— Постороннего? — переспросил тупо Джек.
Грейди кивнул.
— Кого?
— Негра, — пояснил Грейди, — негра-повара.
— Хэллоранна?
— Да, кажется, его так зовут. Да, сэр.
Вслед за взрывом смеха послышалось жалобное хныканье Роджера, пытающегося против чего-то протестовать.
— Да, да, да! — стал напевно повторять Дервент, другие дружно подхватили напев, но, прежде чем Джек разобрался, что на этот раз требуют от Роджера, оркестр грянул новую мелодию: «Вокзал в Токсидо»[15], в которой было много мягкого звучания саксофона, но мало души.
Души? Душу в то время еще не изобрели. Или она уже была?
Негр-повар, негр?
Джек открыл рот, еще не зная, что скажет. Получилось нот что:
— Я слышал, что вы не окончили среднюю школу. Но выражаетесь вы как образованный человек.
— Так оно и есть, я бросил учебу рано, сэр. Но управляющий заботится о своих работниках. Он считает, что это окупается, сэр. Образование всегда окупается. Вы согласны, сэр!
— Согласен, — подтвердил не очень уверенно Джек.
— Например, вы сами проявили большой интерес к истории «Оверлука». Очень умно и благородно с вашей стороны. Специально для вас мы оставили в подвале белый альбом с газетными вырезками.
— Кто оставил? — жадно спросил Джек.
— Управляющий, конечно. Если желаете, вам будут доставлены и другие материалы.
— Очень даже хочу, — Джек пытался скрыть свою заинтересованность, но голос выдал его.
— Вы истинный исследователь. Пытаетесь добраться до самой сути проблемы. Использовать все возможные источники. Но и управляющий рассчитывает на благодарность за свою щедрость. Подумайте, как высоко вы могли бы подняться по административной лестнице в руководстве. Возможно… со временем… до самого верха…
— Вот как? — прошептал Джек.
— Но все зависит от вашего сына — от того, какое он примет решение, — сказал Грейди, подняв густые брови, которые так не шли к его худому лицу.
— Зависит от решения Денни? — нахмурился Джек. — Ну уж нет, я не позволю ему принимать решения касательно моей карьеры. За кого вы меня принимаете?
— За человека, посвященного таинства отеля, — ответил Грейди задушевным тоном. — Возможно, я плохо выражаю свои мысли. Скажем так, ваше будущее обусловлено теми мерами, которые будут приняты вами в отношении вашего непослушного сына.
— Я решу сам, что с ним делать, — прошептал Джек.
— Однако вы должны подействовать на него.
— Конечно.
— Твердо обещаете?
— Обещаю.
— Мужчина, который не может держать в руках свою семью, представляет мало интереса для управляющего. Если мужчина не может наставить жену и сына на путь истинный, то он вряд ли умеет руководить собой, не говоря уж о том, чтобы занять ответственный пост в руководстве нашей организации…
— Я же сказал, что подействую на него! — заорал Джек в ярости.
В этот момент оркестр перестал наигрывать «Вокзал в Токсидо», сделав паузу перед новым мотивом, и крик Джека пришелся как раз на этот короткий промежуток времени. Разговоры за спиной моментально смолкли. Джек был уверен, что все взгляды устремлены на него. Его обдало горячей волной страха: толпа покончила с Роджером и теперь примется за него. Если вы хотите играть с нами, то извольте выполнять правила игры: «Сидеть! Встать! Кувырок через голову!» Они жаждут, чтобы он ради ответственной должности принес в жертву сына.
А теперь Роджер повсюду таскается за Гарри, услужливо виляя хвостиком.
Нет, они не дождутся этого от него.
— А теперь пройдите сюда, сэр, — говорил тем временем Грейди, — вы увидите что-то интересное для себя.
Джек оказался перед каминными часами под стеклянным колпаком. Потрескивающей в камине огонь согрел ему ноги.
Огонь… в августе… да… и нет. Тут все времена едины.
По бокам часов стояли два слоника вырезанные из слоновой кости. Стрелки часов показывали без пяти минут полночь Он уставился на часы затуманенным взором: именно их и хотел показать ему Грейди Джек обернулся, желая получить подтверждение этого, но Грейди уже исчез.
— Час настал, — объявил Дервент. — Полночь. Снимите маски.
Джек пытался обернуться, чтобы глянуть, какие знаменитые лица были скрыты под масками, но не смог отвести взгляда от часов — их стрелки сошлись вместе и указывали прямо вверх.
— Снимите маски, снимите маски! — раздался хор голосов.
Часы принялись отбивать время нежным перезвоном колокольчиков. Из-за циферблата по стальному ободку выдвинулись две фигурки. Джек зачарованно следил за ними, забыв о снятых масках. Механизм часов жужжал, колесики поворачивались, цепляясь зубчиками, маятник мерно покачивался из стороны в сторону.
Одна из фигурок представляла собой мужчину, приподнявшегося на цыпочках с дубинкой в руках, другая — маленького мальчика я клоунском колпаке, на котором было выгравировано слово: ШУТ.
Обе фигурки скользили по ободку навстречу друг другу под звуки штраусовского вальса. Но вот они сошлись. Клюшка в руках механического папы поднялась и опустилась на голову ребенка. Механический мальчик согнулся от тяжелого удара. Клюшка поднималась и падала, поднималась и падала. Руки мальчика, поднятые над головой для защиты, стали опускаться. Следующий удар по голове поверг его наземь. Но «молот» продолжал вздыматься и падать в такт нежному перезвону штраусовской мелодии. Джеку казалось, что он видит, как сурово насупились брови отца, как открывается и закрывается его рот, извергая ругательства над бездыханным телом сына.
Струйка красной крови брызнула на стеклянный колпак.
Рядом появились еще два красных пятна, и вот красная жидкость фонтанчиком обрызгала всю поверхность колпака, скрывая от глаз то, что происходило внутри. Но можно было догадываться, что «молот» продолжает вздыматься и падать.
Но это немыслимо: механизм часов не может кровоточить, не может кровоточить!
Тем не менее весь купол был забрызган кровью. Джек мог видеть обрывки волос, прилипшие к стеклу, и ничего больше, слава Богу, ничего больше, и все же у Джека выворачивались все внутренности, потому что он слышал удары «молота», мог слышать их через стеклянный колпак так же, как слышал отдельные такты «Голубого Дуная». Но теперь механические удары сменились мягкими шлепками клюшки по живому человеческому телу — телу, которое когда то принадлежало…
СНИМИТЕ МАСКИ!
Маска красной смерти правит бал!
С жалобным воплем Джек отвел взг ляд от часов и, вытянув перед собой руки, с трудом ворочая ногами, тяжелыми, как тумбы, повернулся лицом к залу, готовый просить, умолять, заклинать толпу прекратить мучения — пусть они заберут его, Венди и Денни, и весь мир, если хотят, но только сохранят ему немного разума, немного света.
