Когда я вновь почувствовал себя лучше, я лежал свернувшись клубком на земле, а мышцы ужасно болели от спазмов. Прохожие одаривали меня косыми нервными взглядами. Я чувствовал себя настолько слабым, что не был даже уверен в том, что смогу встать.
Мне нужна была помощь.
Я отыскал взглядом табличку с названием улицы и тупо смотрел на не, пока мой поколоченный мозг наконец не сообразил, где я нахожусь.
Я поднялся, опираясь на мой посох как на клюшку, и захромал так быстро, как мог. Я начал считать про себя простые числа, фокусируя на процессе всю свою волю, как если бы произносил заклинание.
"Один," пробормотал я сквозь сжатые зубы, "Два. Три. Пять. Семь. Одиннадцать. Тринадцать…"
И я пошатываясь шагнул в ночь, ужасно напуганный тем, что могло следовать за мной.
К тому времени, когда я досчитал до двух тысяч двухсот тридцати девяти, я добрался до апартаментов Билли и Джорджии.
Жизнь юных оборотней изменилась, с тех пор как Билли закончил колледж и стал зарабатывать неплохие деньги в качестве инженера, но они так и не переехали из старого жилья, которое занимали еще в колледже. Джорджия все еще продолжала обучение, изучая что-то связанное с психологией, и они решили сохранить старую квартиру. Отличная новость для меня. Вряд ли бы я смог добраться на своих двоих за город.
Джорджия открыла дверь. Она была довольно высокой девушкой, высокой и гибкой, в футболке и длинных свободных шортах, и выглядела скорее умной чем красивой.
"Боже мой," выдохнула она едва завидев меня. "Гарри."
"Хей, Джоржия," сказал я. "Две тысячи двести… ох. Сорок три. Мне нужна темная уединенная комната."
Она удивленно моргнула. "Что?"
"Две тысячи двести пятьдесят один," ответил я серьезно. "И отправь сигнал всем оборотням. Я хочу чтобы вся стая собралась здесь. Две тысячи двести, ох… шестьдесят… семь."
Она шагнула назад, придерживая дверь открытой для меня. "Гарри, о чем ты говоришь?"
Я вошел. "Две тысячи двести шестьдесят… не делится на три, шестьдесят девять. Мне нужна темная комната. Тихая. Уединенная."
"Кто-то тебя преследует?" спросила Джорджия.
Будь я даже Эратосфеном, когда Джорджия задала вопрос и мой мозг отозвался, я не смог бы удержать образ существа от вторжения в мои мысли. Мои колени подогнулись и я бы повалился на пол, если бы Билли вовремя меня не подхватил. Он был невысокого роста, около метра семьдесят сантиметров, но крепкого телосложения как у профессионального борца, с грацией и точностью движений, свойственных всем хищникам.
"Темную комнату," прохрипел я. "И вызвони шайку. Быстрее."
"Давай," сказала Джорджия тихим настойчивый голосом. Она заперла дверь, и захлопнула тяжелым деревянным засовом, размером со скамейку для пикника, который они установили сами. "Отведи его в нашу комнату. Телефон я возьму на себя."
"Окей," сказал Билли. Он поднял меня на руки, словно ребенка, едва слышно что-то проворчав. Он пронес меня до конца коридора и занес в темную спальную. Он положил меня на кровать, пересек комнату и опустил стальное подобие шторы — похоже они всерьез позаботились о безопасности дома.
"Что тебе нужно, Гарри?" спросил Билли.
"Темноту. Тишину. Объяснение позже."
Он положил руку мне на плечо и сказал, "Хорошо". Затем он вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Он оставил меня наедине с моими мыслями — как и было необходимо.
"Давай, Гарри," пробормотал я себе, "Привыкай к этой мысли."
И я вспомнил о существе, которое Видел.
Это было больно. Но когда я пришел в себя, я сделал это снова. А затем опять и опять.
Да, я Видел ужасное. Да это была отвратительная мерзость. Но я видел также и другие вещи.
Я восстановил в памяти и эти образы, все они были такие же острые и свежие, как и ужас, мучивший меня. Я Видел хороших парней кричавших в безумии под влиянием черной магии. Я Видел истинное я мужчин и женщин, хороших и плохих, Видел убийство людей — и смерть. Я видел Королев Фэйре, готовящихся к битве и собирающих ужасающую энергию вокруг себя.
И будь я проклят, если позволю еще одному ужасному воспоминанию отравлять мой разум.
"Ну давай," прорычал я своей памяти, "смешай этот образ с другими, словно картинку из дурацкого календаря."
И я ранил себя образом этой твари снова и снова, наполняя при этом свой разум еще множеством ужасных и прекрасных вещей, которых мне посчастливилось Видеть, и на том, как я справился с этим. Я вспомнил все с чем и с кем сражался и что уничтожил. Я вспомнил крепость кошмаров и ужасов, в которую я вторгся, и темные врата, которые я отпинал. Я вспомнил лица узников, которых я освободил, и похороны тех, кого не успел спасти. Я вспомнил голоса и смех, радость обретших любовь, и слезы тех кто ее потерял или лишился.
В мире есть плохие вещи. И от них невозможно сбежать. Но это не значит, что с ними невозможно справиться. Вы не можете избежать жизни просто потому что она пугает, и просто потому что время от времени вам доставляли боль.
Воспоминание этой твари ранила как черте знает что — но эта боль не была чем-то незаурядным или новым. Я жил с таким прежде, переживу и это. Это не первая вещь, которую я Видел и она не будет последней.
Я не собираюсь кататься из-за этого по полу в предсмертной агонии.
Нахлынувшие воспоминания словно молотом выбили из меня дух и я провалился в темноту.
Когда я вновь пришел в себя, я сидел на кровати в позе лотоса. Ладони лежали на коленях. Мое дыхание было медленное, ритмичное и глубокое. Спина распрямлена. Голова болела, но по крайней мере с ней было все в порядке.
Я осмотрел комнату. Было темно, но благодаря длительному пребыванию мои глаза более или менее привыкли к царившему в комнате полумраку. Я гланул на себя в зеркало на комоде. Спина выпрямлена и расслаблена. Куртка была снята и я остался в футболке с надписью "PRE-FECTIONIST" маленькими белыми буквами. Тоненькие темные ручейки крови из каждой ноздри уже подсыхали на верхней губе. Во рту стоял привкус крови, скорее всего чуть раньше я прикусил язык.
Я снова подумал о своем преследователе, и образ заставил меня содрогнуться — но и только. Дыхание осталось глубоким и спокойным.
Такова природа человеческого существа. В целом, мы достаточно приспосабливаемы. Конечно, я не был способен выкинуть из памяти образ ужасной твари, или другие ужасные вещи, которые я Видел, — но если память не может этого изменить, то придется мне. Я мог привыкнуть видеть такие ужасные вещи, на которые можно смотреть и при этом сохранять рассудок. Люди лучшие чем я справлялись с этим.
