Капитан „Сирены“ с мостика хриплым сорванным голосом отдавал приказания. Матросы носились как угорелые, понимая, что от их расторопности зависят жизни всех на борту. Они поднимали паруса, сбрасывали за борт все лишнее, чтобы облегчить корабль и хотя бы немного ускорить его ход.
Однако и под всеми парусами „Сирена“ явно проигрывала пирату в скорости. Корабль под красным флагом неумолимо приближался, аббат уже мог различить столпившихся на баке моряков. Если, конечно, это скопище разноплеменного сброда можно было назвать моряками.
— Дело плохо, святой отец! — проговорил, проходя мимо аббата, служащий французской Вест-Индской компании. — Видите, что висит у них рядом с флагом?
Приглядевшись, аббат увидел прикрепленного к мачте мертвого ворона.
— Это корабль Черного Ворона, Франсуа Делоннэ, самого кошмарного пирата этих морей, — пояснил француз и скрылся в своей каюте.
Капитан отдал новый приказ — готовиться к бою.
Матросы бросились на орудийную палубу, одни из них заряжали пушки, другие открывали пушечные порты.
Капитан заметил аббата на верхней палубе и крикнул ему:
— Уходите в каюту, святой отец, сейчас здесь будет жарко!
— Я буду молиться за вас, сын мой! — ответил ему священник.
— Делайте что хотите, святой отец, только не путайтесь под ногами у моих людей!
Аббат здраво рассудил, что в каюте он будет в не меньшей опасности, нежели на палубе, и нашел укромный уголок за шкафутом, откуда мог наблюдать за перипетиями начинающегося боя. Тут он вспомнил о поясе покойного португальца и спрятал его под свернутым канатом.
А бой был неизбежен — расстояние между кораблями сократилось до трех или четырех кабельтовых.
„Сирена“ развернулась, чтобы встать против пиратского корабля левым бортом, ощетиненным стволами пушек. Канониры, не дождавшись окончания маневра, зажгли запалы и выстрелили разом из всех стволов. Залп прогремел, окутав пиратский корабль черным дымом. Вскоре дым рассеялся, и стало видно, что, несмотря на малое расстояние, пиратам не причинено почти никакого вреда — только рея была сломана ядром, да одному пирату оторвало руку осколком снаряда.
Должно быть, канониры поторопились, и большая часть ядер и гранат пролетела мимо.
Пиратский корабль не ответил залпом на залп — то ли у пиратов было мало пороха, то ли они не хотели портить „Сирену“, которой вскоре рассчитывали завладеть.
Капитан отдал новый приказ.
Сирена начала разворачиваться, чтобы встать к пирату правым бортом для нового залпа, но маневр прошел неудачно, „Сирена“ потеряла ветер, паруса обвисли и безжизненно заполоскались. Тем временем пиратский корабль подошел к ней вплотную, и в воздух взлетели десятки абордажных крючьев.
И тотчас на корабль хлынули самые страшные люди, каких когда-либо видел аббат Батайль. Белые, черные и желтые лица, перекошенные свирепыми гримасами, дорогие камзолы с золотым шитьем и нищенские лохмотья смешались в сплошную кровожадную массу, и вся эта толпа кричала и выла, как тысяча демонов.
В церкви своего родного городка в Провансе аббат видел изображенные средневековым художником сцены Страшного суда. На левой створке алтаря были нарисованы демоны, мучающие грешников в аду. Сейчас аббат невольно вспомнил ту старую картину, потому что рвущиеся на борт „Сирены“ пираты были удивительно похожи на обитателей ада. Злобные лица, изуродованные шрамами от пуль и сабель и в еще большей степени — следами всех существующих грехов и пороков. Здесь были представители всех племен и народов — англичане и французы, голландцы и немцы, китайцы, в разодранных халатах, с кривыми короткими мечами, и полуголые негры, вооруженные короткими копьями с широким наконечником.
Моряки „Сирены“ как могли оборонялись от пиратов, понимая, что победа тех будет стоить им жизни или свободы. К ним присоединились и те пассажиры, которые могли держать оружие. Однако силы были неравны. Жестокая схватка разгорелась возле бортов, затем переместилась на полубак. Гремели выстрелы пистолетов и мушкетов, раздавались крики раненых и умирающих. Вся палуба была окутана пороховым дымом, из которого проступало то одно, то другое перекошенное яростью лицо.
В самой гуще сражения аббат увидел капитана. Тот двумя саблями отбивался от наседающих на него пиратов. Вот он вонзил саблю в грудь огромного негра, но не успел вытащить ее, как из сгустка дыма появился длинноволосый человек с черной повязкой на глазу и в упор разрядил в капитана свой пистолет.
Через несколько минут схватка закончилась.
Дым рассеялся, открыв взгляду ужасную картину.
Вся палуба была усеяна телами мертвых и тяжелораненых. Моряки и пассажиры „Сирены“ лежали вповалку с убитыми пиратами, оставшиеся в живых жалкой кучкой сгрудились на полубаке, окруженные толпой разъяренных пиратов.
Из этой толпы вышел вперед тот самый одноглазый пират, который в пылу схватки застрелил капитана. Теперь аббат из своего укрытия смог как следует его разглядеть.
Это был высокий детина лет тридцати, с длинными, черными, давно не мытыми волосами, рассыпанными по плечам, с обвислыми усами и черной шелковой повязкой на глазу. Он был в дорогом, расшитом золотом камзоле с кружевными манжетами. Однако камзол был во многих местах прострелен и разрублен саблей, манжеты же разодраны и обожжены порохом. На боку его болталась огромная сабля в позолоченных ножнах, лицо же выражало беспощадную свирепость и звериную хитрость.
Подойдя к дрожащим от страха пленникам, пират обвел их пылающим взглядом своего единственного глаза и проговорил хриплым, каркающим голосом:
— Знаете ли вы, кто я такой?
— Ты — грязный пират! — выкрикнул молодой англичанин с кровоточащей раной на плече. — По тебе давно плачет виселица!
— Смелый парень! — одобрительно проговорил пират, остановившись напротив англичанина и с интересом разглядывая его. — Мне нужны такие смелые парни. Хочешь вступить в мою команду?
— Никогда в жизни! — гордо ответил англичанин.
— Ну, нет так нет, — пожал плечами пират. — Я никого не принуждаю и никогда не повторяю предложения.
С этими словами он молниеносно выхватил саблю и одним движением отсек англичанину голову. Голова покатилась по палубе, вращая глазами, а обезглавленное тело еще целую секунду простояло на ногах и рухнуло, обдав соседей фонтаном крови.
