Погрузившись в работу, я листал книгу за книгой, делал записи, заглядывал в классификатор. То и дело вставал, подходил к стеллажу за нужной мне книгой, сверялся с каталогом. Стопка книг на столе росла.
Работа шла лучше, чем надеялся, я был полностью поглощен ею. Для меня не существовало ничего, кроме светлого круга, падавшего от лампы на стол, и моих бумаг. Было уже за полночь, когда я в последний раз подошел к стеллажу.
Наклонившись за книгой на нижней полке, я заметил уголок маленького тома, почти провалившегося в зазор между стеллажом и стеной. Взявшись за него, я потянул и, сделав некоторое усилие, вытащил книгу из расщелины. Книга показалась мне очень старой. Похоже, она была издана раньше тех, что мне до сих пор попадались. Заинтересовавшись, я взял ее и уселся за стол.
Названия не оказалось ни на корешке, ни на лицевой стороне. Переплет твердый, из коричневой кожи. По размеру книга чуть превышала формат 5x4 дюйма. По моим прикидкам, в ней было около двухсот страниц. Судя по переплету, год издания — не ранее 1700-го. С большими предосторожностями, стараясь не погнуть корешок, (видно было, что книгу не брали в руки очень давно), я тихонько открыл ее. В отличие от других, на этой не было библиотечного значка Братства.
На форзаце имелась выцветшая запись, сделанная коричневатыми чернилами неразборчивым, как мне показалось, почерком. Я перевернул страницу и перешел к титульному листу. На нем было написано следующее:
Avimetus Africanus, Kalibool Kolood
aw
Resaalatool Shams ilaal Helaal
sive
Matrix Aeternitatis
aut
Epistola solis ad lunam crescentem
cum versione Latina et notis D.Konigii
And newly Englished by
Nicholas Okley
Paris, apud Christophorum Beys, Plantini Nepotem MDXCVIII[1]
Я был поражен: книга 1598 года издания лежала здесь, собирая пыль, ни разу не открытая и не прочитанная. Я никогда не встречал в литературе ссылок на это издание, но это и неудивительно. Я сразу понял, что это был ранний печатный образец оккультной литературы, возможно, трактат по астрологии. Мое первое впечатление подтвердилось, как только я открыл книгу и начал листать ее.
На левосторонних страницах набранный крупными буквами текст был написан, как я догадался, на арабском языке. На правосторонних страницах текст был приведен в двух колонках — на латинском и на английском языках. Главный текст состоял из коротких стихов (которые я принял тогда за заклинания), перемежавшийся, как казалось, комментариями или инструкциями. Одно из стихотворений особенно поразило меня. Я до сих пор помню его наизусть.
Он — тот, кто грядет, грядет скоро
И приведет он с собою многих,
Ибо многие с ним и сейчас,
И он с ними всегда.
Не бойся и призови его так:
"Ya maloon, ya shaytoon, ya rabb al-mawt
Bismika, bismika, ya rabb al-mawt".
Примерно через каждые пять страниц были напечатаны изображения талисманов — кругов или звезд, заполненных геометрическими рисунками и арабскими надписями. На страницах напротив рисунков помещались инструкции по применению этих талисманов.
Я продолжил чтение, зачарованный странным языком и непонятными магическими заклинаниями. Автор, как я понял из предисловия Окли, был марокканским ученым, известным в средневековой Европе под латинским именем Авиметус (или Ави-мет Африканский). Трактат его являлся малоизвестным классическим произведением, посвященным ритуальной магии. Эта книга оказала сильное влияние на таких авторов, как Иоганн Тритемий и Корнелий Агриппа, а впоследствии осуждена Йоганном Виером за «дьявольские заклинания» и «общение с черными силами».
Я утомился, делая многочасовые записи, поэтому мозг мой с готовностью переключился на относительно более легкое занятие — чтение книги, не связанной с работой. Я читал и читал, не замечая времени, в тишине, в полумраке, забыв о собственной усталости, зачарованный стихами, которых, надо сказать, я почти не понимал.
Перевернув очередную страницу, ближе к концу, вместо пентаграммы или талисмана я обнаружил гравюру. Почти полминуты ушло у меня на то, чтобы осознать ее сюжет, но до сегодняшнего дня я сожалею о том, что увидел ее. Содрогаясь, я закрыл книгу и отшвырнул ее, однако в моем мозгу уже запечатлелись фигуры и формы, наполнившие меня невыразимым ужасом. Это был всего лишь беглый взгляд, но с тех пор, как я разглядел иллюстрацию, я обречен помнить ее до конца жизни.
На гравюре была изображена не восточная сцена, как можно было ожидать. Нет, действие происходило в Европе, в большом храме, со склепами, с тенями по обе стороны широкого нефа. Толстые резные колонны отделяли неф от боковых приделов. Толстый ковер, висевший против алтаря, скрывал из вида восточную часть церкви.
На одной стороне выстроились в ряд несколько каменных могил с водруженными на них памятниками. Одна из могил, возле алтаря, была открыта, тяжелая металлическая дверь отворена. На полу лежали, как мне показалось, трупы. Их, похоже, только что вынули из гробов и разбросали по приделу. Уже одно это отвратительное зрелище заставило меня содрогнуться, но не это было самым ужасным.
Едва заметные в расщелине могилы, несколько фигур склонились над останками. Маленькие коренастые фигуры. Обнаженные тела их цвета пергамента были бледны и бескровны. Нагнувшись над извлеченными из могил телами, они сосали и куса-пи. А один... Боже! Никогда не забуду этого! Один, повернув голову, смотрел прямо на меня. Его лицо было скрыто полусгнившим полотном, но я точно знал: у него не было глаз. У него не было глаз, но я уверен: он видел.
Захлопнув книгу, я откинулся на спинку стула, ошеломленный тем, что только что увидел. С абсолютной уверенностью я знал лишь одно: непристойная сцена, изображенная на гравюре, не была придумана художником, он взял ее из жизни.
Нервно оглядевшись вокруг, я вдруг впервые осознал, что слышу этажом выше какие-то звуки. Что-то подсказало мне, что звуки эти уже раздавались какое-то время, а когда я погрузился в чтение, усилились. До этого момента я их не замечал. Я постарался понять, что бы это могло быть. Наверху, медленно продвигаясь, что-то шлепало и скребло по полу. Сначала я подумал, что там электрики, проверяющие проводку. А может, верхнее помещение сдано в аренду?
Продолжая прислушиваться, я почувствовал, что звуки эти, какова бы ни была их природа, не имеют отношения к человеку. Нечто, двигавшееся наверху, приблизилось к лестничной площадке второго этажа, и сердце мое замерло. Я услышал, как открылась дверь. В ужасе подошел к двери библиотеки. Над самой моей головой раздавался звук, похожий на плеск морской воды по мокрым камням, обросшим водорослями.
Пока я прислушивался, нечто достигло первой ступеньки и стало спускаться вниз.
