Я посмотрел на Джеймса, он – на меня, и я знал, что он думает то же самое. Он отвернулся.
А Филипп все кивал.
– Снова живем дружно. Вот на это и посмотреть приятно. Снова дружно.
Мы провели с Джимом целый день, шатаясь по городу, рассказывая ему о наших прошлых жизнях и о теперешних. Он сразу запал на Мэри, и это чувство явно было взаимным. Мы с Джеймсом обменивались понимающими улыбками, глядя, как эти двое не слишком ловко все время находили предлоги стоять или сидеть рядом. У меня было такое чувство, что все остальные террористы теперь гораздо реже будут видеть Мэри у себя в кровати.
Филипп по-прежнему был напряжен, как свернувшаяся змея. Весь день он метался с места на место, входил и выходил, резко вмешивался в разговоры и так же резко от них отключался. Казалось, он ждет чего-то, и ждет с тревогой.
После обеда, когда стемнело, поднялся сильный ветер, и мы сидели в комнате Джо и смотрели телевизор. Вдруг Филипп вскочил и выбежал из дома, рывком распахнув дверь. Несколько секунд он стоял у входа, тяжело дыша. Потом покачал головой.
– Я должен идти, – сказал он. – Должен убраться отсюда.
Я встал, нахмурившись, и подошел к нему.
– Куда идти? О чем ты?
– Ты не поймешь.
– А ты попробуй объяснить.
Он задумался, потом снова качнул головой.
– Спасибо. Но... нет. Не надо. – Он вышел наружу и на крыльце обернулся. – Не ходи за мной, – сказал он. – Никто за мной не ходите.
И он ушел в ночь, в темноту, а я остался глядеть ему вслед из открытой двери, где он только что стоял, и слушал его удаляющиеся шаги, пока их не заглушил шум ветра пустыни.
Филипп не возвращался неделю. Когда он вернулся, это был прежний Филипп, энергичный и жизнерадостный, полный планов насчет того, что Джо может сделать, чтобы одновременно помочь Незаметным и продвинуть свою политическую карьеру.
Мы в его отсутствие впали в спячку, не зная, вернется ли он, и что нам делать, если нет. До тех пор я не понимал, как мы все от него зависим. Несмотря на все наши споры и несогласия, несмотря на мои периодические попытки отдалиться от него, я полагался на Филиппа так же, как и все остальные, и я знал, что ни у кого из нас нет ни общей перспективы, ни способностей лидера, чтобы занять его место и возглавить организацию.
Тогда, когда уже начинало казаться, что нам в самом деле придется принимать решения на свой страх и риск, Филипп вернулся и повел себя так, будто ничего необычного не случилось, и снова стал строить планы и говорить нам, что делать.
Я хотел с ним поговорить о том, что произошло, хотел поговорить и с остальными, но почему-то этого не сделал.
Джо был нашей связью с реальным миром. Он определенно был Незаметным, но каким-то образом, то ли в силу природных качеств, то ли своего положения, он умел заставить не Незаметных его замечать. Он мог с ними общаться, и они его слушали.
После своего возвращения Филипп первым делом попросил Джо поискать, нет ли в городских службах других Незаметных, и поставить их на дающие власть посты.
– У них на службе их никогда не повысят, потому что их просто не замечают. Их не видят, и никто не вспомнит о них, когда открывается вакансия.
– Я не уверен, что смогу распознать Незаметных, – засомневался Джо.
– Я смогу, – заверил его Филипп. – Достань мне распечатки списка всех городских служащих вместе с личными делами. Мы с этого начнем, и таким образом сузим поиск. Затем ты их вызовешь на встречу в городской совет, представишь меня как эксперта по организации труда или что-нибудь в этом роде, и я на них посмотрю. Если мы кого-нибудь найдем, мы с ним поговорим и решим, куда его поставить.
– Но что будем делать после этого?
– Посмотрим.
Среди служащих сити-холла Незаметных не оказалось. Проверка компании, которая взяла у города подряд на обрезку деревьев и уход за парками, тоже ничего не дала.
Мы встречались реже, чем сами думали. Но все это Филиппа не обескуражило. Он собрал нас вместе, задавал нам вопрос за вопросом, написанные им самим по разным темам, и по нашим ответам вывел тест, который назвал ТСС – тест склонностей и способностей. Он с помощью Джо провел через городской совет постановление, что все школы Дезерт-Палмз должны провести у себя ТСС до конца текущего учебного года.
– Так мы их выловим еще в молодые годы, – объяснил Филипп.
Тем временем он и Джо перевернули горы кадровых распечаток и отчетов по трудовым ресурсам в поисках городских служащих, у которых показатели затраченного на работу времени и достигнутых результатов были наиболее средними и не выдающимися. Филипп поставил себе целью избавиться от тех, кто работал совсем плохо, понизить по службе тех, кто показывал отличные результаты и навалить на них основную массу работы, а повысить тех, кто был самым средним, самым ординарным, самым похожим на нас.
– Посредственность должна вознаграждаться, – провозгласил он. – Только так мы сможем заслужить к себе уважение.
Для всех нас остальных дни стали более однообразными. Не имея близкой цели, для которой надо было работать, мы стали распускаться. Снова мы стали ходить днем в кино, шататься по магазинам. Мы заходили в пятизвездочные заведения отдыха, плавали в их роскошных бассейнах. По вечерам мы ходили в ночные клубы. Мы веселились, докучая знаменитостям, ставя им ножки во время танцев и глядя, как они неуклюже падают к тайному восторгу смотрящих на них обычных людей. Мы задирали юбки знаменитым женщинам и сдергивали штаны с самых претенциозных мужчин, обнажая, кто из них носит белье, а кто нет. Я всегда считал Палм-Спрингз местом обитания бывших знаменитостей, но удивительно, сколько молодых актеров и звезд мыльных опер и современных антрепренеров набивались на уик-энд в местные клубы.
В одном клубе в женском туалете Стив и Пол изнасиловали блондинку, которая снималась в главной роли в комедии, идущей по субботам на «Си-би-эс». Хвастаясь после этого ее шелковыми трусами как трофеем, Стив сказал:
– И ничего особенного. Наша Мэри ужникак не хуже.
– Знаменитости ничем от нас не отличаются, – согласился Пол. – Не понимаю, что люди в них находят.
Я ничего не сказал.
Когда об изнасиловании узнали Филипп и Джо, они пришли в ярость. Филипп нам прочел нотацию насчет совершения преступлений в Дезерт-Палмз.
– Где ешь, там не сри! – сказал он. – Хоть это вы, мудаки, можете понять?
Интересно было замечать, как изменился Филипп после «операции». Он последнее время стал весьма консервативен, отстраняясь от главных средств терроризма, поборником которых был раньше, и маневрируя лишь в жестких границах системы.
