– Нельзя ли ближе к делу? – перебила старика Александра.
– Я уже заканчиваю. На долгие годы маска исчезла, ее безуспешно искали служители древних богов – и мы, хранители равновесия. И вот теперь две ее половинки вновь объявились. Они избрали вас своим орудием, и вы достойно выполнили задачу: не отдали святыню в руки служителей Молоха и соединили ее в одно целое. Теперь вам осталось отдать ее мне, и на этом ваша трудная задача завершится, вы будете свободны…
– И почему, интересно, мы должны вам верить? – осведомилась Александра.
– А почему вообще люди верят кому-то и чему-то? Потому что они прислушиваются к своему сердцу!
Сестры переглянулись. Даша кивнула и сказала:
– Я вам верю. Сама не знаю почему, но верю.
– Да, пожалуй, я тоже… – Александра произнесла эти слова словно против своей воли. – Пожалуй, мы отдадим вам маску. Но вот только одна проблема – что нам делать с этим трупом? Вы ведь явно обладаете какими-то особыми возможностями… нельзя ли как-то от него избавиться?
– Знаете, Александра Александровна… – старик чуть заметно улыбнулся. – Использовать в таком случае мои, как вы выразились, особые возможности – это против правил. Все равно что забивать гвозди микроскопом. Думаю, вам поможет ваш сосед. Это больше по его профессии…
– Вы говорите о Васе? – удивилась Александра. – Но если он увидит этот труп…
– Думаю, это будет далеко не первый случай в его практике!
– Да, но это даст ему такой козырь против меня! Я у него буду на крючке всю оставшуюся жизнь!
– Нет, об этом вы можете не беспокоиться, я обещаю!
Александра с сомнением покачала головой, но все же взяла телефон и набрала номер Кожемяки. Сосед оказался дома.
– Вася, – проговорила Александра неуверенно. – У меня тут проблема… ты не мог бы зайти?
– Протечка, что ли? – осведомился сосед.
– Ну… что-то вроде…
Через полминуты Кожемяка уже звонил в дверь.
Белый пес старика недовольно заворчал.
– Спокойно, Беркут, спокойно! – старик потрепал его по загривку.
– Ну, что тут у тебя? – жизнерадостно проговорил сосед, войдя в прихожую. – Где протечка?
– Вот, – Александра показала ему на труп.
– Ох, ничего себе! – Вася с удивлением взглянул на соседку. – За что ты его?
– Долго рассказывать, – отмахнулась Александра. – Вообще-то, это был несчастный случай. Я, конечно, могла вызвать милицию, но подумала…
– Нет, милицию, конечно, не надо… – Вася почесал затылок. – Милиция нам ни к чему… Но вообще, Александра, ты девочка взрослая, должна понимать, что это дело серьезное! Я могу решить этот вопрос, но – сама понимаешь – мне это будет стоить недешево, так что за тобой должок…
– Молодой человек, – подал голос старик, – можно вас на секунду?
– А это еще кто? – Кожемяка удивленно уставился на старика, но вдруг что-то в его лице изменилось, и он приблизился к нему.
Старик что-то шепнул ему на ухо.
Кожемяка отстранился, посмотрел на старика с почтением и проговорил:
– Я, это, конечно, извиняюсь… я ведь не знал… я был не в курсе… в таком разе я, конечно, все сделаю… Александра, можешь не беспокоиться, все будет в лучшем виде… – Он вынул из кармана мобильный телефон, набрал номер и строго произнес: – Витек, тут у одного клиента проблемы со здоровьем. Вышли бригаду по такому-то адресу… и чтобы быстро, одна нога здесь, другая там!
Не прошло и десяти минут, как в дверь квартиры позвонили.
Александра вопросительно взглянула на Кожемяку, тот кивнул:
– Это мои люди!
Трое здоровенных грузчиков втащили в квартиру трехстворчатый платяной шкаф. За ними семенила невысокая женщина в синем сатиновом халате.
– Шкаф заказывали? – осведомился старший грузчик.
– Шкаф?! – удивленно переспросила Александра. – Нет, никакого шкафа мы не заказывали!
– Постой, соседка! – Кожемяка мягко отодвинул ее в сторону. – Заказывали, только не шкаф, а холодильник! – С этими словами он указал на труп.
– Как – холодильник? – возмутился грузчик. – У меня в накладной написано – шкаф!
Пока он перед дверью громко возмущался, его подручные ловко уложили труп в шкаф, что-то с ним сделали и понесли к дверям.
Женщина в синем халате за какие-то две секунды удалила следы крови и исчезла вслед за своими коллегами.
Из-за двери еще какое-то время доносились недовольные голоса грузчиков:
– Вечно начальство все перепутает, а нам таскать шкафы вверх-вниз по лестницам!
– Ну, вот и все… – Кожемяка развел руками. – Папаша, я все сделал, как вы просили, у вас ко мне нет претензий?.. Э! А где же папаша?!
Старик бесследно исчез вместе со своей собакой.
* * *
Император дернул за шелковый шнур.
За стеной, в комнате секретаря, глухо звякнул колокольчик. Секретарь императора Эпафродит появился на пороге и, как обычно, низко поклонился своему повелителю.
– Где мои гости? – капризным тоном осведомился Нерон.
– Прошу прощения, повелитель, но они пока не прибыли. Должно быть, на дорогах неспокойно.
– Вот как? Не прибыли? – Нерон отвернулся к окну, поправил плащ и саркастически усмехнулся: – Прежде мне не приходилось ждать, они прибегали по первому моему зову.
Эпафродит молчал. Впрочем, Нерон и не ждал от него ответа.
Вдруг за окном послышался конский топот.
– Кажется, кто-то все же приехал! – воскликнул Нерон, и в глазах его загорелась надежда. – Кто же, интересно, остался верен несчастному императору?
Из соседнего покоя послышались приближавшиеся шаги, занавес резко откинули в сторону, и на пороге появился высокий мужчина в военном плаще и оперенном шлеме.
– Нерон Клавдий Цезарь Август Германик! – торжественно произнес вошедший. – К тебе прибыл посланник сената!
Легионер отступил в сторону, и из-за его спины появился сухощавый мужчина средних лет, в тоге, с пергаментным свитком в руке.
– Нерон Клавдий Цезарь Август Германик, – повторил посланник полное имя императора. – Римский сенат рассмотрел твое дело и признал тебя врагом народа. Тебе вменяется в вину убийство многих сенаторов, патрициев и граждан Рима, поджог зданий и целый ряд других преступлений. Римский сенат приговорил тебя к смертной казни! Можешь ознакомиться с этим постановлением.
Посланник подошел к императору и протянул ему пергамент.
Нерон машинально взял его и уставился на свиток невидящими глазами, словно пытался понять: что это такое оказалось у него в руках? Буквы плясали перед его глазами, не желая складываться в слова.
