Давно не смазываемые уключины громко скрипели, Егор недовольно морщился, не то от этого скрипа, не то из-за того, что приходится грести.
– Мы к противоположному берегу плывем, – наконец заговорил он. – Туда, где церковь под воду ушла. Он нас там будет ждать.
– Кто – он? – дышать вдруг стало больно, а вода, до этого черная, начала отливать багрянцем, как совсем недавно камень на перстне. Или это из-за солнца? Солнце садится, вот и вода от его лучей красная.
– Ты же сама знаешь кто, – Егор улыбнулся. – Василиск, озерный змей. Я теперь у него вроде как в услужении, вместо твоего покойного деда.
– Деда ты отравил?
– Откуда знаешь? – лоб Егора пересекла глубокая морщина.
– Догадалась.
– Догадливая. Только ты его не жалей, не за что его жалеть, уж поверь мне. Это ж он тебя Василиску в жены приготовил, как жертвенную овцу. Все согласно договору: змей – Бежицким денежки и прочие блага цивилизации, а Бежицкие – змею новую невесту, когда Настасьин срок выйдет. Срок вышел, и дед тебя нашел. Вот так-то!
Да, вот так-то. От судьбы не уйдешь... И никакая она не овца, она разменная монета в чужой игре. У деда не вышло, тогда Егор подсуетился. Он теперь не просто расхититель гробниц и убийца, он теперь в услужении у самого Василиска. Господи, как же страшно...
И Гришаев не сумел помочь, не успел. Они же думали, что ночи нужно бояться, а сейчас еще светло совсем. Кто ж знал?..
– А товарищ Федор? – от воспоминания о змеиных глазах – расплавленное золото, черная щель зрачка – к горлу подкатила тошнота. – Он кто?
– Дурачок-то? – Егор беззаботно махнул рукой. – Напугал он тебя, правда? Я когда в первый раз в его глаза заглянул, тоже сильно испугался. Только ты, Аля, не на того думаешь. Ты же думаешь, что это он Василиск, а он всего лишь василисковы глаза и уши. Такой же слуга, как и я, только невольный. Позвал его змей, а он устоять не смог. Выходит, не зря наш юродивый воды боялся, чуял, кто его там ждет.
Значит, невольный слуга. Бедный товарищ Федор. Что бы там не говорил Егор, а он чужой воле долго сопротивлялся, потому что ее, Алю, жалел. И Агафья Сидоровна предупреждала, чтобы держалась подальше от ее внука. Значит, предвидела что-то подобное или, может, даже знала наверняка. Только она одна ничего не знала, до последнего не понимала, что здесь творится.
Егор греб сосредоточенно, уключины мерно поскрипывали, берег удалялся медленно, но неотвратимо. И так же медленно и неотвратимо солнце катилось к горизонту. Сколько ей осталось? Минут пять-десять? А дальше что? Что с ней станется? Как Егор собирается производить обмен? Утром деньги, вечером стулья...
– Что он тебе пообещал? – Говорить больно, потому что в горле совсем пересохло. Ничего, скоро она напьется...
От мысли этой, совсем безысходной, захотелось завыть в голос.
– Что пообещал? Да что и всем тем, кто был до меня, – Егор пожал плечами. – Деньги, душа моя, денежки. Ну вот, кажется, мы на месте, – он сложил весла, в нерешительности посмотрел на Алю. – Приплыли...
– И что дальше? – Это она просто так спросила. На самом деле не хотела она знать, что будет дальше. Ей об этом даже думать страшно.
– А дальше наши пути, увы, расходятся, – Егор посмотрел куда-то поверх ее головы. – Я плыву к берегу, а ты – к алтарю. Дай-ка сюда руки.
– Зачем?
– Он так велел, чтобы никаких пут.
– Не боишься, что выплыву? Я же плаваю хорошо, – она невесело усмехнулась, протянула руки.
– Не обольщайся, Алевтина. От судьбы не уйдешь. Тут уж плавай – не плавай, – он черканул ножом по веревкам, связывающим запястья, скомандовал: – Ноги сама развязывай, там узлы только на честном слове держатся.
Узлы, может, и держались только на честном слове, но руки так сильно дрожали, что ничего у нее не получалось.
– Ты специально, да? – поинтересовался Егор, склоняясь над Алиными ногами и ловко перерезая веревку. – Время тянешь?
Не специально, но время сейчас на вес золота. И не потому, что есть надежда на спасение, а просто... оказывается, жизнь перед неизбежной смертью становится такой яркой, такой восхитительной. Еще бы одну минуточку...
– Все, пора! – Егор рывком поставил ее на ноги, лодка накренилась, едва не черпая бортом озерную воду. – Ну, не поминай лихом!
Ему и толкать-то ее не пришлось, хватило едва ощутимого касания, чтобы нарушить шаткое равновесие.
Вскрик, взмах руками и ласковые объятия нагретой солнцем воды. Совсем не страшно...
– Передавай привет жениху! – Егор взмахнул рукой на прощание, взялся за весла, снова заскрипели уключины, лодка тронулась в обратный путь.
Паника, накатившая было душной волной, отступила. Спокойно! Ведь ничего страшного с ней пока не происходит. Да, она далеко от берега. Да, под ней, вероятно, большая глубина. Но ей ли бояться глубины и расстояния?! Вслед за Егором она не поплывет, но что мешает ей плыть к другому берегу? Главное – не думать, что там, на дне озера. Нет там ничего! Нет! А пока босоножки нужно сбросить, чтобы не мешали.
Кожаные ремешки намокли, и на то, чтобы их расстегнуть, понадобилась сноровка и время. Время сейчас дорого как никогда. Солнце уже окунулось в воду, сколько там осталось до того момента, как стемнеет? В темноте ориентироваться тяжело, да и озеро большое, противоположный берег едва виден. Значит, хватит прохлаждаться, нужно плыть.
Плыть не получалось... Что-то не то творилось с озером, вода вдруг сделалась холодной, практически ледяной. Вспомнились слова Гришаева про ключи, бьющие со дна. Может, она попала в один из таких ключей? Тогда нужно барахтаться, как-то трепыхаться, потому что холодная вода коварна, может вызвать судороги, а если даже и не судороги, то гарантированную гипотермию и проблемы с сердцем.
Она барахталась, боролась изо всех сил, а вода становилась все холоднее, впивалась в кожу ледяными иглами. Нет, это не ключ, это что-то другое. И бороться с этим практически бесполезно...
Мысли в голове вдруг сделались вялыми, какими-то ленивыми. Аля не заметила, когда именно расхотелось бороться, а захотелось наконец расслабиться и отдаться в руки судьбы. А есть ли у ее судьбы руки?.. Есть ледяные объятия, есть глаза цвета расплавленного золота, и есть непоколебимая решимость подчинить себе ее волю. Уже в который раз... Сначала Тимур, теперь Василиск...
Ярость накатила так же внезапно, как совсем недавно паника, заставила сердце биться быстрее, разогнала застывшую кровь. Она не сдастся! Что бы ей там ни было уготовано, она будет бороться до последнего.
Озеро почувствовало ее ярость, вздохнуло, точно живое, и холод отступил. Аля запрокинула голову к темнеющему небу. Солнце еще не село, полоскало рыжие космы в черной воде, дразнилось. Не выйдет выбраться на берег засветло, придется в темноте. Она легла на спину, давая себе несколько секунд передышки, закрыла глаза.
