— Ты просто слишком шикарно выглядишь, и большинство официантов теряются, — сказал Джек и чуть не заплакал от облегчения.
— С тобой все в порядке, Джек? Скажи мне правду.
— Да, все в порядке, правда, — ответил он. — Со мной все нормально. Я просто должен был убедиться, что ты… ну, ты знаешь.
В телефоне послышался электрический треск, статические разряды звучали так, как будто ветром несло песок вдоль берега.
— Со мной все нормально, — донесся голос Лили. — Великолепно. Во всяком случае, ухудшений нет, если ты беспокоишься об этом. Мне хотелось бы знать, где ты сейчас находишься?
Джек помолчал, пережидая новый всплеск статических разрядов.
— Я сейчас в Огайо. Скоро я увижу Ричарда.
— А когда ты вернешься, Джеки?
— Не могу сказать. Хотел бы знать сам.
— Не можешь сказать? Могу поклясться, малыш, что, если бы твой отец не наградил тебя таким странным прозвищем, и ты попросил меня об этом тогда десятью минутами раньше или десятью минутами позже…
Снова волна статических разрядов заглушила ее голос, и Джек вспомнил, как она выглядела в кафе, усталая и помятая, как старуха. Когда разряды стихли, он спросил:
— У тебя не было неприятностей с Дядей Морганом? Он тебя не беспокоил?
— Я отправила твоего Дядю отсюда, отвесив ему оплеух, — ответила она.
— Он был у тебя? Он приходил? Он все еще беспокоит тебя?
— Я избавилась от Слоута через два дня после того, как ты ушел, малыш. Не трать время на разговоры о нем.
— А он не сказал, куда отправляется? — спросил ее Джек, но как только эти слова сорвались с его языка, телефон взревел разрядами, которые, казалось, пронзили его голову. Джек скривился и отдернул трубку от уха. Ужасный шум был так силен, что его услышал бы любой, проходящий по коридору.
— МАМА! — прокричал Джек, приближая телефон, насколько можно. Треск разрядов усилился, словно не настроенное на станцию радио включили на полную громкость.
Внезапно в трубке повисла тишина. Джек прижал трубку к уху, но услышал лишь мертвое молчание.
— Эй, — позвал он и подергал рычажок. Казалось, молчание телефона давит ему на уши.
Вдруг, внезапно, как только он нажал на рычаг, прозвучал сигнал вызова. Джек быстро сунул в карман правую руку, отыскивая монету.
Роясь в кармане, он неловко держал трубку в левой руке и услышал, как вызов оборвался, замер.
Голос Моргана Слоута прозвучал так отчетливо, как будто старый добрый Дядюшка Морган стоял возле телефона.
— Уноси свою задницу домой, Джек.
Этот голос резал воздух, как скальпель.
— Просто неси свою задницу домой, пока нам не пришлось заняться этим самим.
— Подождите, — сказал Джек, как будто желая выиграть время: фактически, он был слишком напуган, чтобы говорить что-либо.
— Я больше не могу ждать, приятель. Теперь ты стал убийцей. Это ведь так, правда? Ты убийца. Мы не можем больше давать тебе шансов. Возвращайся в Нью-Хэмпшир. Сейчас же. Или ты отправишься домой в ящике.
* * *
Джек услышал щелчок. Когда он опустил трубку на рычаг, телефон, возле которого стоял Джек, наклонился вперед и вывалился из стены. Секунду болтался на проводах, а затем тяжело упал на пол.
Дверь мужской комнаты распахнулась, и позади Джека раздался голос: «О, ЧЕРТ!»
Джек обернулся и увидел тощего парня лет двадцати, который уставился на телефон. Он был одет в белую куртку и галстук-бабочку. Клерк одного из магазинов.
— Я этого не делал, — пробормотал Джек. — Это само случилось.
— О, черт, — клерк поднял глаза на Джека, качнулся, будто собираясь бежать, и запустил руку в волосы.
Джек попятился по коридору. Когда он был уже на полпути к эскалатору, то услышал вопль клерка:
— Мистер Олафсон! Телефон, мистер Олафсон!
Джек бросился бежать.
Снаружи было на удивление солнечно и тепло. Пораженный, Джек шел по тротуару. В полумиле от него к стоянке подкатил черно-белый полицейский автомобиль. Джек развернулся и пошел вправо.
Немного впереди семья из шести человек пыталась пронести через вторую дверь центра кресло-качалку. Муж с женой наклонно протискивали кресло в двери, в то время как четверо ребятишек крутились под ногами, пытаясь то ли помочь, то ли посидеть в кресле. Наконец, семья выбралась из двери. Полицейский автомобиль лениво отъехал от стоянки.
Джек прошел мимо двери, где суетливая семья успешно справилась с креслом, и увидел старого чернокожего, сидящего на деревянном ящике с гитарой на коленях. Джек медленно подошел поближе, и увидел кружку возле ног старика. Лицо мужчины было наполовину скрыто большими темными очками и широкополой шляпой.
Рукава его пиджака были измяты, как слоновая кожа.
Джек подошел к краю тротуара, чтобы обойти семейство. Он увидел, что на шее старика висит написанное от руки печатными буквами объявление. Подойдя еще на несколько шагов, Джек смог прочитать его:
СЛЕПОЙ ОТ РОЖДЕНИЯ
СЫГРАЕТ ЛЮБУЮ ПЕСНЮ
ДА ВОЗНАГРАДИТ ВАС ГОСПОДЬ
Он уже почти прошел мимо человека с потрепанной гитарой, когда услышал его голос, надтреснутый и сочный шепот:
— Джей-боб…
1
Джек резко обернулся к чернокожему, его сердце бешено заколотилось в груди.
Спиди?
Чернокожий наклонился, нащупал кружку, поднял ее и встряхнул. На дне зазвенело несколько монет.
Это действительно Спиди. Там, за черными очками, это действительно Спиди.
Джек был уверен в этом. Но через секунду он был точно так же уверен, что это не Спиди. У Спиди не было таких широких плеч; плечи Спиди были меньше, а грудь впалая. «Джон Харт с Миссисипи, а не Рей Чарльз».
Но наверняка это можно будет сказать, только если он снимет очки.
Он открыл рот, чтобы произнести имя Спиди вслух, но внезапно старик начал играть. Его кривые пальцы, темные, как лесной орех, отшлифованный, но не отполированный, быстро бегали по грифу и перебирали струны. Он играл хорошо, выводя мелодию. И через секунду Джек узнал ее. Это была одна из самых старых записей отца, из альбома, который назывался «Джон Харт с Миссисипи». И хотя слепой не пел, Джек знал слова:
О, милые друзья, разве это не тяжело?
Видеть, как старина Луис лежит в могиле
И ангелочки уносят душу его…
Из главного выхода центра показались белокурый футболист и три его принцессы. В руках у каждой был конус мороженого. Мистер Америка держал в каждой руке по хот-догу. Они подошли к Джеку, чье внимание полностью было приковано к старику чернокожему, и который даже не заметил их. Он был поглощен мыслью, что это Спиди, и Спиди может читать его мысли. А почему же еще этот человек начал играть композицию Джона Харта с Миссисипи, как только Джек подумал, что Спиди похож на этого человека? И почему именно ту песню, в которой упомянут его дорожный псевдоним?
