Пожалуй, никто и не выплывет, учитывая непрекращающийся шторм, который вы обрушили на наше бедное королевство.
Решив, что вороны летят на мед, а не на уксус, я добавляю:
– Если возьмешь меня поплавать, я потом буду сидеть здесь и позволю тебе самому устроить набег на убежище Мериам в Тареспагии.
Целитель вскидывает брови.
– В Тареспагии?
– Лазарус, принеси Фэллон перо и пергамент.
Гигантский фейри исчезает за аркой в примыкающую комнату – полагаю, в кабинет или библиотеку, в которой я оказалась во время другой мысленной прогулки.
– Ты в самом деле заставишь меня записать это обещание? – спрашиваю я.
– Именно.
– Кровью? Как Пьер?
– В отличие от Пьера, мне твоя кровь больше нравится внутри тебя.
– Как мило с твоей стороны.
Лоркан перемещается ближе к моей кровати – технически, к своей – и садится на корточки, широко расставив колени, уперев локти в бедра и переплетя пальцы.
– Можешь считать меня монстром, и не исключено, что битва с монстрами превратила меня в им подобного, но, как ты и сказала, ты прикована ко мне, птичка.
Я сердито фыркаю.
– Я этого не говорила, а подумала…
– Ты понимаешь, кто я для тебя?
Я вздыхаю.
– Мои оковы?
– Я твой монстр. Тот, который будет противостоять всем остальным, чтобы защитить тебя.
В момент редкого прагматизма я спрашиваю:
– А кто, скажи на милость, защитит меня от тебя, Лоркан Рибио?
Мои слова встречены мрачной улыбкой, которая усиливает жар в крови и пульсацию во всем теле.
Зафиксировав чернилами мое обещание оставаться покорной птичкой в клетке, Лазарус заставляет Лора выйти из комнаты, а сам помогает мне одеться. Кожа у меня стала такая чувствительная, что он выбирает черный халат – вероятно, принадлежащий Лору, поскольку завязки пояса лежат у меня на бедрах, а подол волочится по полу.
Я шиплю сквозь стиснутые зубы, когда ткань задевает открытые раны, которые тянутся короткими порезами от места между лопатками к левой лодыжке. Самый длинный находится на задней поверхности бедра.
Интересно, как Дардженто встретился с одичалой? Когда пытался меня поймать? И сколько монет предложил дикой фейри, чтобы вычеркнуть меня из списка живых? Откуда взял деньги? У Данте? Да, Реджио не помогает с моим исцелением, но желает ли он моей смерти?
Мысли о Данте возвращают меня в гардеробную в доме Энтони и к разговору, который у меня там состоялся с Сибиллой.
Прямо перед тем как ступить в каменный коридор, я поднимаю взгляд на кроткого гиганта с покрасневшими глазами.
– Лазарус, позвольте задать медицинский вопрос?
– Конечно, Фэллон.
– Есть ли способ узнать… узнать… – Я откидываю волосы за спину. Мне отчаянно нужна расческа.
– Узнать?..
Я понижаю голос:
– Беременна ли я.
Древний фейри приподнимает брови, взгляд устремляется к закрытой двери. Неужели он думает, что я спала с Лором? Я собираюсь было развенчать его заблуждение, но правда настолько постыдная, что я позволяю ему заблуждаться и дальше.
Он указывает на мой живот.
– Можно?
Не вполне понимая, что он хочет сделать, все же киваю. Он опускается передо мной на колени, распахивает мой халат и прижимает заостренное ухо к животу. Будь на его месте кто-то другой, я бы сгорела от стыда, однако Лазарус не внушает мне такого чувства.
Спустя несколько мучительно долгих мгновений он вновь поднимается.
– Твоя утроба пуста.
– Слава богам! – Вообще-то слава нонне… Слава тому жуткому вареву, которое она заставила меня выпить.
На изможденном лице целителя появляется мягкая улыбка.
– Полагаю, нам тоже стоит благодарить богов за то, этот мужчина пока не будет отцом. Учитывая, что ради тебя он готов стереть с лица земли целые страны, напрашивается вопрос… что он сделает ради своего ребенка?
Бешеный пульс усиливает боль в висках.
– Ребенок был бы не его, – все же признаюсь я. – Небесный король почти женат, и не на мне.
– Но разве вы… – Глубокая морщина пролегает между седеющими бровями. – Разве вы не пара?
– Нет.
– Я думал…
– Я всего лишь его разрушительница проклятий.
Лазарус сверлит меня взглядом, а я сверлю взглядом его: отведи я глаза, он сочтет мои слова ложью и начнет разносить слухи по всему Небесному Королевству.
На лбу целителя появляются складки, разглаживаются, появляются вновь. Он сбит с толку. Вот и славно.
– Спасибо, что спасли мне жизнь, Лазарус.
Он изгибает губы.
– Рад услужить, Фэллон. Но, прошу, в дальнейшем постарайся избегать ножевых или пулевых ранений, теперь у меня на ушах ничего нет. – Он указывает на ряды колец без лечебных камней.
– Я уже подписалась под этим обещанием.
Он берет меня под руку, чтобы вывести из спальни, и спрашивает:
– Кто сказал тебе, что Мериам в Тареспагии?
– Эпонина. Я подсолила ей вино, чтобы она раскрыла тайны.
Он придерживает меня, пока я ковыляю к месту взлета, где меня ждет гигантский ворон с золотыми глазами.
– Не знал, что вы знакомы.
– Что бы там многие ни думали, я отправлялась в Люче не забавы ради.
Его сведенные брови дают мне понять, что именно так он и думал.
Лор приседает, чтобы я могла забраться ему на спину. Оказавшись верхом, я зарываюсь руками в мягкие перья и обхватываю его шею.
Держись крепче, птичка, – шепчет он и летит к пляжу, о котором у меня сохранились не самые приятные воспоминания. По понятной причине. В конце концов, меня чуть не поглотил океан.
Надеюсь, сегодня удастся создать новые воспоминания.
Получше.
Воспоминания, в которых ко мне приплывет добрый змей и залижет кошмарные раны, которые впиваются в черный балахон, как рой голодных пиявок.
Хотя воздух отяжелел от влажности, облака рассеялись, открывая серп луны – тонюсенький, как отрезанный кусочек ногтя.
Лор медленно опускается, ни разу не сложив крылья. Мне не терпится добраться до испещренного белыми гребнями океана, тем не менее я рада плавному спуску: вряд ли я выдержала бы пикирование. Вокруг нас в воздухе кружатся другие темные фигуры. Полагаю, другие вороны.
Когда мы наконец приземляемся, Лор сразу же превращается в дым. Я зажмуриваюсь, готовясь к столкновению с песком, однако, вопреки ожиданиям, меня окутывают прохладные тени, которые трансформируются в твердую грудь, полную сердцебиений. Подняв веки, я обнаруживаю, что стою, уткнувшись лицом в изгиб шеи Лоркана, кончик носа касается его сонной артерии, а щека прижата к твердому выступу ключицы.
Я выгибаю спину, отодвигаясь от него – то есть настолько позволяют его руки.
– Можешь отпускать.
Ветер треплет его черные волосы, которые лезут в золотистые глаза, изучающие меня: они словно пытаются определить, по силам ли мне стоять
