На детском лобике добавилось морщин, а пухлые губы вытянулись в тонкую линию.
– В минувший четверг Джонатан испытал нечто вроде шока. Мы ездили в Лондон и решили прогуляться по Пиккадилли.
Отбросив в сторону приличия, я стал просить, чтобы она рассказала об этом происшествии как можно подробнее, не упуская ни одной мелочи. По словам мадам Мины, ее муж переменился в лице, когда увидел среди прохожих какого-то мужчину (мужчину или вампира? – сразу подумалось мне). Возможно, тот даже не заметил Джонатана, но у самого мистера Харкера резко испортилось настроение. Он не захотел больше гулять, и они вернулись в Эксетер раньше, чем собирались. Мадам Мина полагала, что незнакомец мог иметь какое-то отношение к болезни Джонатана.
Неожиданно мадам Мина опустилась на колени. Она не плакала, не заламывала рук, но умоляюще протянула их ко мне, прося о помощи. Эта сильная женщина не решалась произнести слово "безумие", но оно витало в воздухе. Она боялась, как бы Джонатан не сошел с ума.
Я осторожно взял ее худенькие руки в свои и помог ей встать. Затем я усадил мадам Мину на диван, сел рядом и предельно искренне сказал:
– Дорогая мадам Мина, с тех пор как я приехал в Лондон, я встретил несколько замечательных людей. Своего друга Джона Сьюарда я знал и раньше. Здесь же я имел счастье познакомиться с его другом Артуром – ныне лордом Годалмингом – и нашей бедняжкой Люси. Даже отчаяние не лишило этих людей душевной силы и способности к милосердию. Я считаю для себя честью называть их своими друзьями и знаю, что они искренне и дружески относятся ко мне. После прочтения ваших записей и нашей едва начавшейся беседы я почувствовал желание расширить этот круг, включив в него и вас, мадам Мина. Прошу вас считать меня своим другом. Знайте, я сделаю все, чтобы помочь вам и вашему мужу. А теперь я настоятельно прошу вас успокоиться и ни в коем случае не отказываться от еды, когда будет готов ленч. После ленча вы расскажете мне обо всех бедах вашего мужа.
Мои слова заметно успокоили ее, даже лицо посветлело, хотя выражение подавленности не покинуло его. Но у мадам Мины появилась надежда, и я это сразу почувствовал. Мы спустились в столовую и, подкрепившись, вернулись обратно в гостиную. Я приготовился выслушать ее рассказ о Джонатане.
Мадам Мина склонила голову. Кажется, она силилась принять какое-то решение, и оно давалось ей непросто.
– Доктор Ван Хельсинг, я должна рассказать вам настолько странные вещи, что временами я сама не верю в их правдивость. Мои слова легко посчитать бредом сумасшедшей, поэтому вы должны мне обещать, что не станете смеяться над моей исповедью.
У меня заколотилось сердце. Я сразу понял, что речь пойдет о Дракуле и его гнусностях. Разумность и вменяемость миссис Харкер не вызывали у меня никакого сомнения. В ответ на ее слова я печально улыбнулся и сделал свое признание:
– Дорогая моя, если бы вы знали, какая странная причина привела меня в Англию и, в частности, в ваш дом, то уже мне пришлось бы просить вас не смеяться. Жизнь научила меня не отметать и не осмеивать ничьих утверждений, какими бы дикими и невероятными они ни казались, а вначале добросовестно их проверить.
Мадам Мина внимательно меня слушала, хотя, как мне думается, мой понимающий взгляд убеждал ее больше, нежели слова. Но ей сделалось заметно спокойнее и увереннее. Потом она достала из ящика письменного стола довольно внушительную папку и подала мне.
– Это дневник, который мой муж вел, находясь в Трансильвании. Вернее, машинописная копия дневника. Джонатан тоже владеет стенографией, так что оригинал вы все равно не сумели бы прочесть. А рассказывать... в нескольких словах не расскажешь о том, что с ним приключилось.
– Простите, мадам Мина, но когда вы успели напечатать такое количество страниц? – удивился я.
Она улыбнулась.
– Естественно, не за прошедшую ночь. Просто я одновременно упражнялась в чтении стенограмм и постигала премудрости машинописи. Сначала было трудно, потом работа меня увлекла, а потом... я читала, печатала и не верила своим глазам. Такое встречается только в приключенческих романах самого дурного вкуса. Но Джонатан не склонен ни ко лжи, ни к сочинительству. Я верила и не верила. Даже сейчас меня одолевают сомнения, не является ли все это следствием болезненных галлюцинаций. Прошу вас, возьмите эти записи, прочтите и честно скажите, что вы о них думаете. Я буду ждать вашего ответа.
– Я их прочту сразу же, как вернусь в гостиницу, – пообещал я мадам Мине.
Мы оба испытывали нетерпение: я – познакомиться с дневником Харкера, а она – услышать мое мнение о нем.
– Я решил задержаться в Эксетере до завтра. Так что у меня будет время внимательно прочитать дневник вашего мужа и сразу же высказать свое суждение. Вы позволите заглянуть к вам завтра утром? Мне бы очень хотелось познакомиться с мистером Харкером.
Лицо мадам Мины просияло от радости. Естественно, она тут же согласилась. Возможно, она думала, что я собираюсь проверить психическое состояние Джонатана, но меня интересовало другое – не осталось ли на его теле вампирских отметин.
Я уселся в тихом номере провинциальной гостиницы и углубился в чтение дневника человека, прошедшего через ад, но не потерявшего ни волю, ни рассудок. Два месяца Джонатан Харкер был узником логова Дракулы. По его мнению, Влад до него не дотрагивался. В дальнейшем вампир намеревался бросить его в замке, отдав на растерзание троим вампиршам, которых Харкер почему-то называл "тремя невестами". Сначала мне показалось, что он со страху увеличил их число. По описанию я безошибочно узнал Жужанну и Дуню. Насколько помню, они были единственными "женщинами" в замке. Однако третью "невесту" Харкер называл "золотоволосой", а о ее глазах писал, что они "напоминают сапфиры". Может, это и есть упоминаемая Жужанной Элизабет? В таком случае она сейчас тоже должна быть в Лондоне.
Пока я читал, в голову закралась еще одна тревожная мысль: а что, если Влад или вампирши все-таки кусали Харкера, но он этого не запомнил? Терпение! Завтра я все узнаю.
Я продолжал читать и вместе с тревогой за мадам Мину и ее мужа испытывал все большее восхищение мужеством Джонатана. Молодой и отнюдь не искушенный в превратностях жизни английский стряпчий попал в замок Дракулы и словно переместился на несколько веков назад, в дикое средневековье. Неизвестно откуда появляются и исчезают вампирши, насильно втягивающие его в странные и непристойные действа. Влад с садистской ухмылкой намекает Харкеру, что его ждет неминуемая гибель. При этом Джонатан замечает, что румынский магнат "граф Дракула" (именно так представлялся Влад английским стряпчим и торговцам недвижимостью) не отражается в зеркалах, зато повелевает волками и похищает младенцев, которых приносит в качестве пищи упомянутым "невестам". Но еще тягостнее для Харкера сознавать, что он – пленник замка.
