— Только не суд! — испуганно воскликнула Джульетта.
— Нет, суд! Никак иначе. Мы опасаемся за вашу безопасность, и за безопасность ребенка!
— Вы говорите о разводе…
— Это естественное допущение. Он вас бросил. Уехал жить с другой женщиной.
— Это только «Сан» так говорит.
— Джульетта, не лгите самой себе! Я все проверил. Факты истинны. У него действительно ребенок от нее.
— Он с ней не останется.
— Возможно. Учитывая, как он швыряется деньгами, без работы ему долго не протянуть.
— Мы не собираемся разводиться, — объявила Джульетта. — Он всегда возвращается. Есть еще Фрэнк. Он заботится о Фрэнке, правда, заботится. Гораздо больше, — добавила она шепотом, — чем об Элле. К тому же моя вера…
— А что, возрожденные христиане никогда не разводятся?
— Я такая же, как вы — католичка. В душе. Кен этого не понимает. Он никогда не понимал, что творится у меня в сердце. Это тайна. Тайный Бог, — она несколько раз истово кивнула. — Так что никакого суда и никакого развода быть не может.
— Но ведь это означает, что он сможет оспорить ваши притязания на заработки Эллы. Он потребует все себе. Возможно, он имеет право на половину. Так или иначе, суда не избежать. Тогда единственными, кто на этом поживится, останутся адвокаты.
— А почему бы, — вклинился Гунтарсон, — просто не отдать Элле то, что она зарабатывает?
— Держись подальше от этого, ты, — вскипел Дола. — Когда мне понадобится твое авторитетное мнение, я спрошу, но разговор сейчас не о том, как сделать тебя богатым!
— Нас с Эллой заботит нечто большее, чем меркантильные соображения.
— Джульетта, я предлагаю разработать новый контракт. Мы можем открыто основать трастовый фонд для Эллы, до которого не сможет добраться ее отец. И никто другой — тоже, — добавил он, сверкнув глазами на Гунтарсона. — Я забираю двадцать пять процентов от всех прибылей, как и прежде. Мы берем таблоиды вашим шармом: Элла остается очень таинственной и отстраненной, поскольку она хороша в малых дозах, но вы крайне любезны со всеми репортерами, и снабжаете их фотографиями, ежедневными отчетами о здоровье дочери, ее образовании. Вы скромны и снисходительны к мужу. Мы превращаем вас в святую. Если — опять мы натыкаемся на это слово — если вы можете пообещать мне, что больше не будет никаких мрачных сюрпризов. Хорошо? Ну как, нет больше скелетов в шкафу?
Джульетта уставилась в пол.
— Что еще? Вы беспокоитесь из-за выпивки? Я же вам сказал, мы обеспечим вам всю необходимую поддержку. На милю в округе нет ни грамма алкоголя. Так что можете забыть об искушении. Вы будете сильной, я уверен в этом, я знаю, что вы хотите покончить с алкоголизмом. Я вам помогу. Элла поможет.
— Простите! Это не выпивка. Вы, конечно, совершенно правы. Я завязала. Навсегда. Это довольно просто, когда рядом нет Кена, и зависит только от моей воли. А когда он вернется, я уже забуду об алкоголе, — она по-прежнему не отводила взгляда от своих ног. — Дело не в этом. Есть… кое-что еще.
— Расскажите мне. Что бы это ни было — вы меня не шокируете. Я всякое повидал, и гораздо худшее, чем вы можете себе представить. Расскажите мне сейчас, и я этим займусь. Не расскажете — и этим займутся таблоиды.
— Это… личное, — Джульетта произнесла это одними губами, наклонившись вперед, и опираясь костяшками о подушки.
— Любовная связь?
Она покачала головой и, указывая большим пальцем через плечо на Эллу, прошептала: — Она не должна узнать. Это есть в моей медицинской карте. Я знаю, кто-нибудь до нее доберется. Если это случится — я умру!
— Аборт?
Она сложила ковшиком ладонь, и прошептала ему в самое ухо:
— Он принес мне… кое-что плохое. Болезнь.
Лицо Дола ничего не выдало.
— Болезнь… Вы говорите о сифилисе? Нет? Ну, значит, гонорея. Кен наградил вас триппером. Это случается со множеством людей каждый день. Ничего особенного. После того как, родился Фрэнк? Сейчас вы здоровы? Отлично! Это не проблема. Никто вашу карту не найдет. Я наложу на нее судебный запрет. Скажем, что это из соображений генетики. Народ будет заинтригован. Видите? Сделаем конфетку — сами понимаете, из чего. И любой, кто опубликует хотя бы дату, когда вы в последний раз принимали аспирин, без разговоров отправится прямиком за решетку!
— Спасибо! Простите меня…
— Да ради Бога, — он улыбался, — это не ваша вина. И давайте съедем из этого дома, ладно? Только сейчас начал понимать, до какой степени он мне не нравится. Такой мрачный! Переедем, куда вы захотите. Элла, что ты думаешь насчет побережья?
Она не ответила.
— Свежий морской воздух всем пойдет на пользу. Давайте обсудим наши дальнейшие шаги.
— Следующий шаг, — вступил Гунтарсон, — это научное обоснование.
— Каким образом, хотелось бы знать?
— Нам нужен документ, опубликованный в научном журнале. Нам нужен акт признания. Эксперименты, тесты… Я обо всем договорился. Я занимался Эллой, а не только ее родителями. И, прежде чем вы об этом спросите — деньги тут ни при чем.
— Питер… Почему бы вам не пойти, и не сделать нам по чашечке чаю?
Гунтарсон ухмыльнулся. Его забавлял этот самодовольный маленький притворщик, перетянутый брючными подтяжками и галстуком-бабочкой, строящий планы относительно того, что, скорее всего, не сможет контролировать.
— Завтра днем Элла и я приглашены на встречу кое с кем.
— Завтра днем мы будем на пресс-конференции. Хотя ваше присутствие, разумеется, необязательно. Вообще не уверен, что оно когда-либо было обязательным!
— Ну надо же! — добродушно воскликнул Гунтарсон. — Целых два приглашения! Давайте предложим нашу дилемму на рассмотрение… Элла! Ты хотела бы завтра пойти со мной в то место, о котором мы говорили, — или с доктором Дола?
— С тобой.
— Не очень-то это уверенно прозвучало, Элла, — заметил Дола. — На самом деле мне показалось, что ты сегодня как-то отстраняешься от нашего друга Питера.
Она продолжала его игнорировать.
— Что-нибудь случилось?
Гунтарсон мысленно выкрикнул слова «Сядь! Сюда!», обращаясь к затылку Эллы. Она обернулась, вся расцвела и перебежала комнату, чтобы усесться на подлокотник его кресла. Он потрепал ее по руке.
— Мы с Эллой приглашены в Раглерианскую лабораторию в Оксфорде, благодаря содействию и помощи журнала «Научный Мир». Самые блестящие физики и психологи университета наденут свои белые халаты, и Элла совершенно покорит их маленькой демонстрацией своих способностей.
Дола уставился на него, не веря своим ушам.
— Не могу объяснить вам, почему, — продолжал Гунтарсон, — но мне кажется, что силы Эллы имеют циклическую природу. Они прибывают и убывают. Как океанская вода: она всегда на месте, все ее неимоверное количество, но иногда ее уровень выше, а иногда — ниже. И у меня есть сильное предчувствие, что завтра ее сила достигнет пика.
