно перешел. А потому открыл рот и заговорил.
— Такого не будет, — возразил я.
— Почему ты так в этом уверен? — спросил Дин.
Я не ответил. Потому что не знал, как начать. Знал, что им скажу, какие приведу доводы, но вот с началом ничего не выходило. Помог мне Зверюга.
— Ты думаешь, он их не убивал, так ведь, Пол? — изумленно спросил он. — Ты думаешь, этот здоровяк невиновен?
— Я абсолютно уверен, что он невиновен.
— Да как такое может быть?
— Доводов два, — ответил я. — Первый — мой ботинок.
— Твой ботинок? — воскликнул Зверюга. — Да какое отношение имеет твой ботинок к вопросу о том, убил Джон Коффи двух девочек или нет?
— Вчера ночью я снял один ботинок и дал ему. После экзекуции, когда страсти немного улеглись. Я просунул ботинок между прутьями решетки, а Коффи взял его своими лапищами. Я попросил его завязать шнурок. Хотел убедиться, по силам ли это ему. Наши проблемные дети, как вам известно, ходят в шлепанцах. Человек, будь у него на то желание, может повеситься на шнурке. Мы все это знаем.
Они согласно покивали.
— Коффи положил ботинок на колени, один раз перекрестил концы шнурка, а потом все застопорилось. Он сказал, что ему точно показывали, как завязывать шнурки, когда он был еще подростком. То ли отец, то ли мать, то ли кто-то из друзей, но теперь он уже позабыл, как это делается.
— Знаешь, я со Зверюгой в одной лодке, — подал голос Дин. — Никак не возьму в толк, как соотнести твой ботинок и виновность или невиновность Коффи в убийстве близняшек Деттериков.
Мне пришлось повторить историю похищения и убийства, все то, что я прочитал в жаркий день в тюремной библиотеке, когда низ живота у меня жгло огнем, а неподалеку похрапывал старик Гиббонс, и рассказанное этим репортером, Хаммерсмитом.
— Собака Деттерика за ляжку незваного гостя не прихватила бы, но уж лаять-то она умела. Мужчина, который похитил девочек, прикормил ее сосиской. Он подбирался ближе с каждым брошенным собаке куском, а когда та доедала последний, схватил ее за голову и свернул шею.
Потом, когда преследователи наткнулись на Коффи, помощник шерифа, который возглавлял погоню, Роб Макги, заметил, что в нагрудном кармане Коффи что-то лежит. Поначалу он подумал, что там револьвер или пистолет. Коффи сказал, что это ленч. Так оно и оказалось: пара сандвичей и огурчик, аккуратно завернутые в газету и перевязанные веревкой. Коффи не мог вспомнить, кто дал ему еду. Вроде бы какая-то женщина в фартуке.
— Сандвичи, огурчик, но не сосиски, — уточнил Зверюга.
— Не сосиски, — согласился я.
— Естественно, сосисок не было, — пожал плечами Дин. — Он скормил их собаке.
— Именно так и заявил на суде прокурор. Но смог бы Коффи, скормив сосиски псу, аккуратно завернуть сандвичи и огурчик и перевязать все веревкой? Не знаю, было бы у него на это время, но дело не в этом. Коффи не способен даже завязать шнурок бантиком.
Последовала долгая пауза, сидящие за столом переваривали услышанное. Первым пришел в себя Зверюга.
— Святое дерьмо! Как получилось, что никто не указал на это на суде?
— Никому такое просто в голову не пришло, — ответил я, вновь подумав о Хаммерсмите, репортере, который окончил колледж в Боулинг-Грин, полагал себя просвещенным человеком и одновременно ставил дворняг и негров на одну доску в твердой уверенности, что и те и другие когда-нибудь да укусят безо всякой на то причины. И называл их «ваши негры», словно они по-прежнему кому-то принадлежали, были чьей-то собственностью… но не его. Нет, не его. Только не его. И в то время на Юге было немало таких хаммерсмитов. — Никому не хватило мозгов додуматься до этого, в том числе и адвокату Коффи.
— Но ты-то додумался! — воскликнул Гарри. — Черт побери, парни, мы сидим за одним столом с мистером Шерлоком Холмсом, — в голосе его слышалась не только ирония, но и восторг.
— Да перестань, — отмахнулся я. — Мне бы тоже такое не пришло в голову, если б я не сравнил то, что он сказал помощнику шерифа Макги в тот день, когда его поймали, со сказанным мне после того, как он избавил меня от урологической инфекции, и после того, как вернул к жизни мышонка.
— Что? — недоверчиво переспросил Дин.
— Когда я входил в его камеру, я был словно под гипнозом. Я не мог остановиться, даже если бы и попытался.
— Что-то мне это не нравится. — Гарри заерзал на стуле.
— Я спросил, чего он хочет, и Коффи ответил: «Только помочь». Я это хорошо запомнил. А когда все закончилось и мне полегчало, он это знал. «Я помог, — услышал я от него. — Я помог, так ведь?»
Зверюга согласно покивал.
— То же самое произошло и с мышонком. Ты сказал: «Ты помог», — а Коффи повторил как попугай: «Я помог мышке Дела». Именно тогда ты все понял? Именно в тот момент?
— Пожалуй, да. Я вспомнил, какие слова он произнес в ответ, когда Макги спросил его, что произошло. Об этом написано во всех газетах. «Я ничего не смог с этим поделать. Пытался загнать это обратно, но было уже слишком поздно». Произносил эти слова мужчина, держащий в руках два трупика. Они — маленькие, белокожие, светловолосые. Он — здоровенный и черный. Поэтому неудивительно, что все именно так восприняли эти слова. А сказал он другое: «Я не смог помочь. Пытался вернуть все назад, но было уже слишком поздно». Они же слышали то, что соотносилось с увиденным, а видели они негра с двумя трупами девочек-близняшек. Они подумали, он сознается в содеянном, говорит, что похитил девочек, изнасиловал их и убил. А потом пришел в себя и попытался вернуть…
— Когда было уже слишком поздно, — пробормотал Зверюга.
— Да. Только сказать Коффи хотел другое: он слишком поздно нашел девочек, пытался их излечить, вернуть к жизни… и не смог. Они ушли слишком далеко по дороге смерти.
— Пол, ты в это веришь? — спросил Дин. — Ты действительно в это веришь?
— Да, — ответил я, заглянув в свое сердце, как на духу.
Теперь-то, обдумывая прошлое, я могу точно сказать, что сомнения в виновности Коффи зародились у меня с момента его появления в блоке Е, когда он вошел под крики Перси: «Мертвец идет!» Я же пожал ему руку, не так ли? Я никогда не пожимал руку осужденному, приходящему на Зеленую милю, а вот Коффи пожал.
— Господи Иисусе! — выдохнул Дин. — Святой Боже!
— Твой ботинок — это одно, — напомнил Гарри. — А что второе?
