Олард Диксон - Восставший из ада

Из гостиной до ее слуха доносились смех и громкие восклицания гостей, которые весело отмечали переезд ее отца в «старое родовое гнездо».

Услышав шаги Керсти на лестнице, чудовище ослабило захват, но видя, что за дверью все спокойно, снова вцепилось в ногу Джулии.

— Не оставляй меня так… Не оставляй…

— Что я должна сделать? — содрогнулась Джулия.

— Кровь… — донесся до нее хриплый шепот того, что некогда было человеком. — Кровь вернула меня… Мне нужно еще… Ты… должна меня вылечить…

Джулия попыталась что-то сказать, но ее остановили:

— Помнишь вот это? — чудовище, назвавшееся Фрэнком, покрутило перед лицом Джулии «этим», держа его за золотую цепочку двумя отростками, заменявшими ему пальцы.

На Джулию нахлынули воспоминания, своей яркостью взорвавшие сознание. Помнила ли она «это»? Как она могла забыть?

Фрэнк соскользнул на бок, так и не разъединившись с ней, в ожидании, когда утихнет восхитительная буря. Джулия вытянулась во весь рост в опьяняющем оцепенении. Затем повернулась и достала из стола коробочку. В ней оказался восхитительной работы мужской кулон, в виде льва, заглатывающего свой хвост, на толстой золотой цепочке. Это был свадебный подарок для Ларри. Задумчиво посмотрев на него, Джулия приподнялась, облокотившись на руку, и так же раскачивая на кончиках пальцев с ярко-красными накрашенными ногтями цепочку, протянула ее Фрэнку.

— Это тебе…

Очнувшись от нахлынувших грез, Джулия еще раз взглянула на кулон и тихо промолвила:

— Фрэнк…

— Ты сделаешь? — спросило то, что было когда-то Фрэнком.

Глаза Джулии наполнились слезами, грудь задрожала в беззвучном рыдании.

— С тобой все в порядке, Керсти? — спросил Стив, пытавшийся проводить ее до квартиры, где она снимала комнату.

— Да, я в порядке, только в голове шумит, — Керсти прижала ладони к вискам.

— А почему ты не осталась в доме у Ларри? — Взяв ее под руку, осведомился Стив. — Насколько я представляю, место тебе там нашли бы.

— Места-то там много, но там есть Джулия…

— А-а, понятно, — протянул Стив.

Какое-то время они шли молча, прислушиваясь к шуршанию опавшей листвы под ногами. Осень в этом году выдалась сравнительно ранней, поэтому быстро темнело.

— Интересно, что ты имеешь против нее, — задумчиво проговорил Стив. — Она такая вежливая…

— Не знаю, — отозвалась Керсти, немного поколебавшись. — Она какая-то дерганая… фригидная.

— А мы не фригидные? — Стив обнял ее за плечи.

— Конечно, нет.

— Нет? — насмешливо переспросил Стив. — Совсем нет? А я слышал иное.

Он набросил на нее свою кожаную куртку, почувствовав, что девушка мерзнет.

— Значит, ты не с теми людьми говорил, — засмеялась Керсти, оборачивая все в шутку.

Они замолчали.

— Ты любишь читать? — подал голос Стив.

— Люблю, — почему-то грустно ответила Керсти, — Про любовь.

— А как тебе Эдгар По?

— Так себе. Я его не понимаю. Помнишь, в школе учили «Ворона»? — почему-то развеселилась Керсти. — Я просто тряслась от его строк, — и Керсти, сделав загадочную физиономию, начала декламировать:

«Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего, и чтоб сердцу легче стало, встав я повторил устало: "Это гость лишь запоздалый у порога моего. Гость какой-то запоздалый у порога моего. Гость — и больше ничего"».

— Почитай еще что-нибудь! Здорово у тебя получается, — подбодрил ее Стив.

— Это я так… — замялась Керсти — Я больше и не помню ничего. Лучше ты расскажи мне что-нибудь, ты ведь, кажется, сочиняешь. Это правда?

— Да так, ерунда это, больше от нечего делать.

— Да ладно тебе, — возразила Керсти. — Нам с тобой все равно еще порядочно шагать, а автобусы не ходят.

— Давай остановим такси.

— А ты этого хочешь?

— Я… нет.

— Ну, тогда рассказывай — и Керсти теснее прижалась к Стиву.

— Хорошо, что же тебе рассказать?

Подумав, Стив начал:

«Вонг-Хон снова подошел к большому прямоугольному зеркалу в резной оправе и дотронулся до его холодной поверхности. Отражение повторило действие, и пальцы, казалось, соприкоснулись. Не отнимая руки, он приложил ухо к зеркалу, немного постоял, и отошел в противоположный угол комнаты, ближе к окну. Там стоял низкий столик ручной работы, изготовленный древними китайскими мастерами. Ножка стола была искусно вырезана из цельного куска дерева и изображала двух драконов, соприкасающихся животами и держащими в зубах солнечный диск.

Вонг-Хон издали еще раз взглянул в зеркало и опустился в удобное плетеное кресло, стоявшее около столика.

Этот тридцатипятилетний китаец, видимо, давно обосновался в Гонконге. Он жил в островной части города, Вэнчай; от материковой — Каулуна она отделялась узким проливом, который можно было преодолеть за пять минут.

Два года назад большая квартира на побережье, в которой он жил, опустела. Не прожив вместе и года, он и его жена Джо-Эн решили разойтись. Джо-Эн не устраивала страсть мужа к разного рода диковинкам, собранным со всех частей света, его неуемное увлечение алхимией, тяга к приготовлению различных составов, по рецептам, вычитанным в древних манускриптах.

И действительно, стены его квартиры были сплошь увешаны ритуальными масками, оскаленными черепами, кабалистическими амулетами и фигурами. А по вечерам из вытяжки над его лабораторией поднимались ядовитые струйки испарений ртути.

Вонг-Хон был очень замкнут и необщителен, все свободное время просиживал за лабораторным столом, изучая загадки земли.

В последнее время ему стали сниться навязчивые сны: будто он подходит к зеркалу, протягивает к нему руку, она, не встречая преграды, проходит сквозь стекло. Он просыпался от ужаса, веря в реальность снов. Ему казалось, что сон и явь поменялись местами. Он вспомнил высказывания гречанки Маседонии, которая любила повторять:

— Единственная подлинная реальность — это сон и воображение. Мир, бытие, реальность — это все сновидения наяву. Все существующее — сон, все, что не сон, — не существует. Действительность реальна только тогда, когда она — сновидение.

Откинувшись на спинку плетеного кресла, Вонг-Хон в задумчивости тер виски. Вот уже с неделю, как ему стало казаться, что он слышит доносившиеся из глубины зеркала неясные звуки, напоминающие отдаленное бряцание оружием. И он не мог понять их причину. Вонг-Хон боялся сойти с ума, не давая воли своим взвинченным нервам.

В который раз сегодня он подошел к зеркалу и хотел было снова приложиться к нему ухом, но заметил в его глубине тонкую полоску непонятного цвета. Отшатнувшись, он увидел, что полоска, извиваясь, как угорь, подплыла к краю зеркала и исчезла за резной рамой. В течение дня Вонг-Хон несколько раз замечал эту полоску, плавающую в глубине зеркала.