Маленькая змейка с кожей, покрытой желто-коричневым узором, подползала к матрасу, на котором лежала принцесса. Сейчас Тайла не испугалась, хотя раньше начинала визжать при одном лишь виде мыши, жабы или змеи. Мыши в монастыре, конечно, были, но никто никогда не упоминал о змеях – в подвалах слишком холодно и сыро, а стены сложены на совесть...
Змея двигалась слишком целенаправленно для обыкновенного пресмыкающегося. Ее блестящее извивающееся тело было покрыто прилипшими частицами влажной земли. Тайла наблюдала за нею, очарованная совершенством ее движений. Узор на змеиной коже переливался вязью каких-то символов, которые не могли быть просто чередованием темных и светлых участков...
В этот момент то жуткое и неописуемое, что затаилось под монастырем, нашло выход в ее келью. Принцесса не осознавала, что сама вызвала ЭТО из-под земли силой своего желания – некротический сгусток, обитателя отмирающей памяти, затухающие в вечности вибрации ушедших поколений... Сейчас Тайла была с ними; они оживали, становились мимолетными призраками в ее воспаленном воображении. В келье никого не было, но ей казалось, что где-то здесь, рядом, находятся сотни принцесс, и лишь одна из них обладает телом девушки...
Змея по имени Барбара (откуда Тайла знала об этом?) обвила ее ноги, скользя по ним мягкой сосулькой. Ночные бабочки обжигали свои нежные, присыпанные пылью времени крылья, приблизившись к огоньку свечи, и трепещущим пеплом падали вниз... «Ты голодна. Ты слишком слаба для странствия,» – нашептывал бесполый голос, но принцесса не осознавала того, что слышит его. «Ты слишком слаба для бегства,» – убеждали невидимые союзники, пока она растекалась под землей, отдавшись во власть некросущества... «Съешь меня,» – предложила змея с женской Ка, и всего на мгновение в стеклянных змеиных глазах появился страх.
...Принцессу окружали живые камни. В каждом вибрировали миллионы сознательных частиц, просеивавших ее сквозь себя, словно сито. Она поняла, что выход существует, и нашла его. Она обнаружила узкую щель, в которой, наверное, могло бы поместиться человеческое тело, тем более – тело худой молодой девушки. Старый заброшенный ход вел от монастыря в сторону Моско, но этот ход был всего лишь одной из нитей огромной подземной паутины, раскинувшейся на десятки лиг...
Тайла еще немного двигалась вместе с некросуществом в кратковременном кошмаре его возрождения. Их общий сон, лишенный видений и звуков, был медленным танцем тьмы. Они осязали пустоты, пронизывая толщу земли... Потом принцесса испугалась. Ее дрожащее тело осталось так далеко; и не было сил двигаться дальше, и не было сил вернуться... Голоса оказались правы, утверждая, что она слишком слаба. Скудная пища лишила ее энергии, а брать энергию извне она еще не умела.
Тайла в панике заметалась, пытаясь вернуться в тюрьму из плоти, и тогда ей помог посторонний, поселившийся в ее сознаниии. Благодаря ему она знала, что теперь делать. Она отступала, снова возвращая мертвой части природы свои тела. Сначала – камни, и зыбкая материя обратилась в твердь. Затем – насекомых, и роение черных точек вокруг свечи снова стало бессмысленным и самоубийственным... Излучая запредельный ужас, возвращалось в свою невещественную могилу некросущество... В последнюю очередь принцесса оставила змеиное тело, зная, что в нем пребывает чья-то душа, блуждавшая так же, как незадолго до этого блуждала она сама...
Створки раковины захлопнулись. Девушка медленно приходила в себя. Она снова была уязвима, одинока и почти беспомощна. Но кое-что изменилось. В ее глазах появился хищный блеск. Кто-то управлял ее телом, ее вялыми мышцами и угасающим рассудком.
Она схватила змею, свернувшуюся в спираль у нее в паху. Взяла камень и точным, хорошо рассчитанным ударом размозжила змее череп. Потом хладнокровно и умело содрала с нее кожу, хотя даже не видела ни разу, как это делается. Будто сняла перчатку с чужой руки...
Единственное, чего она опасалась, – чтобы ее не выдал запах, витавший в подвале. Принцесса отрывала кусочки мяса от освежеванной змеи, недолго держала их над свечой и поедала полусырыми. Она не чувствовала вкуса пищи и почти не чувствовала боли, когда огонь облизывал пальцы...
Насытившись змеиным мясом, принцесса занялась странным для послушницы делом. Отыскав в келье металлическое стило, она стала с бесконечным терпением расчищать стыки между каменными плитами пола, заполненные измельченной крошкой и вековой пылью.
Она бездумно трудилась, пока усталость не свалила ее с ног. Она легла и впервые за много ночей спала без сновидений – исчезла, отсутствовала, заставила того, кто находился в ней, забыть о себе.
Потом принцесса проснулась.
Ощутила неприятный привкус во рту.
И начала вспоминать.
* * *
Тайла пробыла в монастыре уже около трех месяцев. Грегор определил минимальный срок ее изоляции в один год. Она собиралась работать много и упорно, чтобы уменьшить этот срок по крайней мере втрое.
Жизнь в обители текла неторопливо и размеренно. Это вполне устраивало Рейнхарда Дресслера, который привыкал к новому шизофреническому существованию, прерываемому только бесплотными периодами переселений.
Под густыми сплетением голых веток было сумрачно даже днем. Из-за неподвижного воздуха и необычной тишины лес казался гигантской декорацией с запыленным картонным задником. Вой больше не повторялся. Не было слышно пения птиц и треска сучьев. Зато Руди кожей ощущал, что за ним наблюдают. Странная это вещь – не чувствовать боли, но осязать липкий взгляд...
Копье, брошенное из-за дерева, он увидел лишь в самый последний момент.
На сей раз его защитил металлический ящик. Наконечник пробил насквозь обе стенки и вошел в тело не глубже, чем на одну фалангу. Но толчок был очень сильным, и зомби не устоял на ногах. На свою беду, ликантропы рассчитывали, что первый же точный удар прикончит его, и не атаковали сразу.
Оказавшись на земле, он уже через мгновение пришел в себя. Рука действовала автоматически. Значительную часть поля зрения заслонил «питон», вид сзади, а за ним Рудольф увидел каких-то средневековых уродов в доспехах, вооруженных до зубов. Сейчас он не мог позволить себе роскошь поразмыслить о том, что бы это значило.
Против закованных в металл воинов с мечами и копьями у него не было бы вообще никаких шансов, если бы не револьвер. Рудольф недостаточно хорошо владел холодным оружием, зато очень быстро управлялся в огнестрельным. Его реакции и мышечная память были специально запрограммированы именно для такой работы.
Он насчитал больше десятка фигур, выступивших из-за деревьев. Они явно поторопились, не подозревая о том, с кем имеют дело. А он, как всегда, не промахнулся, стреляя, преимущественно, в голову. Четверо тевтонцев были мертвы еще прежде, чем остальные сообразили, что чужак, осквернивший святыню Менгена, владеет легендарным оружием древних.
