Должен признать, мне нравился этот консервативный подход.
Примерно через месяц я возвращался из книжного магазина по почти пустой улице, и на меня налетела какая-то женщина. Она испустила удивленный возглас, застыла в недоумении и испуге, оглядываясь по сторонам.
Она меня не видела.
Вообще.
Первая мысль у меня была, что она слепа. Но почти сразу я понял, что дело не в этом. Она просто была неспособна меня увидеть – я для нее был полностью прозрачен. Я стоял и смотрел, как она вертит головой, потом спешит прочь, оглядываясь то и дело через плечо в поисках невидимого хулигана.
Я остолбенел, не зная, как реагировать. На минуту я задумался, посмотрел в обе стороны вдоль улицы, выискивая кого-нибудь еще. Заметил бродягу на автобусной остановке, поспешил к нему. Это был человек в грязном пальто, с густой бородой, и он смотрел через улицу, не отводя глаз от дома напротив. Я облизал губы, сделал глубокий вдох и начал перед ним прохаживаться. Его глаза за мной не следили.
Я остановился и сказал:
– Привет!
Ответа на было.
Я хлопнул в ладоши у него над ухом. Ничего.
Я толкнул его в плечо.
Он удивленно подпрыгнул и испустил краткое восклицание, дико озираясь.
Он тоже меня не видел.
И не слышал.
– Они вернулись! – заорал он и побежал прочь по улице.
Я тяжело опустился на скамейку.
Мы перешли на следующую стадию.
Когда это случилось? В эту ночь, или мы постепенно выпадали из поля зрения людей?
Автобус прошел мимо. Водитель не увидел меня на остановке и не затормозил.
Я понял, что мы полностью свободны. Даже минимальные ограничения, наложенные нашей остаточной видимостью, теперь сняты. Мы можем делать все, что захотим, когда захотим, где захотим, и никто никогда не узнает.
Но...
Но что-то мне не хотелось рассказывать об этом остальным. Что-то не был я уверен, что им это следует знать. Было у меня такое чувство, что это может нас отбросить назад, что какими бы мы сейчас ни были, до чего бы ни дошли в своей эволюции – все это тут же будет забыто, и придется нам делать снова то, что уже сделано. Мы сразу начнем пытаться использовать преимущества своей невидимости и придем в конце концов к бессмысленным играм.
Кроме того, я должен был признать, что открывшаяся передо мной перспектива свободы меня пугала. Мне не нравилось летать под куполом без сетки, я себе не доверял.
И остальным доверял еще меньше.
Хватит ли у нас чувства ответственности для владения такой безграничной самостоятельностью?
Я вернулся к Джо, все еще не зная, что скажу, не зная, скажу ли что-нибудь вообще. Джона, Билла и Дона не было, но Филипп, к счастью, был – зашел на ленч. Все остальные собрались в гостиной – смотрели телевизор, читали журналы, трепались.
Я решил, что какую-то часть надо им сообщить. Но под сурдинку.
– Не хочу никого пугать, – начал я, – но только что я шел из магазина, и на меня налетела женщина. Она меня не видела.
– Открытие! – фыркнул Пол, поднимая глаза от журнала.
– Нет, она вообще меня не видела. Не просто не замечала. Она просто смотрела сквозь меня. – Я оглядел комнату и нервно откашлялся. – Получается, что мы как-то... наше состояние... ухудшается? Когда-то Джеймс говорил, что мы можем стать невидимыми супергероями, ловить преступников и вообще... Как вы думаете, не пора нам этим заняться? Или только я это заметил?
Мои слова были встречены молчанием. У Филиппа был такой вид, будто ему неприятно.
Я рассказал им о своем эксперименте с бродягой.
– Я тоже замечаю разницу, – сообщил Пит. – Только я никому не хотел говорить, думал, что это мое воображение, но с тех пор, как мы убрали этих шишек у власти, как-то стало по-другому.
Томми повернулся к Филиппу:
– Это как прогрессирующая болезнь? Так оно с нами?
Филипп вздохнул:
– Не знаю. Я тоже это заметил. Я только пока ничего не хотел говорить. Не хотел никого пугать.
Сидящая на диване Мэри взяла за руку Джима. По телевизору крутили рекламу новых тампонов. Все было не так, как я думал. На улице мне казалось, что меня выпустили из клетки и заставили летать в открытом небе без границ.
Сейчас было такое чувство, будто, на меня наваливаются стены тюрьмы. Я был изолирован и одинок, несмотря на присутствие других.
– Так что мы будем делать? – спросил Томми. Филипп встал.
– А что мы можемсделать? – Он глубоко вздохнул. – Мне надо возвращаться к работе. Я поговорю с Джо, узнаю, что он думает. Он –половина на половину, может быть, он увидит это с другой стороны.
– Может быть, он тоже нас больше не будет видеть, – предположила Мэри.
Филипп вышел из гостиной, не глядя на нас. Уходя, бросил:
– Я должен вернуться к работе.
* * *
Мы были невидимы, но это мало что изменило. По крайней мере меньше, чем я думал. Здесь, под солнцем, в средоточии богатства, с посредником между нами и обычными людьми в лице Джо, временно исчезало то чувство отчуждения, которое меня преследовало.
Джо видел нас не хуже, чем раньше.
Для него мы не исчезали.
Пока что.
Филипп продолжал работать полный день, стараясь законными путями улучшить наше положение и привлечь к нам внимание. Остальные жили, как прежде.
Однажды вечером, зайдя в «Сиззлер» и навалив себе на тарелки все, что можно было набрать у стоек, мы потом вышли на людный тротуар и пошли в магазинчик звукозаписей украсть несколько лент и компактов. Неожиданно Филипп отвел меня в сторону.
– Я хочу с тобой поговорить.
– О чем?
Он остановился, давая остальным пройти немного вперед.
– За нами следят, – сказал он. Помолчал и добавил: – Боюсь, они напали на след.
– Кто?
– Те, в серых костюмах.
Я покрылся гусиной кожей.
– Они нас нашли?
– Так я думаю.
– Когда ты это обнаружил?
– Где-то неделю назад.
– Это просто «чувство» или ты их видел?
– Видел.
– Почему они ничего не сделали? Почему не схватили нас или не убили?
– Не знаю.
Я оглянулся посмотреть, нет ли их сейчас около нас, но увидел только туристов в футболках и местных.
– Как ты думаешь, кто они? Он пожал плечами:
– Кто знает? Может быть, правительство, ФБР или ЦРУ. Мы для них были бы классными шпионами. Как я понимаю, они нас и создали. Может быть, нашим родителям давали какие-нибудь лекарства, подвергали какому-то облучению...
– Ты так думаешь? Ты думаешь, поэтому мы Незаметные?
Мне надо было бы ощутить ужас, гнев при этой мысли, но вместо этого я почувствовал оживление, подумал, что наконец-то у меня есть конкретное объяснение, почему мы стали такими, как мы есть. Он медленно покачал головой:
– Нет. Но я думаю, что они о нас узнали. Я думаю, они знают, кто мы, и потому за нами наблюдают. – Он минуту помолчал. – Я думаю, мы должны их убрать.
