мне.
– И как именно ты бы помогла? Возродила дружбу со своим принцем в надежде, что он случайно упомянет, в какую часть тоннелей они с Юстусом перевезли Мериам?
Я ахаю.
– С дедушкой?
– Юстус не твой дедушка. – Грубый тон Лора выводит меня из себя.
– Без тебя, на хрен, знаю!
Он хватает меня за подбородок и прижимает большой палец к моим губам.
Я кусаю его, сильно, затем сплевываю и отворачиваюсь, чтобы он не смог опять зажать мне рот.
– Убери от меня свои гребаные пальцы, или я их откушу! И не смей указывать мне, как разговаривать! Хочу ругаться, буду, на хрен, ругаться!
Он выплевывает длинную цепочку слов на вороньем.
– Юстус Росси мертв? – спрашиваю я.
– Нет.
Конечно, нет! И, конечно же, змей его за ногу, Лор знал! Он, мать вашу, знает все, в то время как я не знаю ни шиша! Ну, кроме того, что Мериам, видимо, находится в тоннелях под Тареспагией.
– Тоннели простираются от Изолакуори до Монтелюче.
– Эпонина сказала, что она в Тареспагии, так что, должно быть, тянутся дальше на запад.
– Эпонина тебе солгала.
– Невозможно. Я дала ей соль.
Лор вздыхает.
– Соль не влияет на неббинскую элиту: вот уже много лет они употребляют в пищу то же соединение, которое сбрасывают в океан.
У меня отвисает челюсть.
– Хотя бы это ты мог мне сказать!
Раздается стук в дверь, после чего в комнату входит Имоджен с подносом в руках. Мне хочется отобрать его и вывалить Лору на голову.
Они обмениваются несколькими фразами, которые я – опять-таки – не понимаю: мои знания вороньего языка все еще слишком поверхностны. Очевидно, именно поэтому они его используют.
Лор медленно выдыхает.
Поговорим, когда я вернусь.
Не трудись!
Уверяю, это не трудно.
Он направляется к двери, где его ждет Имоджен, оставившая поднос на моей кровати.
Дверь закрывается, и я думаю, что наконец-то избавилась от него, но тут ледяной сквозняк обвивает мое тело и запрокидывает шею. Я прожигаю взглядом сверкающие глаза, смотрящие на меня из облака клубящегося дыма.
Твоя безопасность – главное для меня. Ты можешь не одобрять моих методов, но знай: все, что я делаю, я делаю для твоей защиты.
Я скрещиваю руки на груди, хотя желание вцепиться в его ледяные тени велико.
Значит, ты женишься на Алёне для моей защиты? – бурчу я сквозь ментальную связь, о существовании которой вновь сожалею.
Затем вырываюсь из его хватки и марширую в ванную. Захлопнув дверь, подхожу к раковине и изучаю свое отражение в зеркале. Лицо искажено такой яростью, что я едва узнаю девушку в отражении.
Девушку, по-видимому, не достойную доверия собственной пары.
Удачи Алёне.
Пусть он сведет ее с ума так же, как свел меня.
Проглотив всю принесенную Имоджен еду – жаренные на гриле овощи и обилие сыров, совершенно отличающихся по вкусу от тех, что подают в землях Фейри, благодаря соли, – я устраиваюсь в кресле перед уже ревущим камином и беру историческую книгу, озаглавленную RAHNACH BI’ADH – Небесное Королевство.
Начинаю читать.
И читаю. Я не понимаю и половины из того, что удается разобрать глазам, тем не менее я не сдаюсь, по контексту догадываясь о значении многих явлений и параллельно изучая новые слова. Я на двухсотой странице из тысячи, когда Люче окутывает лавандовый рассвет.
Мне удается пролистать еще три страницы, прежде чем веки опускаются, и меня уносит в царство грез.
Когда я просыпаюсь, сапфировый океан переливается золотыми отблесками заходящего солнца. Тру глаза, затем стираю засохшую дорожку слюны на подбородке. Откидываю назад растрепанные волосы и, моргая, оглядываю комнату.
Потом ко мне возвращаются воспоминания. Все.
Катриона.
Стрела.
Лазарус.
Змеи.
Ссора с Лором.
Я поднимаю тяжелую книгу, которая валяется рядом с креслом, разглаживаю тонкие листы и благоговейно кладу ее поверх остальных.
В запахе потухшего очага чувствуется примесь океанской соли и минеральная нотка горы, в которой я теперь обитаю. Мысленно улыбаюсь: хотя бы меня заперли в Монтелюче не в одиночестве.
Выкарабкавшись из кресла, я разминаю шею и решаю, что готова разыскать Феба и принять лавину его возмущений. Мысль найти друга возникла еще вчера вечером, но я была полностью поглощена собственной яростью, а мне кажется несправедливым воссоединяться с ним, когда я не могу посвятить ему все свои мысли и сердце.
Сегодня он будет солнцем для моих планет, луной для моих приливов…
Очевидно, у меня скопилась энергия, требующая выхода. Полагаю, весьма полезно, когда отправляешься на битву, чтобы отвоевать потерянное сердце.
Я натягиваю платье – матово-серое, оно облегает грудь, но свободное в талии и на бедрах. Наверное, его следует носить с поясом, но нет желания. Кроме того, мне предстоит завоевать сердце друга, а не любовника.
Распахнув дверь спальни, я пугаю Ифе, которая уже приготовилась постучать.
– Привет! – улыбаюсь я.
– Я прийти проверить, жива ли ты. – Ее брови сходятся, когда она изучает мое лицо. – Ты выглядеть…
– Счастливой?
– Я хотеть сказать «решительно настроенной». – Она наклоняет голову, словно новый ракурс позволит ей разглядеть мои намерения. – На хорошее или нехорошее?
– Когда это я замышляла что-то нехорошее?
– На прошлой неделе. Когда ты лгать о том, что Лоркан одобрить вылазка в свет и обманывать Эпонина.
– Уже прошла неделя?
– Тау, Фэллон. Я думать, ты умереть, и попрощаться с друзья перед мой последний путешествие.
Лицо под черным макияжем белее мела, а глаза блестят, и я не сразу признаю в них слезы. Меня захлестывает волна стыда и вины: каким волнениям я подвергла эту замечательную, милую девушку!
– О, Ифе. – Я беру ее за руку и крепко сжимаю. – Прости, что солгала. Я не хотела причинять тебе столько неприятностей.
– Ха фиос.
– Да, ты понимаешь, и извинения не сотрут причиненных мной страданий, но надеюсь, ты найдешь в своем сердце силы меня простить.
Она испускает глубокий вздох и сжимает мои пальцы в ответ.
– Я не сердиться на тебя. Я сердиться на себя. Я знать, что Катриона хотеть причинить тебе вред, и не сделать необходимое.
Мои пальцы выпускают ее.
– Что, по-твоему, тебе нужно было сделать?
– Заставь ее уходить из дом Энтони. Заставить ее говорить.
– Вполне возможно, это и спасло мне жизнь.
– Как так?
– Дардженто нашел бы другой способ мне навредить. Может, Катриона и была перед ним в долгу, но у нее хватило сил оттянуть выплату долга. Ей хватило храбрости надеть парик, который полагалось носить мне. – Сердце в груди бьется глухо. – Она пожертвовала собой ради
