Азиат находился в спальне наверху, медленно убивая свою тщательно отобранную жертву.
Мариус подошел ко мне, поцеловал и заключил в объятия. Я закрыла глаза.
«Это Мариус! – прошептала я. – Настоящий Мариус».
«Пандора! – Он слегка отстранился чтобы лучше рассмотреть меня. – Моя Пандора!»
У него обгорела кожа. Но шрамы были едва заметны – он почти исцелился.
Он повел меня танцевать! В совершенстве играя роль человека, он вел меня в танцевальных фигурах. Я задыхалась. Следуя его движениям, при каждом новом ловком повороте восхищаясь восторженным выражением его лица, я теряла счет векам и даже тысячелетиям. Внезапно мне захотелось узнать все: где он был, что с ним стряслось. Ни гордость, ни стыд больше не имели надо мной власти. Видит ли он, что я лишь призрак той женщины, которую он знал?
«Ты – надежда моей души!» – прошептала я.
Он быстро увел меня оттуда. Мы отправились к нему во дворец в карете. Он осыпал меня поцелуями, а я старалась прижаться к нему как можно теснее.
«Ты – моя мечта, сокровище, выброшенное по глупой случайности, – говорил он. – И вот ты здесь, ты идешь по жизни с прежним упорством».
«Ты видишь меня – значит, я здесь, – горько отвечала я. – Ты поднимаешь свечу – и я вижу почти зеркальное отражение своей силы».
Вдруг я услышала звук, древний, ужасный звук. Биение сердца Акаши, биение сердца Энкила.
Карета остановилась. Железные ворота… Слуги…
Просторный дворец, отделанный по последней моде, нарочито богатого вида жилище состоятельного дворянина.
«Они здесь – Мать и Отец?» – спросила я.
«О да, они не изменились. Ни на что нельзя положиться так, как на их вечное безмолвие». – Он говорил таким тоном, словно бросал вызов самому ужасу ситуации.
Я так не могла. Я должна была бежать от звука ее сердца. Перед моими глазами возник образ окаменевших царя и царицы.
«Нет! Увези меня отсюда. Я не смогу войти. Мариус, я не в силах на них смотреть!»
«Пандора, они спрятаны глубоко под дворцом. Тебе не придется на них смотреть. Они ни о чем не узнают. Пандора, они все те же!»
Да! Все те же! Мои мысли повернули вспять и домчались до опасной территории – от самых первых ночей в Антиохии, одиноких смертных ночей, до более поздних побед и поражений. Да! Акаша все та же! Я боялась, что закричу и не смогу остановиться.
«Хорошо, – сказал Мариус, – поедем туда, куда ты хочешь».
Я дала кучеру адрес моего убежища.
Я не осмеливалась взглянуть на Мариуса. Он героически продолжал притворяться, что мы счастливо воссоединились. Он говорил о науке и литературе, о Шекспире, Драйдене, о джунглях и реках Нового Света. Но я чувствовала, как иссякает его радость.
Я зарылась в него лицом. Едва карета остановилась, я выскочила и побежала к дверям своего дома. А когда оглянулась, он стоял на улице.
С грустным и усталым видом он медленно кивнул и сделал жест, выражающий покорность.
«Я могу подождать, пока это пройдет? – спросил он. – Есть ли надежда, что ты передумаешь? Я готов ждать здесь целую вечность!»
«Дело не во мне! – сказала я. – Сегодня вечером я уезжаю из города. Забудь меня. Забудь, что ты вообще меня видел!»
«Любовь моя, – тихо прошептал он. – Моя единственная любовь…»
Я вбежала в дом и хлопнула дверью. Я услышала, как отъезжает карета. Охваченная безумием, как бывало со мной только в смертной жизни, я стучала кулаками по стенам, стараясь сдерживать свою невероятную силу и не дать вырваться просящимся наружу воплям и крикам.
Наконец я посмотрела на часы. До рассвета оставалось три часа. Я села за стол и написала:
«Мариус,
С рассветом нас увезут в Москву. В первый же день тот гроб, где я сплю, унесет меня за много миль. Мариус, я ошеломлена. Я не могу искать приюта в твоем доме, под одной крышей с древностью. Прошу тебя, Мариус, приезжай в Москву. Помоги мне высвободиться из этого затруднительного положения. Позже можешь судить меня и вынести приговор. Ты мне нужен. Мариус, я стану словно призрак слоняться вокруг царского дворца и великого собора, пока ты не придешь. Мариус, я понимаю, что прошу о длительном и нелегком путешествий, но, пожалуйста, приходи. Я раба воли этого вампира.
Люблю тебя!
Пандора».
Выбежав на улицу, я поспешила к его дому, пытаясь определить дорогу, на которую по глупости не обращала внимания прежде.
Но как же биение сердца? Я его услышу – этот мерзкий звук! Придется пробежать мимо, пробежать через него, чтобы успеть передать это письмо Мариусу, может быть, дать ему схватить меня за руку, спрятать меня в какое-нибудь безопасное место и прогнать содержавшего меня вампира-азиата.
Затем появилась та самая карета – она везла с бала моего пьющего кровь компаньона. Заметив меня, он немедленно остановился. Я отвела кучера в сторону.
«Человек, что отвез меня домой, – сказала я. – Мы ездили к нему, в такой большой дворец…»
«Да, граф Мариус, – откликнулся кучер. – Я только что отвез его обратно».
«Вы должны отвезти ему это письмо. Быстрее! Вы должны поехать к нему и вручить письмо прямо в руки. Скажите, что у меня не было денег, чтобы вам заплатить, пусть он вам заплатит. Я требую, чтобы вы передали все именно так. Он заплатит. Скажите ему, что письмо от Пандоры. Непременно найдите его!»
«О ком ты говоришь?» – спросил мой спутник-азиат.
Я замахала кучеру, чтобы он уезжал!
Конечно, мой спутник пришел в бешенство. Но карета уже уехала.
Прошло двести лет, прежде чем я узнала одну простую истину: Мариус так и не получил мое письмо!
Он вернулся в свой дом, собрал вещи и на следующую же ночь в печали покинул Дрезден, а письмо нашел намного позже, как и рассказывал Лестату, – «маленький клочок бумаги», как он выразился, «завалявшийся на дне дорожного сундука».
И когда же я увидела его снова?
Уже в современном мире. Когда древняя царица поднялась со своего трона и в полной мере продемонстрировала ограниченность своей мудрости, своей воли и своей власти.
Две тысячи лет спустя, в нашем двадцатом веке, изобилующем римскими колоннами, статуями, фронтонами и перистилями, гудящими компьютерами и телевидением, где в каждой общественной библиотеке можно найти Цицерона и Овидия, наша царица Акаша, увидев Лестата на телеэкране, пробудилась в своем самом современном и безопасном святилище, исполненная стремления стать богиней для всего мира и жажды править не только нами, но и человечеством.
В самый опасный час, когда она грозилась уничтожить нас, если мы не пойдем ее путем – а к тому времени она уже уничтожила многих, – именно Мариус со своей логикой, оптимизмом и философским складом ума заговорил с ней, стараясь успокоить ее и отвлечь, задержать претворение в жизнь ее сокрушительных намерений, пока не явится ее древний враг, готовый исполнить древнее проклятие и нанести смертельный удар.
