— Если уж делать, так сегодня, — ответил Гарри. — Боюсь, завтра у меня не хватит духу.
Моя жена заглянула в комнату.
— Кто хочет ледяного чаю? Брут?
— Нет, благодарю. Я бы выпил виски, но, учитывая обстоятельства, это не слишком хорошая идея.
Джейнис посмотрела на меня: на губах улыбка, в глазах тревога.
Потом, когда остальные давно ушли, а я одевался, собираясь на службу, она взяла меня за руку, развернула к себе лицом и заглянула в глаза.
В какую историю ты втягиваешь этих парней, Пол? — И прежде чем я раскрыл рот, подняла руку, останавливая меня. — Молчи, молчи, ни о чем не хочу знать.
— Мелинда? — только и спросила она.
Я кивнул.
— Ты можешь что-то для нее сделать, Пол? Действительно можешь или все это мечты, вызванные случившимся прошлой ночью?
Я подумал о глазах Коффи, о его руках, о том, как шел к нему, словно под гипнозом, когда он позвал меня. Подумал о его ладонях, обхвативших тельце умирающего Мистера Джинглеса. «Пока еще есть время», — сказал он. И о черных «насекомых», которые сначала стали белыми, а потом исчезли.
— Я думаю, у нас остался единственный шанс ей помочь, — после долгой паузы ответил я.
— Тогда используй его. — Она застегнула пуговицы моей новой шинели, выданной этой осенью. С начала сентября я надевал ее всего третий или четвертый раз. — Используй.
И она практически вытолкала меня за дверь.
В ту ночь, пожалуй, самую необычную ночь в моей жизни, я прибыл на службу в двадцать минут седьмого. В воздухе еще витал запах сожженной человеческой плоти. Скорее всего мне это казалось, ведь обе двери, ведущие наружу, как в блоке, так и в кладовой, целый день держали открытыми, а две предыдущие смены все чистили и мыли, но запах все равно бил в нос, и я едва ли смог бы съесть обед, если б меня не отвлекали мысли о том, что ждало нас впереди.
Зверюга прибыл без четверти семь, Дин — через пять минут. Я попросил Дина прогуляться в лазарет и принести мне согревающий пояс: ранним утром, помогая нести тело Делакруа, я потянул спину. Он тут же ушел.
Гарри заявился за три минуты до семи.
— Пикап? — спросил я.
— Припаркован где положено.
Пока все шло хорошо. Мы стояли у моего стола и пили кофе, сознательно не упоминая о том, что нам предстояло. Перси не показывался, и мы уже начали надеяться, что не увидим его в эту ночь. Он мог и не прийти, учитывая, сколь враждебно мы отреагировали на его вчерашнюю выходку.
Но Перси, похоже, верил в старую аксиому, гласящую, что надо немедленно садиться на лошадь, которая только что сбросила тебя, и вошел в блок в шесть минут восьмого, в отутюженной униформе, с револьвером на одном бедре и знаменитой дубинкой в чехле — на другом. Он сунул карточку в контрольные часы, отметил время прибытия и исподлобья оглядел нас троих (Дин еще не вернулся из лазарета).
— Забарахлил стартер. Пришлось заводить двигатель вручную.
— Бедняжка, — посочувствовал ему Гарри.
— Тебе следовало остаться дома и починить стартер, — добавил Зверюга. — Мы ведь не хотим, чтобы у тебя отвалилась от усталости рука.
— Вас бы это только порадовало, — огрызнулся Перси, но мне показалось, что на душе у него полегчало. Он ожидал встретить более жесткий прием. Вот и славненько, подумал я. Несколько следующих часов нам предстояло держать его в полном неведении относительно наших планов. А потому не следовало проявлять по отношению к нему ни открытой враждебности, ни чрезмерного дружелюбия. Последнее после вчерашнего он бы воспринял с особым подозрением. Мы все понимали, что не сможем застать его врасплох, но хотелось, чтобы наши действия все-таки стали для него неожиданностью. А для этого требовалось выдержать определенную линию поведения. Конечно, церемониться с Перси мы не собирались, но в то же время я не мог допустить, чтобы ему крепко досталось.
Вернулся Дин.
— Перси, — обратился я к Уэтмору, — пойди в кладовую и вымой пол. И лестницу в тоннель. А потом можешь написать рапорт о вчерашнем.
— И не давай воли воображению, — добавил Зверюга. Большие пальцы рук он засунул за пояс и с интересом разглядывал потолок.
— Вы, однако, шутники, — ответил Перси, но протестовать не стал. Не указал даже на то, что пол уже мыли как минимум дважды. Он почел за счастье покинуть наше общество.
Я просмотрел рапорт предыдущей смены, не нашел в нем чего-либо достойного внимания, потом прогулялся к камере Уэртона. Он сидел на койке, подтянув к груди колени и обхватив ноги руками. Посмотрел на меня и злобно улыбнулся.
— Никак пожаловал сам большой босс. Чего это вы такой радостный, босс Эджкомб? Словно свинья, стоящая по колено в дерьме. Жена настроила ваш инструмент, перед тем как вы ушли из дома, а?
— Как поживаешь, Крошка? — спросил я ровным голосом.
Тут он просто просиял. Поднялся, потянулся. Улыбка стала шире, злобы в ней поубавилось.
— Черт побери! Наконец-то вы назвали меня как надо. Что с вами случилось, босс Эджкомб? Заболели или как?
Нет, не заболел, подумал я. Болел я раньше, но Джон Коффи меня вылечил. Его руки не знали, как завязать шнурок, но умели многое другое. Куда более важное.
— Друг мой, если ты хочешь зваться Крошкой Биллом, а не Диким Биллом, мне без разницы.
Уэртон прямо-таки раздулся от гордости, совсем как те мерзкие рыбы, что живут в реках Южной Америки и укол шипов которых смертельно опасен. Работая на Миле, мне приходилось иметь дело со многими опасными людьми, но мало кто вызывал у меня такое отвращение, как Уильям Уэртон, который считал себя великим преступником, но чьи тюремные выходки ограничивались разве что плевками да поливанием мочой брюк надзирателя. Так что должного уважения с нашей стороны он не видел. Но в эту ночь я хотел максимально расположить его к себе. И если ради этого следовало гладить Билли по шерстке, почему нет?
— Во мне гораздо больше от Крошки, чем от Дикого Билла, и вам лучше в это поверить, — вещал Уэртон. — Я попал сюда не из-за того, что украл в магазине пакетик леденцов. — И такая гордость звучала в его голосе, словно его записали в бригаду героев французского Иностранного легиона, а не бросили в камеру, расположенную в семидесяти шагах от электрического стула. — Где мой ужин?
— Перестань, Крошка, в рапорте сказано, что ты поужинал без десяти шесть. Мясо с подливой, картофельное пюре, зеленый горошек. Меня так просто не проведешь.
Он расхохотался, вновь сел на койку.
— Тогда включите радио.
— Может, попозже.
Я отошел от его камеры, посмотрел в дальний конец коридора. Зверюга направлялся к двери изолятора, дабы убедиться, что заперта она на один замок вместо положенных двух. Я знал, что на один, потому что чуть раньше проверил это сам. Мы понимали, что потом счет пойдет на секунды, и хотели как можно быстрее открыть дверь. К счастью, отпала необходимость в очистке изолятора от всякого хлама, так как мы уже рассовали его по разным углам после прибытия Уэртона на Зеленую милю. С его появлением изолятор пустовал гораздо реже, и мы полагали, что так оно и будет до тех пор, пока Крошка Билл не сядет на Старую Замыкалку.
