— Пусть разум человека живет! Я буду говорить!
Громовое эхо этого ужасного крика медленно умерло, а Эмер сделала один нетвердый шаг назад, потом другой, как будто ноги отказались держать ее.
Драгоценность в ее руке внезапно потускнела. Круги пошли по воде от движений Пловцов, ушедших в глубину. Люди Неба взвились вверх. И в глазах их всех был свет осознания и страха.
У застывших в неподвижности людей, у Рольда и морских королей вырвался единый крик:
— Рианон! Проклятый!
Карсу показалось, что даже Эмер, которая осмелилась вызвать то, что было глубоко скрыто, на открытый поединок, боится теперь того, что разбудила.
Мечты, иллюзии, видения в воспаленном мозгу — вот чему он пытался приписать то странное, что жило в нем. Но не теперь! Не теперь! Он знал правду, и знание это было ужасно.
— Это ничего не доказывает! — взвился Богхаз. — Вы его загипнотизировали, заставили признать невозможное.
— Это Рианон, — прошептала одна из Пловцов. Она высунула из воды покрытый белой шерстью лоб. — Это Рианон в тебе, чужеземец.
А потом резко крикнула:
— Убейте этого человека, прежде чем Проклятый использует его для того, чтобы всех нас уничтожить.
И стены закричали в ответ на все голоса:
— Убить его! Убить!
Карс беспомощный в руках того, что владело им, чувствовал дикое беспокойство этого «нечто». Он услышал звенящий голос, который не был его собственным.
— Подождите! Вы боитесь, потому что я — Рианон. Но я вернулся не для того, чтобы причинить вам зло.
— А для чего же ты тогда вернулся? — прошептала Эмер.
Она смотрела в лицо Карса. И по выражению ее расширившихся глаз Карс понял, что лицо его должно быть странно и страшно.
Губами Карса Рианон ответил:
— Я пришел искупить свой грех.
Белое, полное ужаса лицо Эмер вспыхнуло от ненависти.
— О, король лжецов! Рианон, который принес в наш мир дьявола, дав силу Змее, который был приговорен и наказан за свое преступление — Рианон, Проклятый, превращается в святого.
Она рассмеялась, и этот горький смех, в котором совмещались ненависть и страх, был подхвачен Пловцами и Людьми Неба.
— Ради собственных интересов вы должны мне поверить! — в голосе Рианона зазвучал гнев. — Неужели вы не хотите даже выслушать меня?
Карс почувствовал всю страстность того неведомого, что использовало его столь нечестным образом. Он был один с этим чужим сердцем, наполненным чужой страстью и горечью, но в то же время таким одиноким, что никто другой не мог понять ужаса этого одиночества.
— Слушать Рианона? — крикнула Эмер. — Разве тогда, давным-давно, Куири слушали его? Они судили его за грех!
— Неужели вы лишите меня возможности искупить свою вину? — голос Проклятого звучал теперь почти умоляюще. — Неужели вы не понимаете, что этот человек Карс, моя единственная возможность исправить то, что я наделал.
Голос его возвышался, сильный, полный страсти.
— Годы и годы я лежал, неподвижный и думающий в том заключении, которое не под силу даже гордому Рианону. Я осознал свой грех. Я желал исправить его, но не мог.
Потом в мою гробницу и тюрьму пришел извне человек, Карс. Я впустил в его мозг нематериальную электрическую паутину своего сознания. Я не мог возобладать над ним, ибо разум его был чужим и иным. Но я мог немного влиять на него, и решил, что смогу действовать через него.
Но его тело не принадлежало этому миру. И чувствуя это, я не осмеливался дать ему понять, что я нахожусь в его мозгу.
Я думал, что через него смогу найти способ уничтожить Змею, которую я, к моей величайшей скорби, поднял из пыли много лет назад.
Страстная исповедь, срывавшаяся с губ Карса, была прервана дрожащим голосом Рольда. Взгляд Рольда был совершенно диким.
— Эмер, пусть Проклятый замолчит! Снимите с человека свои чары!
— Снимите чары! — эхом отозвался железнобородый.
— Да, — прошептала Эмер. — Да.
Снова драгоценный камень был поднят, и теперь Мудрые собрали свою силу, увеличенную тем ужасом, что жил в них. Электрочувствительный кристалл вспыхнул и показался Карсу лучом света, пронизывающим его мозг.
Рианон боролся с ним изо всех сил, боролся в безумном отчаянии.
— Вы должны слушать! Вы должны верить!
— Нет! — сказала Эмер. — Молчи! Освободи человека, или он умрет!
Еще один дикий протест, прерванный яростным нажимом Мудрых. Мгновение колебания… укол боли, слишком глубокий для того, чтобы ее мог понять человек — и барьер исчез.
Чужое присутствие, ощущение захвата плоти исчезло, и сознание Мэтью Карса поглотило тень и скрыло ее. Голос Рианона умолк.
Тело Карса обмякло, как неживое. Кристалл излучал свет. Руки Эмер упали. Голова ее склонилась к груди так, что яркие волосы упали ей на лицо. Мудрые тоже скрыли свои лица и застыли в неподвижности. Морские короли, Иваин, даже Богхаз остались безмолвными, подобно людям, только что избежавшими уничтожения и лишь теперь осознавшими, как близко они находились к смертельной черте.
Карс застонал. В течении долгого времени этот хриплый звук был единственным, нарушавшим общую тишину.
Наконец Эмер сказала:
— Этот человек должен умереть.
Теперь все его существо не выражало ничего, кроме бесконечной усталости и мрачной убежденности. Карс услышал угрюмый ответ Рольда.
— Айя. Другого выхода нет.
Богхаз начал было говорить, но ему не дали.
Карс с трудом произнес:
— Это не правда. Такого не бывает.
Эмер подняла голову и посмотрела на него. Ее отношение к нему теперь изменилось. Она, казалось, не боялась больше Карса, а лишь жалела его.
— Но ты же знаешь, что это правда.
Карс молчал. Он знал.
— Ты ничего дурного не сделал, чужеземец, — сказала она. — В твоем сознании я вижу многое, что кажется мне странным, чего я не могу понять, но дьявола в нем нет. И все же в тебе живет Рианон, а мы не смеем позволить ему жить.
— Но он не может управлять мною! — Карс сделал усилие встать, подняв голову, чтобы всем было слышно, но голос его, как и тело, был лишен силы.
— Вы слышали, как он сам это признал. Он не может возобладать надо мной.
Моя воля — это моя воля.
Иваин медленно проговорила:
— А как насчет Ссана и шпаги? Тогда тобой руководил не разум варвара Карса.
— Он не может руководить тобой, — сказала Эмер, — кроме тех случаев, когда границы твоего собственного сознания ослаблены сильным потрясением.
Огромный страх, может даже беспамятство, вызванное сном или вином, и Проклятый получит эту возможность, и тогда будет уже слишком поздно.
