От напряженных размышлений Павел вообще забыл, зачем отправился в путь. Однако организм напомнил, и он, держась рукой за перила, стал осторожно спускаться. Лестница, как оказалось, вела в холл. Здесь было чуть светлее, а возможно, глаза Павла привыкли к темноте. Не включая света, он проследовал дальше и довольно быстро нашел то, что искал. Облегчившись, Павел отправился назад, но остановился в холле. Внимание привлек довольно необычный резкий запах, который, казалось, только усиливался, стоило ему чуть отойти в сторону от входа. Пахло не то чтобы неприятно, но очень необычно. И, главное, запах, а вернее, отдельный его компонент, казался отдаленно знакомым. Это был некий речной, даже болотный дух: смесь ароматов нагретой ряски, теплой стоячей воды и резаной осоки.
Павел включил освещение. Все было по-прежнему: неубранный стол, уставленный бутылками и закусками, огромный мертвый глаз телевизора, черная дыра камина. Но что-то еще…
И тут Павел разглядел, что и потолок, и стены, да и вообще все вокруг покрыто темными брызгами полузасохшей слизи. А на полу вообще имелась громадная лужа подобной гадости. Морщась от отвращения, Павел нагнулся и обмакнул палец в лужу, потом поднес к носу. Сомнений не было – болотом пахла именно слизь.
«Откуда же она взялась? – удивленно кумекал Павел. – Только если… Но ведь этого не может быть. Просто не может быть! И к тому же почему на нем самом следов слизи не наблюдается? А ведь и его забрызгало. Он точно помнит. Как же так?»
Павел в прострации стоял посреди холла. Взгляд его упал на остатки пиршества. Тарелки, сосуды… Вот и пресловутая бутыль с гаитянским напитком. Он взял в руки полупустую емкость, поднес горлышко к носу, потом сделал крошечный глоток. Поморщился. Крепка, зараза! Но и только. Никакого необычного эффекта. Он отставил бутыль. Так что же, собственно, произошло? И где хозяйка? Тут ее точно нет.
Павел вновь поднялся в свою комнату, лег рядом с Лилькой. Та даже не пошевелилась. Итак, лужа слизи. Что она может означать? Только одно – он изничтожил страшную… (или страстную?) жабу, то бишь хозяйку! Вздор, вздор! Глюки! Дрыхнет, наверное, в своей спальне. Вон как Лилька. А слизь? Откуда она? Попробуем найти правдоподобное объяснение. Может быть, на столе стояло рыбное заливное… холодец или что-то в этом роде? Его перевернули. Но пахнет слизь не рыбой, а именно болотом. Другие варианты… Аквариум! Возможно, но тогда почему слизь? Где водоросли и рыбки? Да и вообще, никакого аквариума он в комнате не заметил. Еще, еще…
Но сколько Павел ни прикидывал, больше ничего более или менее правдоподобного в голову не лезло. Представлялась огромная бочка, наполненная лягушачьей икрой. Но откуда ей взяться в жилом доме, да еще зимой, не поддавалось объяснению. И главное: и антураж, и действующие лица совсем другие. То есть, конечно, те же самые. И он, и Лилька, и хозяйка, но обличье у них было иным, не человеческим даже… Нет, не то… Дурдом! Полный дурдом!
Мысли нашего героя начали наползать одна на другую, путаться, меркнуть, и вот он уже вновь похрапывал рядом со своей подружкой.
– Вставай, засоня!
Павел открыл глаза. Над ним нависали остренькие грудки Лильки. Ее обезьянье личико придвинулось к его физиономии, последовал легкий поцелуй в губы.
– Подымайся давай. Уже светло.
Павел приподнялся на локте, обвел глазами комнату, перевел взгляд на окно, за которым виднелись верхушки молодых сосенок и хмурое, серое небо над ними.
– Который час? – хрипло спросил он.
– Начало девятого. Самое время для пробуждения. Ничего нынче погуляли.
В голове Павла был полный сумбур. Он в полном недоумении смотрел на Лильку, потом невпопад произнес:
– А где хозяйка?
– Спит, должно быть. Она вряд ли раньше двенадцати поднимается. Так что придется хозяйничать самим.
– Хозяйничать?
– Ну, да. Я имею в виду завтрак. Одевайся, и спускаемся вниз.
– Послушай, – неуверенно спросил он, – а вот вчера… – Но Лилька уже выпорхнула из комнаты.
Павел поспешно оделся и последовал за подружкой.
Внизу по-прежнему было неубрано и царил странный болотный запах. Правда, он несколько ослаб, а слизь на стенах и потолке высохла и стала почти незаметна. Только на ковре виднелось большое мокрое пятно.
Павел оглянулся. Лильки было не видать.
– Эй! – крикнул он. – Ты где?
– Иди сюда, – донеслось из недр дома. Павел последовал на зов и очутился в просторной, обставленной как на картинке из модных журналов кухне. Лилька занималась приготовлением завтрака. На столе стояли тарелки с колбасой и сыром, масленка, банка с апельсиновым джемом, на доске лежала нарезанная тонкими ломтями булка.
– Чай, кофе? – спросила девушка.
– Кофе. Слушай, вот ты хозяйничаешь… А прислуга? В прошлый раз, насколько я помню, имелась некая тетка. Кушанья и напитки подавала. Но нынче ее не видно…
– Не знаю. В доме, кроме нас, по-моему, никого нет. Садись перекусывай.
Павел подвинул к столу тяжелый дубовый табурет, плюхнулся на него, налил в расписную чашку кофе, потом сделал себе бутерброд.
– После вчерашнего головка не бо-бо? – поинтересовалась Лилька.
– Да нет. Все нормально.
– Может, примем по граммульке? Я тут вот нашла… – Она щелкнула пальцами по бутылке с зеленой жидкостью. – Ликер. «Бенедиктин» называется.
Павел поморщился. Пить совершенно не хотелось. К тому же цвет немедленно вызвал подозрение. Хватит с него экзотических напитков.
– Как хочешь, – равнодушно отозвалась Лилька. – А я, пожалуй, употреблю. С кофе очень даже неплохо. – Она налила себе на два пальца в большой хрустальный стакан. Сделала приличный глоток и тут же запила горячей черной жидкостью. На треугольном личике отразилось блаженство.
– Хорошо! – пробормотала она. – Напрасно не попробуешь.
– Вчера напробовался.
– А что такое? Ты же говоришь: никаких последствий.
– Я не о физических. Вернее, не о болевых…
– Не поняла.
– Да как сказать… Не знаю даже… Словом, мне не то приснилось, не то случилось на самом деле…
– Не понимаю, о чем ты?
– Вот послушай…
И Павел, прихлебывая кофе и жуя бутерброд, заговорил о случившемся. Лилька, казалось, внимательно слушала, но при этом не забывала есть. По лицу ее бродила неопределенная улыбочка, на Павла она не смотрела, аккуратно откусывала от бутерброда остренькими белоснежными зубками, медленно, тщательно пережевывала, время от времени делала небольшой глоток из изящной чашечки.
– А вот я сны не запоминаю, – неожиданно сообщила она.
– А если это не сон?
Лилька засмеялась, словно зазвенели серебряные колокольчики:
